Собрание сочинений, том 14
Шрифт:
Должен сознаться, что молодецкая кровь иногда сказывалась у нас в непозволительных выходках. В этих случаях славный, ныне покойный Альберт Галер, небезызвестный политический противник Фази из числа женевских граждан, в самом дружеском тоне отчитывал нас. «Вы сумасбродные парни, — говорил он, — следует, впрочем, признать, что если вы сохранили такую жизнерадостность в вашей невеселой эмигрантской жизни, значит вы не ослабли телом и не пали духом, а для этого нужна изрядная упругость». Этому доброму человеку трудно было сильнее бранить нас. Он был членом Большого совета Женевского кантона.
Дуэль состоялась, насколько мне известно, только одна, на пистолетах, между мной и неким г-ном Р. . н. Повод был, однако, вовсе не политического характера. Моим секундантом был один женевский артиллерист, говоривший только по-французски, а арбитром молодой Оскар Галер, брат члена Большого совета, к сожалению, преждевременно умерший впоследствии от нервной лихорадки в Мюнхене, где он был студентом. Должна была состояться еще другая дуэль — тоже не политического характера — между Розенблюмом и одним баденским эмигрантом, лейтенантом фон Ф г, который вскоре после этого вернулся на родину и, кажется, снова вступил в восстановленную баденскую армию. Спор был улажен утром в день поединка, прежде чем успели перейти к действиям, благодаря посредничеству г-на Энгельса, — кажется, того самого, который, говорят, живет теперь в Манчестере и которого я с тех пор не видел. Г-н Энгельс был в Женеве проездом, и в его веселом обществе мы распили
Мы не примкнули ни к так называемым «синим», ни к «красным» республиканским, ни к социалистическим, ни к коммунистическим партийным вожакам. Мы позволяли себе судить свободно и независимо, — не скажу, чтобы всегда правильно, — о политических махинациях имперских регентов, членов Франкфуртского парламента и других говорилен, революционных генералов и капралов или далай-лам коммунизма и основали даже для этой, а также для других забавлявших нас целей еженедельную газету под названием:
«Rummeltipuff» Орган сбродократии [Lausbubokratie]{9}
Вышло только два номера этой газеты. Когда меня позднее арестовали во Франции, чтобы выслать сюда, французская полиция конфисковала у меня все мои бумаги и дневники, и теперь я не припоминаю в точности, прекратила ли газета свое существование за отсутствием средств или же была запрещена властями.
«Филистеры» — из числа так называемых буржуазных республиканцев, а также из рядов так называемых коммунистических рабочих — прозвали нас серной бандой. Иногда мне кажется, что мы сами так окрестили себя. Во всяком случае, применялось это прозвище к нашему обществу исключительно в добродушном немецком смысле этого слова. Я дружески встречаюсь с товарищами по изгнанию, друзьями г-на Фогта, и с другими эмигрантами, которые были и, вероятно, еще остаются Вашими друзьями. Но мне никогда, к счастью, не пришлось слышать, чтобы кто-либо презрительно отзывался о членах упомянутой мною серной банды как в политическом отношении, так и в отношении их личной жизни.
Это единственная серная банда, которую я знаю. Она существовала в Женеве в 1849–1850 годах. В середине 1850 г. немногочисленные члены этого опасного общества, за исключением Корна, должны были покинуть Швейцарию, так как принадлежали к подлежавшим высылке категориям эмигрантов. Так прекратила свое существование наша серная банда. Были ли в других местах другие серные банды, где именно и какие цели они себе ставили, — мне ничего не известно.
Корн, кажется, остался в Швейцарии и обосновался там в качестве аптекаря. Конхейм и Розенблюм уехали перед битвой при Идштедте в Гольштейн. Они оба, кажется, принимали в ней участие. Позже, в 1851 г., они отправились в Америку. Розенблюм в конце того же года вернулся в Англию и в 1852 г. уехал в Австралию; с 1855 г. я о нем не имею оттуда никаких известий. Конхейм, говорят, состоит уже в течение некоторого времени редактором «New-Yorker Humorist>>. Беккер тогда же, в 1850 г., уехал в Америку. Что с ним сталось, я, к сожалению, не могу точно сказать.
Я лично провел зиму 1850–1851 гг. в Париже и Страсбурге. В феврале 1851 г. я, как уже упомянуто, был выслан французской полицией в Англию с применением грубой силы, причем в течение трех месяцев меня таскали по 25 тюрьмам и на протяжении большей части пути я был закован в тяжелые железные кандалы. Потратив первый год своего пребывания в Англии на ознакомление с языком, я занялся торговой деятельностью, ни на минуту не переставая живо интересоваться политическими событиями на родине, но держась всегда в стороне от всяких затей политических эмигрантских кружков. Живется мне сносно, или, как говорят англичане, very well, sir, thank you! {очень хорошо, сэр, благодарю вас! Ред.} Вините себя самого в том, что Вам пришлось выслушать эту длинную и отнюдь не очень поучительную историю.
Остаюсь с уважением преданный Вам
Сигизмунд Л. Боркхейм».
Таково письмо г-на Боркхейма. В предчувствии, своей исторической важности серная банда предусмотрительно позаботилась вклинить в книгу истории акт своего гражданского состояния в виде гравюр на дереве. А именно: первый номер «Rummeltipuff» украшен портретами его основателей.
Гениальные господа из серной банды принимали участие в республиканском путче Струве в сентябре 1848 г., затем сидели в тюрьме в Брухзале до мая 1849 г., наконец, сражались в качестве солдат в кампанию за имперскую конституцию, в результате которой они оказались переброшенными через швейцарскую границу [339] . В 1850 г. два матадора из банды, Конхейм и Розенблюм, прибыли в Лондон, где они «собрались» вокруг г-на Густава Струве. Я не имел чести лично с ними познакомиться. В политическом смысле они вступили со мной в соприкосновение, когда в противовес лондонскому Эмигрантскому комитету [340] , руководимому тогда мной, Энгельсом, Виллихом и другими, попытались основать под руководством Струве свой собственный комитет. Направленное против нас пронунциаменто этого комитета, подписанное Струве, Розенблюмом, Конхеймом, Бобцином, Грунихом и Освальдом, появилось, между прочим, и в берлинской газете «Abend-Post».
339
Республиканское восстание в Бадене, происходившее в конце сентября 1848 г., было поднято группой немецких эмигрантов во главе с Густавом Струве, вступившей 21 сентября на баденскую территорию из Швейцарии. При поддержке вооруженных отрядов баденских демократов и местного гражданского ополчения Струве провозгласил Германскую республику. Через несколько дней восстание было подавлено баденскими войсками, а Струве и ряд других участников восстания были арестованы и приговорены к длительному тюремному заключению, для отбывания которого они были отправлены в тюрьму в г. Брухзаль (Баден). В мае 1849 г. во время нового восстания в Бадене Струве вместе с другими политическими заключенными был освобожден повстанцами.
Кампания в защиту имперской конституции, принятой франкфуртским Национальным собранием 28 марта 1849 г., явилась последним этапом буржуазно-демократической революции 1848–1849 гг. в Германии. Конституция была отвергнута большинством немецких правительств. В мае 1849 г. вспыхнули восстания в Саксонии, Рейнской Пруссии, Бадене и Пфальце с целью защиты конституции. Однако франкфуртское Национальное собрание не оказало восставшим никакой поддержки. В июле 1849 г. движение было окончательно подавлено. Характеристика кампании за имперскую конституцию дана в работах Энгельса «Германская кампания за имперскую конституцию» (см. настоящее издание, том 7, стр. 111–207) и «Революция и контрреволюция в Германии» (см. настоящее издание, том 8, стр.89 —.102).
340
В сентябре 1849 г. Маркс был избран в состав Комитета помощи немецким эмигрантам в Лондоне, образованного при местном Просветительном обществе немецких рабочих. С целью пресечения попыток мелкобуржуазных демократов-эмигрантов подчинить своему влиянию пролетарские элементы лондонской эмиграции Комитет по предложению Маркса и других руководителей Союза коммунистов был преобразован в Социал-демократический эмигрантский комитет, в руководство которого входили Маркс и Энгельс. В середине сентября 1850 г. Маркс и Энгельс заявили о своем выходе из Эмигрантского комитета, большинство членов которого подпало под влияние авантюристско-сектантской фракции Виллиха —
В эпоху расцвета Священного союза угольная банда (карбонарии) [341] представляла собой совершенно неистощимый пласт для полицейской разработки и аристократической фантазии. Не думал ли наш имперский Горгеллянтюа для вящей пользы немецкой буржуазии эксплуатировать серную банду по способу угольной банды? Селитряная банда восполнила бы полицейское триединство. Может быть, Карл Фогт недолюбливает серу, потому что не выносит запаха пороха. Или, подобно иным больным, он не терпит своего специфического лекарства? Как известно, врач-знахарь Радемахер классифицирует болезни по лекарствам от них [342] . В таком случае в число серных болезней попало бы то, что адвокат Герман назвал в окружном суде в Аугсбурге «округленной натурой» своего клиента, что Радемахер называет «натянутым, как барабан, животом», а еще более крупный доктор Фишарт — «выпуклым французским пузом» {10} . Все фальстафовские натуры страдали, таким образом, более чем в одном отношении от серной болезни. Или, может быть, Фогту его зоологическая совесть напомнила, что сера — смерть для чесоточных клещей и что особенно не выносят серы клещи, неоднократно менявшие свою кожу? Как показали новейшие исследования, только перенесший линьку клещ способен к оплодотворению и поэтому доразвился до самосознания. Замечательное противоречие! На одной стороне сера, на другой — достигший самосознания чесоточный клещ! Но во всяком случае на Фогте лежала обязанность доказать своему «императору» и либеральному немецкому буржуа, что все беды «с поворотного момента в ходе революции 1849 г.» произошли от женевской серной банды, а не от парижской декабрьской банды [343] . Лично меня он должен был возвести в главари столь опорочиваемой им серной банды, совершенно неизвестной мне до появления его «Главной книги», в наказание за мои продолжавшиеся много лет дерзкие нападки на главу и на членов «банды 10 декабря». Чтобы сделать понятным справедливый гнев «приятного собеседника», я приведу здесь некоторые касающиеся «декабрьской банды» отрывки из моей работы: «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», Нью-Йорк, 1852 (см. стр. 31, 32 и 61, 62).
341
Карбонарии (carbonaro — буквально: угольщик) — члены тайного заговорщического общества, существовавшего в Италии в первой трети XIX в. и во Франции в 20-х годах XIX века. Итальянские карбонарии, объединявшие в своих рядах представителей городской буржуазии, обуржуазившегося дворянства, офицерства, мелкой буржуазии и крестьянства, ставили своей целью осуществление национального освобождения, воссоединения Италии и проведение политических реформ. Французские карбонарии, к которым принадлежали представители различных политических направлений, ставили своей задачей свержение монархии Бурбонов.
342
Маркс называет Радемахера врачом-знахарем, намекая на название его книги: J. G. Rademacher. «Rechtfer-tigung der von Gelehrlen misskannten, verstandesrechten Erfahrungsheillehre der alten scheidekunstigen Gehei-marzte und treue Mittheilung des Ergebnisses einer 25 jahrigen Erprobung dieser Lehre am Krankenbette» (И. Г. Радемахер. «Оправдание непризнанной учеными разумной практической врачебной науки старых врачей-знахарей, занимавшихся алхимией, и правдивое освещение результатов 25-летнего применения этой науки у постели больного»).
343
Декабрьской бандой Маркс называет участников бонапартистского государственного переворота 2–4 декабря 1851 г., приведшего к установлению во Франции контрреволюционного режима Второй империи (1852–1870) во главе с Наполеоном III. В подготовке этого переворота крупную роль сыграло созданное в 1849 г. тайное бонапартистское Общество 10 декабря (названо так в честь избрания его покровителя Луи Бонапарта 10 декабря 1848 г. президентом Французской республики), характеристику которого Маркс ниже приводит.
«Эта банда [344] возникла еще в 1849 году. Под видом создания благотворительного общества парижский люмпен-пролетариат был организован в тайные секции, каждой из которых руководили агенты Бонапарта, а во главе всего в целом стоял бонапартистский генерал. Рядом с промотавшимися кутилами из аристократии сомнительного происхождения и с подозрительными средствами существования, рядом с авантюристами из развращенных подонков буржуазии в этой банде встречались бродяги, отставные солдаты, выпущенные на свободу уголовные преступники, беглые каторжники, мошенники, фигляры, лаццарони, карманные воры, фокусники, игроки, сводники, содержатели публичных домов, носильщики, поденщики, шарманщики, тряпичники, точильщики, лудильщики, нищие — словом, вся неопределенная, разношерстная масса, которую обстоятельства бросают из стороны в сторону и которую французы называют la boheme {богемой. Ред.}. Из этих родственных ему элементов Бонапарт образовал ядро банды 10 декабря, «благотворительного общества», поскольку все его члены, подобно Бонапарту, чувствовали потребность ублаготворить себя за счет трудящейся массы нации.
344
В цитируемом отрывке из «Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта» Маркс везде слово «общество» заменяет словом «банда».
Бонапарт, становящийся во главе люмпен-пролетариата, находящий только в нем массовое отражение своих личных интересов, видящий в этом отребье, в этих отбросах, в этой накипи всех классов единственный класс, на который он безусловно может опереться, — таков подлинный Бонапарт, Бонапарт sans phrase {просто, без прикрас. Ред.}, безошибочно узнаваемый даже тогда, когда впоследствии, став всемогущим, он расплачивается с частью своих старых товарищей по заговору, ссылая их в Кайенну вместе с революционерами. Старый, прожженный кутила, он смотрит на историческую жизнь народов и на все разыгрываемые ею драмы, как на комедию в самом пошлом смысле слова, как на маскарад, где пышные костюмы, слова и позы служат лишь маской для самой мелкой пакости. Так, в походе на Страсбург прирученный швейцарский коршун играл роль наполеоновского орла. Во время своей высадки в Булони он на нескольких лондонских лакеев напялил французские мундиры; они представляли армию [345] . В своей банде 10 декабря он собирает 10000 бездельников, которые должны представлять народ, подобно тому как ткач Основа собирался представлять льва {Шекспир. «Сон в летнюю ночь», акт I, сцена вторая. Ред.}…
345
Речь идет о предпринятых в период Июльской монархии попытках Луи Бонапарта произвести государственный переворот путем военного мятежа. 30 октября 1836 г. ему удалось с помощью нескольких бонапартистски настроенных офицеров поднять два артиллерийских полка страсбургского гарнизона, однако уже через несколько часов мятежники были обезоружены. Сам Луи Бонапарт был арестован и выслан в Америку. 6 августа 1840 г., используя некоторое оживление бонапартистских настроений во Франции, он высадился с кучкой заговорщиков в Булони и пытался поднять мятеж среди войск местного гарнизона. Эта попытка также окончилась полным провалом. Бонапарт был приговорен к пожизненному тюремному заключению, но бежал в 1846 г. в Англию.