Собрание произведений в одном томе

Жванецкий Михаил Михайлович

А тот, второй, пожестче: «Центр не отдаст. На местах могут повеситься – но мы все связи восстановим. Руду добудем, нефть продадим, дизеля запустим. Управление беру на себя. Непопулярные решения – раз! Непопулярные решения – два! Непопулярные решения – три!.. Так, посмотрим, что получилось… Эх! Население ни к черту! Землю брать не хотят, заводы брать не хотят, только продукты и косметику. Так. Еще раз беру на себя. Непопулярные решения – раз, непопулярные решения – два, непопулярные решения – три… Стоп-стоп-стоп!.. Спокойно, спокойно… Даю передышку…» Обожаю!

И этот

средний между ними. Красавец. Молодой. Сильный. Изумительный. Теперь в тюрьме оказался. Что-то не то сказал. Теперь молчит. Но молчит потрясающе. Высокий, стройный. Ему бы… Эх, вдвоем бы с ним! Нет, втроем… На закате, на поляночке. Когда взрослых нет. Под огурчик и миндальный ликер… Весь дом моделей на деревья бы позагоняли. И девочек, и мальчиков. Ой, обожаю! Планы у меня на них… Не могу их встретить. Дежурю на всех углах, где они проезжают. Хоть на пять минут. Тут однажды мелькнул такой хохолок-профилек. У меня сердце оборвалось – он, любимый. Пусть он будет в машине, пусть в чем хочет – только бы встретиться! Я умираю. Я готов встретиться с любым из них. Но он пусть будет первым. Птица моя. Радость. Орел любимый. Перехватчик. Убийца ласковый. Я твоя добыча. Я!

Колебания

Морально здесь нехорошо. Там нехорошо.

Материально здесь хорошо. Там еще лучше.

С женщинами здесь лучше. Там хуже.

С машинами здесь хуже. Там лучше.

С языком здесь лучше. Там хуже.

С квартирой там лучше. Здесь хуже.

С кино здесь хуже. Там лучше.

С балетом здесь лучше. Там хуже.

С болезнями здесь хуже. Там лучше.

С деньгами здесь – ничего. Там – ничего.

С одеждой здесь хуже. Там лучше.

С мясом там лучше. Здесь хуже.

С лекарствами там лучше. Здесь хуже.

С фруктами здесь хуже. Там лучше.

С углем здесь лучше. Там хуже.

С нефтью там хуже. С погодой здесь лучше.

Морально здесь хуже. Там хуже.

Позвольте, я останусь на месте, если можно назвать неподвижным предмет, находящийся в непрерывных колебаниях.

Формула счастья

Это чушь! Все внутри нас. Переезд не поможет. Не перевози несчастья. Не помещай свое безделье, бездарность, бескультурье в другое место, не порть его. Умей наслаждаться всем, что по пути. Не можешь двигаться вперед – наслаждайся поворотом, получи удовольствие от движения назад. И топтание на месте тренирует организм.

Ищи новое в знакомом. Копайся в изученном. Преврати дело в хобби, а хобби – в дело. Изучай потолок. Наслаждайся подробностями. Везут в тюрьму – получай удовольствие от поездки. Привезли – изучай опыт соседа.

Примем и запишем:

Склочник – норма. Деликатный – исключение.

Отсутствие чего-то – норма. Присутствие – исключение.

Нет – норма. Да – исключение.

Дождь – норма. Солнечный день – исключение. Отсутствие денег – норма. Присутствие – исключение.

Теснота – норма. Пустой автобус – исключение. Обязательность и точность – исключение. Хамство, вранье – нормальный разговор.

Тоска, подавленность, недовольство – нормальны, как фигура и национальность.

Богатство – не наша черта характера.

Здоровье – исключение. Болезнь – норма.

Попадание в больницу – правило. Выход из нее – исключение.

Тайн в личной и служебной жизни не бывает. Каждый шаг известен всем всегда, и все интимные слова произносятся на публику.

Эти знания делают человека счастливым и дарят каждый день, как исключение.

Выше на Север

В последнее, в самое последнее время стал почему-то много ездить, вернее летать, а может быть, путешествовать. Перед Новым годом полетел на Север. Тянет на Север всегда. Уж больно тянет. В Киеве мы ходили самолет выпрашивать. Дали. Все-таки великая страна. Книжку не выпросишь, а самолет дадут.

Ну, там обе стороны обставили это призывами и лозунгами: «В честь, во славу». Как просить чего, так нужен лозунг. Но стоит, стоит! День солнечный, мороз – двадцать градусов. Самолетик стоит сказочный, двигатели на крыше, как два глаза у лягушки. Я так перед ним и снялся, и принял его очертания, и снялся впереди него по своей отвратительной привычке бежать впереди паровоза и лететь впереди самолета.

Никаких расписаний. Летишь когда хочешь. Вылет откладывается! Экипаж нехай ждет приказаний. Мы всю береговую команду возили с собой. Два пилота впереди. Штурман с лампочкой сзади, радист сзади, механик посередь. Из КБ двое нормальных орлов, Орлов – это фамилия одного, второго не помню. В салоне мешки, парашюты, туалета нет – ведро за занавеской. Но все можно преодолеть, если вокруг все понимают. На мешках, на боковых скамьях – до Ленинграда. В Ленинграде взяли зимовщиков и на остров Средний – шесть часов. Кстати, шесть часов на мешках в шесть раз легче, чем на сиденьях Аэрофлота.

В общем, догнали ночь. Сели. За бортом минус сорок. На борту плюс двадцать пять. Печка работает прекрасно. Печка у него своя, все у него свое, у сказочного самолетика Ан-72. В самолете для артистов нас оказалось, прямо скажем, четверо, то есть две певицы, певец и писатель, называющий себя сатириком для безопасности. Ну, мол, сатирик, что с него взять?

Остров Средний. Надо выходить. Разница в шестьдесят пять градусов Цельсия. А зимовщики подвезли в Ленинграде для артистов такие куртки – черный брезент, подбитый мехом, унты – нырнешь в них, как в два очка. Шапки у нас свои.

Аэродромы на Севере искать легко. По огоньку. Избаловала нас огнями городская жизнь. На Севере темно. Светло вверху – на небе, темно внизу, хотя бело. Сверху звезды, внизу пусто. Только штурман под лампочкой считает, считает линеечкой, машиночкой, чертит, бедненький, трудится, выводит. Не пойму, как двигатели реактивные заводить. У Орлова узнал. Как взлетать и садиться, присмотрелся. А как на точку выводить через шесть часов, через три тысячи пятьсот километров – не понял и не спрашивал, чтоб не вдряпаться часа на четыре. Но когда внизу огоньки параллельно курсу уходят вдаль, значит, все в порядке.