Собрание сочинений, том 14
Шрифт:
Если сперва молчание, отрицание и проповедь доверия к Луи Бонапарту должны были отвлечь внимание Швейцарии от опасности, если затем крики о предполагаемом присоединении Фосиньи, Шабле и Женевуа к Швейцарии должны были популяризировать мысль об аннексии Савойи Францией, если, наконец, тононский фарс должен был сломить всякое серьезное сопротивление, то теперь, согласно парижской программе, последовавшая в действительности аннексия и ставшая очевидной опасность должны были и в конечном счете служить мотивами для добровольной капитуляции Швейцарии, то есть для ее союза с империей декабрьского переворота.
Задача была настолько деликатна, что только сам Джемс Фази мог взяться за ее решение. Его слуга Фогт мог
«Рекомендуйте вашим влиятельным согражданам остерегаться советов Дж. Фази, который может предложить Швейцарии отказаться от, своего нейтралитета. Весьма вероятно, что этот совет исходит от самого французского правительства, услужливым агентом которого до сих пор состоит Джемс Фази… Теперь он встал в позу доброго швейцарца, борющегося с планами Франции, но одно, всегда хорошо осведомленное лицо уверяет меня, что это — уловка. Лишь только Швейцария заявит, что она больше не хочет и не может оставаться нейтральным государством, французское правительство примет это к сведению и навяжет ей союз, как во времена Первой империи».
На это Фази ответил в «Revue de Geneve»:
«В тот день, когда Савойя сольется с Францией, нейтралитет Швейцарии прекратится сам собой, и такой совет со стороны Фази был бы, таким образом, излишним».
Три месяца спустя, 10 июля, Джемс Фази произнес в швейцарском Национальном совете речь, свидетельствовавшую о том, что он
«с неистовыми проклятиями, сжимая кулаки против бонапартистских денежных тузов и баронов Союза, — он обвинял их как le gouvernement souterrain {подпольное правительство. Ред.}, — шел в бонапартистский лагерь».
И хотя он как будто резче всего обрушивался на цюрихско-ваадтскую, официально профранцузскую партию, она тем не менее не мешала ему бушевать»
«Европа, в особенности Германия, покинула Швейцарию. В силу этого нейтралитет стал невозможен; Швейцария должна искать союзов, но где?»
Затем этот старый демагог бормочет что-то о
«близкой родственной Франции, которая когда-нибудь поймет и исправит свою несправедливость, и, может быть, станет еще республикой и т. д. Но новую политику должны начать не изжившие себя денежные тузы и бароны Союза, ее должна проводить Гельвеция, народ. Подождите, ближайшие выборы научат вас, как вести себя. Присутствие федеральных войск в Женеве можно только приветствовать. Но если их присутствие должно выражать хоть малейшее сомнение в теперешнем правлении Женевы, то не нужно их. Женева сама себе поможет и защитит себя».
Таким образом, 10 июля Джемс Фази в Национальном совете выступил за то, на что он намекал в «Revue de Geneve» от 18 апреля, — за «новую политику», за союз Швейцарии с Францией, то есть за аннексию Швейцарии Францией декабрьского переворота. Хорошо осведомленные швейцарцы считали преждевременным это приподымание антибонапартистской маски, которую Фази носил со времени своего возвращения из Тюильри, Однако именно Фази обладает исключительной, напоминающей почти Пальмерстона, виртуозностью в искусстве преднамеренной болтливости.
Пользующиеся наиболее дурной репутацией представители «gouvernement souterrain» внесли, как известно, на рассмотрение Национального совета вотум порицания Штемпфли, который, как президент Союза, верно понял положение и одно время принял правильное решение занять нейтрализованную область федеральными войсками, чтобы обезопасить ее от французских посягательств.
«Весьма характерно для Карла Фогта», — писали мне тогда из Швейцарии, — «что его не было при обсуждении в швейцарском Совете кантонов вотума порицания президенту Союза Штемпфли. В качестве представителя кантона Женевы, над которым нависла угроза со стороны Бонапарта, Фогт вынужден был бы голосовать за Штемпфли, энергичного защитника интересов этого кантона. Кроме того, он лично с ним в приятельских отношениях и обязан ему. Отец Фогта и два его брата зарабатывают себе на хлеб, служа чиновниками в Бернском кантоне; третьему брату Штемпфли помог недавно занять хорошо оплачиваемое место старшего федерального статистика. Поэтому во время поименного голосования Фогту нельзя было, конечно, выступить против друга, благодетеля и популярного человека. С другой стороны, еще менее способен был плон-плонист публично одобрить политику, не на жизнь, а на смерть борющуюся с агрессивными планами бонапартизма. Отсюда необходимость убежать и спрятать голову, но широкий зад все же виден и получает удары: такова обычная стратагема и земная судьба современного Фальстафа».
Обвинение в «австриячестве», исходившее из Тюильри и повторенное так громогласно Джемсом Фази в «Revue de Geneve», а его лакеем Фогтом в бильском «Коммивояжере», в «Исследованиях», в «Главной книге» и т. д., ударило, наконец, рикошетом по самой Швейцарии. Приблизительно в середине апреля на всех стенах Милана появился плакат: «Спор между Наполеоном и Швейцарией». В нем говорилось:
«Савойя представляла, по-видимому, лакомый кусок для Швейцарии и, побуждаемая Австрией, она поспешила встать на пути Наполеону 111 в деле, которое касалось только Италии и Франции… Англия и северные великие державы, за исключением Австрии, отнюдь не возражают против аннексии Савойи; только Швейцария, подстрекаемая Австрией, стремящейся разжигать беспокойство и волнения во всех объединенных владениях Сардинии, наложила свое вето… Швейцария — анормальное государство, которое не сможет долго сопротивляться натиску великого принципа национальностей. Немцы, французы, итальянцы не способны подчиняться одним и тем же законам. Если Швейцария это знает, то пусть она вспомнит, что в кантоне Тессин говорят на языке Фосколо и Джусти, пусть она не забывает, что значительная часть ее принадлежит к великой и великодушной нации, называющей себя французами».
Швейцария, по-видимому, вообще — австрийская выдумка.
В то время как сам Фогт так усердно занимался спасением Швейцарии от когтей Австрии, он поручил одному из своих ближайших сообщников, болтливому швабу и спесивому члену
«охвостья» парламента, Карлу Майеру из Эслингена, в настоящее время владельцу ювелирной мастерской, заботу о спасении Германии. При освящении знамени невшательского Общества немецких рабочих, которое отмечалось в кабачке «Корона» в Сен-Блезе, оратор — член «охвостья» парламента и ювелир Карл Майер из Эслингена — призывал Германию
«пропустить только французов через Рейн, так как иначе в Германии никогда не станет лучше».
Два делегата от женевского Общества рабочих, вернувшись после нового года (1860 г.) с освящения знамени, рассказали об этом случае. После того как их сообщение было подтверждено делегатами различных других западношвейцарских обществ, руководство женевского Общества разослало циркуляр для всеобщего предостережения против бонапартистских интриг, ведущихся среди немецких рабочих в Швейцарии.