Собрание сочинений, том 14
Шрифт:
Именно это вторичное отделение Блюхера от главной армии решило участь Наполеона. Если бы последний начал продвигаться за отступающей главной армией, а не за наступающей Силезской армией, то кампания была бы проиграна союзниками. Переход через Об, прежде чем Наполеон мог за ним последовать, — единственную трудную задачу во время его наступательного движения, — Блюхер осуществил посредством постройки 24 февраля понтонного моста у Англюра. Наполеон, отрядив Удино и Макдональда приблизительно с 25000 человек для движения вслед за главной армией, 26 февраля вместе с Неем и Виктором покинул Эрбис для того, чтобы начать преследование Силезской армии. По совету, переданному Блюхером, Шварценберг теперь, когда главная армия имела перед собой только двух маршалов, прекратил свое отступление, собрался с духом, обратился против Удино и Макдональда и 27 и 28 февраля нанес им поражение. В намерение Блюхера входило сосредоточить свою армию по возможности в каком-либо из ближайших к Парижу пунктов. Мармон со своими войсками все еще находился в Сезанне, тогда как Мортье был в Шато-Тьерри. При приближении Блюхера Мармон отступил, 26-го он соединился с Мортье у Ла-Ферте-су-Жуар и оттуда вместе с последним отступил на Мо. Предпринимавшиеся Блюхером в течение двух дней попытки перейти через Урк и, значительно выдвинув вперед свой фронт, принудить обоих маршалов к сражению, потерпели неудачу, и он был теперь вынужден идти по правому берегу Урка. 2 марта он достиг Уши-ле-Шато, утром 3 марта узнал, что Бюлов и Винцин-героде добились капитуляции Суассона, и в течение того же дня перешел Эн, сосредоточив всю свою армию у Суассона. Наполеон, перейдя Марну у Ла-Ферте-су-Жуар позади Блюхера на расстоянии двухсуточного форсированного марша, продвинулся в направлении Шато-Тьерри и Фима и, пройдя Вель, переправился 6 марта через Эн у Бери-о-Бак, после того как Реймс был снова взят отрядом его армии. После перехода Наполеона через Эн, Блюхер первоначально намеревался дать сражение за этой рекой, и с этой целью он подтянул свои войска. Когда же он узнал, что Наполеон направился на Фим и Бери-о-Бак с целью обойти Силезскую армию слева, он решил, расположив свои войска под углом, атаковать его из Краон-на во фланг, непосредственно после того, как он выйдет из ущелья Бери-о-Бак, так чтобы Наполеон был вынужден дать сражение, имея у себя в тылу дефиле. Уже расставив свои силы, имея правое крыло на Эне, а левое на Лете, на полпути от Суассона до Краонна, он отказался от этого превосходя пого
Чтобы задержать Наполеона, который через Корбени по шоссейной дороге из Реймса мог достигнуть Лаона так же быстро, как Силезская армия из Краонна, Блюхер расположил корпус Воронцова между реками Эн и Лет на сильном в позиционном отношении плато Краонна и в то же время отправил 10000 конницы под командованием Винцингероде через Фетьё в направлении к Корбени с приказом напасть на правый фланг и тыл Наполеона, как только последний начнет атаку на Воронцова. Так как Винцингероде не выполнил предписанного ему маневра, то Наполеон 7 марта оттеснил Воронцова с плато, однако сам потерял 8000 человек, между тем как Воронцов избежал поражения, потеряв 4700 человек, и сумел осуществить свое отступление в полном порядке. 8 марта Блюхер сосредоточил свои силы у Лаона, где сражение должно было решить судьбу обеих армий. Помимо численного превосходства Силезской армии, обширная долина перед Лаоном была особенно удобна для развертывания ее 20-тысячной конницы, в то время как сам Лаон, расположенный на плоской вершине отдельного холма, склоны которого со всех сторон спускаются под углами в 12, 16, 20 и 30 градусов и у подножия которого лежат четыре деревни, представлял огромные преимущества как для обороны, так и для атаки. В этот день наступление французского левого крыла, которым руководил сам Наполеон, было отражено, между тем как правое крыло, под командованием Мармона, захваченное врасплох на своих бивуаках с наступлением ночи, потерпело такое сильное поражение, что маршал не смог остановить свои войска, раньше чем они достигли Фима. Наполеон, полностью изолированный с войсками своего крыла, насчитывавшими только 35000 человек, и запертый на невыгодной позиции, должен был бы капитулировать перед значительно превосходящими силами неприятеля, воодушевленного победой. Однако на следующее утро припадок лихорадки и воспаление глаз вывели Блюхера из строя, между тем как Наполеон все еще оставался в вызывающей позе на той же самой позиции. Это настолько напугало тех, кто руководил теперь операциями, что они не только приостановили уже начавшееся наступление своих войск, но и позволили Наполеону ночью спокойно уйти в Суассон.
Тем не менее сражение при Лаоне сломило физические и моральные силы Наполеона. Тщетно пытался он внезапным захватом 13 марта Реймса, попавшего в руки Сен-При, восстановить свое положение. Состояние его дел было теперь до такой степени очевидным, что когда 17 и 18 марта он стал наступать на Арси-сюр-Об против главной армии, то даже сам Шварценберг, несмотря на то, что он имел не более 80000 человек против 25000, находившихся под командой Наполеона, осмелился остановиться и принять сражение, которое продолжалось 20 и 21 марта. Когда Наполеон прекратил сражение, главная армия последовала за ним до Витри и соединилась в тылу у него с Силезской армией. В отчаянии Наполеон прибег к последнему средству — отступлению на Сен-Дизье, пытаясь таким путем с горстью своих людей поставить огромную армию союзников перед угрозой нарушения ее главной линии коммуникаций и отхода между Лангром и Шомоном; на этот маневр союзники ответили наступлением на Париж. 30 марта произошло сражение близ Парижа, в котором Силезская армия штурмовала Монмартр. Хотя Блюхер еще не оправился от болезни со времени сражения при Лаоне, он все же появился на короткое время на поле боя, верхом на коне, укрыв глаза от света, но после капитуляции Парижа сложил с себя командование; предлогом для этого явилась болезнь, но действительной причиной — несогласие Блюхера, не скрывавшего своей ненависти к французам, с тем показным дипломатничанием, к которому считали нужным прибегать союзные монархи. Таким образом, он прибыл в Париж 31 марта как частное лицо. В течение всей кампании 1814 г. он единственный в союзной армии был поборником принципа наступления. Сражением при Ла-Ротьере он расстроил планы шатильонских миротворцев; решимостью, проявленной им в Мери, он избавил союзников от катастрофического отступления, а сражением при Лаоне предрешил первую капитуляцию Парижа.
После первого Парижского [202] мира Блюхер сопровождал императора Александра и прусского короля Фридриха-Вильгельма во время их посещения Англии, где его чествовали как героя дня. Он был осыпан наградами, получив все военные ордена Европы; прусский король учредил для него орден железного креста; английский принц-регент {Георг. Ред.} подарил ему свой портрет, а Оксфордский университет присвоил ему ученую степень доктора канонического и гражданского права»
202
Имеется в виду подписанный 30 мая 1814 г. Парижский мирный договор между главными участниками шестой антифранцузской коалиции (Россия, Австрия, Англия и Пруссия) и Францией после победы коалиции над Наполеоном. По этому договору Франция лишалась всех территорий, завоеванных ею с 1792 г., за исключением нескольких пограничных крепостей и Западной Савойи, которые были отобраны у Франции по второму Парижскому мирному договору, заключенному 20 ноября 1815 г. теми же державами-победительницами с Францией после кратковременного восстановления власти Наполеона и его вторичного низложения. Второй Парижский договор вернул территорию Франции к границам, существовавшим на 1 января 1790 года.
В 1815 г. Блюхер снова решил исход последней кампании против Наполеона. После понесенного им 16 июня сокрушительного поражения в сражении при Линьи Блюхер, несмотря на свои 73 года, сумел заставить свою разбитую армию оправиться и двинуться по пятам своего победителя, что позволило ей вечером 18 июня появиться на поле сражения при Ватерлоо. Это был подвиг, беспримерный в истории войн. После сражения при Ватерлоо преследование им бегущих французов от Ватерлоо до Парижа имеет в прошлом только одну параллель — столь же замечательное преследование Наполеоном пруссаков от Йены до Штеттина. На этот раз он вступил в Париж во главе своей армии и даже назначил своего генерал-квартирмейстера Мюфлинга военным губернатором Парижа. Он настаивал на том, чтобы Наполеон был расстрелян, Йенский мост на Сене взорван, а сокровища, награбленные французами в различных столицах Европы, возвращены их первоначальным владельцам. Первому его желанию воспрепятствовал Веллингтон, второму — союзные монархи, и лишь последнее было осуществлено. Он оставался в Париже в течение трех месяцев, весьма часто появляясь за игорными столами в залах для игры в «rouge et noir» {«красное и черное» (азартная карточная игра). Ред.}. В годовщину сражения при Кацбахе он посетил свой родной город Росток, где жители на общие средства воздвигли памятник в его честь. Когда он умер, вся прусская армия носила восьмидневный траур.
Le vieux diable {Старый черт. Ред.}, как называл его Наполеон, «маршал Вперед», как прозвали его русские солдаты Силезской армии, Блюхер был по существу кавалерийским генералом. В этой специальности он был превосходен, ибо она требовала только тактических навыков, но не стратегических знаний. Разделяя в полной мере народную ненависть к Наполеону и французам, он был популярен в массах за свои плебейские симпатии, за присущий ему в большой мере здравый смысл, за простоту манер и грубоватость речи, хотя в нужных случаях он и умел придавать ей характер пламенного красноречия. Он был образцом солдата. Подавая пример наивысшей храбрости в бою и крайней неутомимости там, где требовалось напряжение сил; пользуясь неотразимым влиянием на рядовых солдат; сочетая с отчаянной храбростью тонкое умение оценивать свойства местности, способность быстро принимать решение в трудных положениях, упорство в обороне и равную ему энергию в наступлении; обладая достаточным умом, чтобы самостоятельно определять правильный образ действий в более простых ситуациях, а в более сложных полагаться на Гнейзенау, — Блюхер был как нельзя более подходящим генералом для боевых действий 1813–1815 гг., носивших наполовину характер регулярной, наполовину повстанческой войны.
Написано К. Марксом и Ф. Энгельсом 22 сентября — 30 октября 1857 г.
Напечатано в «New American Cyclopaedia», т. III, 1858 г.
Печатается по тексту энциклопедии
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС
АРТИЛЛЕРИЯ
Изобретение пороха и применение его для метания тяжелых тел в определенном направлении, как это теперь признается почти всеми, принадлежит восточным странам. В Китае и Индии почва изобилует природной селитрой, и вполне естественно, что местное население рано ознакомилось с ее свойствами. Пиротехнические средства, изготовляемые из смеси селитры с другими воспламеняющимися веществами, в Китае выделывались в очень ранний период и употреблялись как для военных целей, так и во время общественных торжеств. Мы не имеем сведений, когда именно стала известна особая смесь селитры, серы и древесного угля, взрывчатые свойства которой придали ей такое огромное значение. Согласно некоторым китайским летописям, на которые ссылался г-н Паравей в одном из докладов Французской академии, представленном в 1850 г. [203] , пушки были известны уже в 618 г. до н. э.; в других древних китайских рукописях описываются зажигательные снаряды, выбрасываемые из бамбуковых труб, и нечто вроде разрывных бомб. Во всяком случае использование пороха и пушек для военных целей, по-видимому, не получило достаточного развития в ранние периоды китайской истории, так как первый достоверный случай их широкого применения относится лишь к 1232 г. н. э., когда китайцы, осажденные монголами в Кай-фын-фу, защищались посредством пушек, метавших каменные ядра, и употребляли разрывные бомбы, петарды и другие виды огневых средств, действие которых основывалось на использовании пороха.
203
По-видимому, имеется в виду следующая работа: Paravey. «Memoire sur la decouverte tres ancienne en Asie et dans l'Indo-Perse de la poudre a canon et des armes a feu». Paris, 1850 (Паравей. «Записки о древнейших открытиях пороха и огнестрельного оружия в Азии и в Индо-Персии». Париж, 1850).
Индийцы, по свидетельству греческих писателей Элиана, Ктесия, Филострата и Фемистия, по-видимому, обладали какими-то пиротехническими средствами, использовавшимися в военных целях, уже во времена Александра Великого. Но это был безусловно не порох, хотя в состав этих средств в больших количествах могла входить селитра. В индийских законах имеются, по-видимому, указания на какое-то огнестрельное оружие; в них, несомненно, упоминается порох, а, согласно профессору X. X. Уилсону, в древних индийских медицинских сочинениях описывается его состав. Однако первое упоминание о пушке почти точно совпадает по времени с самой ранней бесспорно установленной датой ее появления в Китае. Стихотворения Хазеда, относящиеся примерно к 1200 г., рассказывают об огнестрельных машинах, метающих ядра, свист которых был слышен на расстоянии в 10 косс (1 500 ярдов). Мы читаем об огнестрельных орудиях на повозках, принадлежавших примерно в 1258 г. властителю Дели. Спустя сто лет артиллерия уже широко применялась в Индии, и когда в 1498 г.
У китайцев и индийцев селитру и пиротехнические средства заимствовали арабы. Два из принятых у арабов названий селитры означают: китайская соль и китайский снег. Древние арабские авторы упоминают «китайский красный и белый огонь». Применение зажигательных средств по времени также почти совпадает с великим нашествием арабов на Азию и Африку [204] . Не говоря уже о maujanitz — почти мифическом огнестрельном оружии, которое, как передают, было известно Мухаммеду и применялось им — представляется несомненным тот факт, что греки Византии впервые познакомились с пиротехническими средствами (впоследствии превращенными в «греческий огонь») у своих врагов — арабов. Марк Грек, писатель IX века, приводит состав смеси — 6 частей селитры, 2 части серы, 1 часть угля, — весьма близкий к действительному составу пороха [205] . Первым из европейских писателей состав пороха с достаточной точностью установил около 1216 г. Роджер Бэкон в своей «Книге о несостоятельности магии» [206] , однако еще целые сто лет западным народам его употребление оставалось неизвестным. Арабы же, по-видимому, вскоре обогатили знания, полученные ими от китайцев. Согласно «Истории мавров в Испании» Конде, в 1118 г. пушки употреблялись во время осады Сарагосы, а в 1132 г. в Испании отливались, в числе других пушек, и кульверины 4-фунтового калибра [207] , Известно, что в 1156 г, Абд-эль-Мумин взял Мохаммедию, недалеко от Бона в Алжире, при помощи огнестрельного оружия, а в следующем году город Ньебла в Испании оборонялся от кастильцев при посредстве огнестрельных машин, метавших стрелы и камни. Если остается еще не установленным характер машин, употреблявшихся арабами в XII столетии, то совершенно несомненно, что в 1280 г. против Кордовы была применена уже артиллерия и что к началу XIV столетия знакомство с ней перешло от арабов к испанцам. Фердинанд IV взял в 1308 г. Гибралтар с помощью пушек. Артиллерия применялась при штурме Басы в 1312 и 1323 гг., Мартоса в 1326 г., Аликанте в 1331 году; во время некоторых из этих осад пушки стреляли зажигательными снарядами. От испанцев употребление артиллерии перешло к остальным европейским народам. Французы пользовались пушками во время осады Пюи-Гийома в 1338 г., и в том же году немецкие рыцари применили их в Пруссии [208] . К 1350 г. огнестрельное оружие получило распространение во всех странах Западной, Южной и Центральной Европы. Что артиллерия зародилась на Востоке, доказывается также способом изготовления самых старых европейских орудий. Пушка делалась из полос кованого железа, сваренных вместе в длину и скрепленных набитыми на них тяжелыми железными обручами. Она состояла из нескольких частей, причем съемная казенная часть закреплялась для стрельбы после заряжания. Древнейшие китайские и индийские пушки изготовлялись совершенно так же, а они относятся к столь же давнему, или к еще более давнему времени, как и самые старые европейские пушки. Как европейские, так и азиатские орудия, относящиеся примерно к XIV веку, были весьма несовершенной конструкции, свидетельствовавшей о том, что артиллерия переживала еще свое раннее детство. Таким образом, если остается неустановленным, когда был изобретен и применен в огнестрельном оружии порох, то мы можем по крайней мере определить период, когда он впервые сделался важным фактором в военном деле; сама громоздкость пушек XIV века всюду, где бы они ни встречались, доказывает, что как постоянное военное оружие они были новинкой. Европейские пушки XIV века были очень громоздкими. Орудия крупного калибра можно было перевозить только в разобранном виде, причем каждая часть занимала целую повозку. Даже орудия малого калибра были чрезвычайно тяжелы, ибо тогда еще не было установлено правильное соотношение ни между весом пушки и снаряда, ни между весом снаряда и заряда. Когда эти орудия устанавливались на позиции, для каждой пушки сооружалось нечто вроде деревянного сруба или помоста, с которого и производилась стрельба. В городе Генте была пушка, которая вместе с этим помостом занимала в длину 50 футов. Пушечные лафеты были еще неизвестны. Пушки в большинстве случаев стреляли под очень большим углом возвышения, подобно нашим мортирам, и поэтому были весьма малоэффективны вплоть до введения бомб. В качестве снарядов обыкновенно применялись сферические каменные ядра, а пушки малого калибра заряжались иногда железными стрелами. Однако, несмотря на все эти недостатки, пушки употреблялись не только при осаде и обороне городов, но и в полевых условиях и на борту военных кораблей. Уже в 1386 г. англичане захватили два французских судна, вооруженных пушками. Если судить по пушкам, поднятым с «Мари-Роз» (затонувшей в 1545 г.), то оказывается, что эти первые корабельные орудия просто вставлялись в деревянную колоду, выдолбленную для этой цели, и закреплялись в ней, а потому им нельзя было придавать различные углы возвышения.
204
Имеется в виду период завоевания арабами в VII в. Месопотамии, Ирана, Сирии, Палестины, Египта и других стран и образования Арабского халифата.
205
Энгельс имеет в виду сочинение византийского алхимика Марка Грека: «Книга об огне для уничтожения противника».
206
Имеется в виду: «Epistola Fratris Rogerii Baconis de secretis operibus artis et naturae, et de nullitate magiae» («Послание монаха Роджера Бэкона о тайне происходящего в искусстве и природе, а также о несостоятельности магии»). Время написания этого сочинения до сих пор точно не установлено, как и год рождения его автора. В литературе XIX в. по истории военного искусства оно нередко датировалось 1216 годом. Эта дата указана и в работе Энгельса. Однако в более поздних исследованиях данное сочинение отнесено к 40-м годам XIII века. Первое издание книги вышло в Париже в 1542 году.
207
J. A. Conde. «Historia de la dominacion de los arabes en Espana, sacada de varies manuscritos у memorias arabigas». T. 1–3, Madrid, 1820–1821 (X. А. Конде. «История господства арабов в Испании, написанная на основании различных арабских рукописей и мемуаров». Тт. 1–3, Мадрид, 1820–1821).
В 1118 г. войска арагонского короля Альфонса I осадили г. Сарагосу (Арагон), находившийся с 712 г. в руках мусульман, и взяли его. Взятие Сарагосы явилось одним из этапов реконкисты — отвоевания территорий на Пиренейском полуострове, захваченных арабами и африканскими берберами («маврами») во время арабского завоевания начала VIII века. Главную роль в реконкисте, начатой еще в VIII–IX вв., сыграли испанские государства Кастилия и Арагон, а также Португалия. Во второй половине XII в. реконкиста была приостановлена вторжением на Пиренейский полуостров альмохадов — мусульманской секты, объединившей вокруг себя горные берберийские племена и подчинившей своей власти при их первом имаме-халифе Абд-эль-Мумине Алжир, Тунис, Марокко и мусульманскую Южную Испанию. В начале XIII в. Кастилия и Арагон при поддержке крестоносцев из других стран разбили альмохадов и возобновили реконкисту. В 1236 г. кастильцами была взята Кордова — столица бывшего Кордовского халифата (распался в 1031 г.), а к концу XIII в. владения мусульман ограничились территорией Гранадского эмирата на юге. Дальнейшая борьба велась против этого эмирата и завершилась в 1492 г. завоеванием его испанцами. Ряд эпизодов из истории реконкисты ниже упомянут Энгельсом.
208
Немецкие рыцари в Пруссии — рыцари Тевтонского ордена, основанного в 1190 г. во время крестовых походов. В XIII в. под владычество ордена перешла завоеванная путем покорения и истребления местного литовского населения Восточная Пруссия, которая стала оплотом агрессии ордена против Полыни, Литвы и русских княжеств. В 1237 г. он объединился с другим немецким орденом — Ливонским, также обосновавшимся в Прибалтике. После поражений на Чудском озере в 1242 г. (Ледовое побоище) и в битве при Грюнвальде в 1410 г. орден пришел в упадок и в дальнейшем сохранил лишь небольшую часть своих владений.
В течение XV столетия как в конструкции, так и в применении артиллерии были сделаны значительные усовершенствования. Орудия стали отливать из чугуна, меди или бронзы. Съемная казенная часть стала выходить из употребления, теперь всю пушку отливали как одно целое. Лучшие литейные заводы были во Франции и в Германии. Во Франции также были сделаны первые попытки выдвигать вперед пушки во время осады и устанавливать их под прикрытием. Около 1450 г. стали устраивать нечто вроде траншей, а вскоре братья Бюро сконструировали первые брешь-батареи; с помощью этих батарей французский король Карл VII отвоевал за один год все те крепости, которые захватили у него англичане. Но наиболее крупные усовершенствования были произведены французским королем Карлом VIII. Он окончательно отказался от съемной казенной части, стал отливать свои бронзовые пушки в цельном виде, ввел цапфы и лафеты на колесах и употреблял только чугунные ядра. Он также унифицировал калибры и обыкновенно брал в поле более легкие орудия. Из них двойное орудие помещалось на четырехколесном лафете с упряжкой из 35 лошадей; остальные пушки имели двухколесные лафеты, в которые запрягали от 24 до 2 лошадей, причем хоботы лафетов волочились по земле. К каждому орудию была прикреплена группа пушкарей и служба была так организована, что полевая артиллерия впервые стала особым родом войск. Пушки малых калибров были достаточно подвижны для того, чтобы передвигаться во время сражения вместе с другими войсками и даже не отставать от кавалерии. Именно этот новый род войск обеспечил Карлу VIII его удивительные успехи в Италии. Итальянская артиллерия все еще перевозилась на волах, пушки все еще состояли из нескольких частей, после выбора позиции их продолжали устанавливать на помостах; стреляли они каменными ядрами и вообще были так громоздки, что французы за один час делали из своей пушки больше выстрелов, чем итальянцы за целый день. Сражение при Форново (1495 г.), выигранное благодаря французской полевой артиллерии [209] , навело ужас на всю Италию, и новый род войск был признан неотразимым. Сочинение Макиавелли «Искусство войны» [210] было написано специально с той целью, чтобы указать средства, как нейтрализовать его воздействие искусным расположением пехоты и кавалерии. Преемники Карла VIII, Людовик XII и Франциск I, продолжали совершенствовать и облегчать свою полевую артиллерию. Франциск организовал артиллерию как особое ведомство, подчиненное главному начальнику артиллерии. Его полевые пушки сломили непобедимые до того массы швейцарских пикинеров в сражении при Мариньяно (1515 г.); быстро передвигаясь с одной фланговой позиции на другую, они таким образом решили исход сражения — Китайцы и арабы были знакомы с изготовлением и использованием бомб, и возможно, что именно от них это знание перешло к европейским народам. Тем не менее применение такого снаряда и мортиры, из которой ими стреляют в настоящее время, относится не раньше, чем ко второй половине XV столетия, причем введение их обычно приписывается Пандольфо Малатеста, правителю Римини. Первые бомбы представляли собой два полых металлических полушария, свинченных вместе; способ литья цельных полых бомб был изобретен лишь впоследствии.
209
В сражении при Форново (Северная Италия) 6 июля 1495 г. войска северо-итальянских феодальных государств атаковали армию французского короля Карла VIII, которая, перейдя через Апеннины, возвращалась во Францию из завоевательного похода в Италию. Сражение, выигранное французами, которые располагали сильной артиллерией, относится к начальному периоду итальянских войн 1494–1559 гг. (см. примечание 37).
210
См. примечание 36.