Собрание произведений в пяти томах. Том 1. Шестидесятые
Шрифт:
Медпункт. Я подчиняюсь водздвавотделу.
Капитан. Я пееб’ешусь на зд’явотдел. Какой у вас п’ефиль?
Медпункт. Я экствасенс. Я все делаю на васстоянии. Мне достаточно пвойтись по вашей фотогвафии.
Капитан. Это я п’ейдусь по вашей фотог’яфии. Я отшибу у вас то, чем вы лечите.
Медпункт. Вы плохо пведставляете. Я лечу эневгией. Даже по телефону. Сейчас я сниму с вас это напвяжение.
Капитан.
Медпункт. Нет, нет, не отходите от телефона. Я пвиступил. Повтовяйте за мной: «Я здовов. У меня теплые ноги» и снимайте вукой с позвоночника.
Капитан. Все. Снял. У меня теплые ноги. Сиди в изолятое. Я иду к тебе, экст’ясенс. От’явленные у тебя?
Медпункт. Вас интевесует завтвак, обед или ужин?
Капитан. Капитанский банкет. Кто снимал п’ебу? Что это за емштекс, котоый здоевяк евизой не смог пееваить? Я уже не говою язжевать? Паяходский тамада после пейвого тоста отказался выходить из гальюна. Он не успел отстегнуть микьяфон, и мы на весь банкет т’янслиевали эти к’ики. Я т’ебую п’етокола санэпидстанции, санкции п’екуея. Алло!
Медпункт. Теперь легкими движениями вук воквуг головы снимайте излучение вниз по иквам.
Капитан. Сейчас я тебе, хиюйг, дам. Я соединю камбуз с изолятоем, ты у меня будешь толочь пеец, а повай Бухбиндей излучать энейгию. Все, клади т’юбку, хиюйг, это твой последний язговой по телефону. Ты меня достал. Я найду юского капитана, он тебе даст от’явления и излучения. Все. Б’есай тъюбку. Кто в юбке? Вахтенный, кто в юбке?
Вахтенный. Ваша буфетчица. Не знаю, что вы в ней нашли. Она о вас уже два раза нехорошо говорила. Она так часто нехорошо говорит, что, видимо, и думает нехорошо. Я не понимаю: если вы можете доставить женщине, доставьте. Не можете доставить – отправьте ее... я знаю, на учебу, я знаю, на курсы, на танцы, я знаю... куда отправляют женщин, которые не получили удовольствия.
Буфетчица. Не чипайте женщину. Я сойду с этого судна последней. Я увесь этот гадюшник перекантую без всякой учебы. Я как садану его любимой ногой, прошибу усе борта. Кто ему будет делать те бифштексы?
Капитан. Ой-ой! Чеез эти бифштексы можно читать. А если вы женщина...
Буфетчица. Я-то женщина, я-то женщина, а вот ты...
Капитан. Тихо! Ша! Где лоция, где накладные? Я хочу п’евеить ясход гоючего.
Буфетчица. Я те проверу. Ты у меня поскачешь. Ты шо забыл, как весь день в бинокль смотрел, так я тебе еще раз все глаза подобъю. Будешь у меня с биноклем и на костылях, мореход задрипанный. Хто меня насчет загса два года... «Только паспорт получу. Она меня не понимает. Ты меня понимаешь». Что там понимать?
Капитан. Тихо, Дуся! Дуся, ша! Цаим, цаяйам. Товаищ буфетчица...
Буфетчица. Шо ты сказал?!
Капитан. Дуся, ша! Ду... ша... Тихо, Евдокия Ивановна, не мешайте уп’являть судном.
Буфетчица. Хто ж тебе, козел нечесаный, ванночки греть будет, чтоб тебе парить. Хто ж тебе слушать будет, шо ты несешь...
Капитан. Все! Ша! Дуся! Ша! Все! Цаям, тай-там. Почему вся команда здесь? Здесь что – цийк? Язойтись к чейтям. Пусть мне зак’еют визу, посылай, Дуся, отп’являй.
Буфетчица. Что?
Kапитан. A вот ту анонимку, что ты два месяца носишь. Иди уже, опусти уже.
Буфетчица. А то я первая буду! Еще французы пели: не чипайте женщину, – и не чипайте!
Из машины. Капитан.
Капитан. Ну?
Из машины. He нукайте мне. Они для дизеля выписали девяносто третий бензин и разъехались. А мы с Изей решили поставить пароход в док.
Капитан. А меня вы ешили не сп’яшивать?
Из машины. Почему? Вот я вас спрашиваю.
Капитан. Так я воз’яжаю категоически!
Из машины. И я вас понимаю. Если б вы не были так заняты, вы бы увидели, что мы уже двое суток стоим на ремонте.
Капитан. Но я не вижу никаких изменений.
Из машины. Это уже другой разговор: в другом месте, с другими людьми и с другим тоном... А со мной вы с таким тоном разговариваете, как будто я виноват, что я что-то соображаю. Ремонт – это не действие. Это состояние. Вы вошли в ремонт, это не значит, что кто-то что-то начал. Вы вышли из ремонта, это не значит, что кто-то что-то сделал. Ремонт вообще невозможно закончить, его можно только прекратить.
Вы поняли меня? Ремонт!
Играет румынская музыка
Играет румынская легкая, очень легкая, мелкая, легкая музыка.
На работе страшно на него накричали. Дома ужасно на него накричали.
По дороге домой просто жутко на него накричали.
Где только на него не кричали.
Он был слабый человек.
А день был роскошный, весенний.
Он был слабый человек. Небо стало серым и подуло свежестью.
Он был слабый человек.
Он не знал, что делать. Он искал тех, кто ему советовал срочно изменить образ жизни, но их уже не было...
Пробежал куда-то мужчина с обрывком веревки на шее.
Видимо, только оборвал и бежал безо всякого маршрута...
Не то чтобы куда-то, а просто откуда-то.
Он искал тех, кто требовал, чтобы он решился. Ну, он решился...
Он был слабый человек...
Тут что-то надо было решать...
И, еще хуже, что-то надо было делать. А решать он не умел.
Он трогал свою веревку.