Собрание сочинений, том 17

Энгельс Фридрих

Луи Бонапарт был избран французским крестьянством в президенты республики, но Вторую империю создала партия порядка (во время анонимного режима республики при Учредительном и Законодательном собраниях)! В 1849 и 1850 гг. французский крестьянин, противопоставляя своего мэра правительственному префекту, своего школьного учителя правительственному священнику, себя самого — правительственному жандарму, начал этим показывать, что ему нужно на самом деле. Реакционные законы партии порядка в 1849 г., и особенно в январе и феврале 1850 г. [427] , по самому своему существу были специально направлены против французского крестьянства! Если французский крестьянин возвел Луи Бонапарта в президенты республики, потому что по традиции все выгоды, извлеченные им из первой революции, он фанатически переносил на первого Наполеона, то крестьянские вооруженные восстания в некоторых департаментах Франции и жандармская охота на крестьян после coup d'etat доказали, что этот самообман быстро рассеивается! Империя опиралась на искусственно поддерживаемые иллюзии и традиционные предрассудки крестьянина, Коммуна опиралась бы на его жизненные интересы и действительные потребности.

427

См. примечание 234.

Ненависть

французского крестьянина сосредоточена на помещике, на владельце замка, на том, кто получил миллиардное возмещение и на городском капиталисте в маске земельного собственника, чьи захваты крестьянской земли никогда не происходили так быстро, как при Второй империи, отчасти потому, что они искусственно поощрялись государственными мерами, отчасти потому, что они естественно вырастали из самого развития современного сельского хозяйства. Помещики знают, что три месяца господства Республики Коммуны во Франции явились бы сигналом к восстанию крестьянства и сельского пролетариата против них. Вот откуда их свирепая ненависть к Коммуне! Освобождения крестьян они боятся даже больше, чем освобождения городского пролетариата! Крестьяне вскоре провозгласили бы городской пролетариат своим руководителем и старшим братом. Правда, во Франции, как и в большинстве континентальных стран, существует глубокое противоречие между городскими и сельскими производителями, между промышленным пролетариатом и крестьянством. Стремлением пролетариата, материальной основой его движения является труд, организованный в крупном масштабе, хотя в настоящее время организация труда является деспотической, и централизация средств производства, хотя они в настоящее время централизованы в руках монополиста не только как средства производства, но и как средства эксплуатации и порабощения производителя. Задача пролетариата состоит в том, чтобы преобразовать нынешний капиталистический характер этого организованного труда и этих централизованных средств труда, превратить их из орудий классового господства и классовой эксплуатации в формы свободного ассоциированного труда и в общественные средства производства. С другой стороны, труд крестьянства разъединен, и его средства производства раздроблены, распылены. На этих экономических различиях покоится в качестве надстройки целый мир различных социальных и политических взглядов. Но эта крестьянская собственность давно уже переросла свою нормальную фазу, то есть фазу, когда она была реальностью, была способом производства и формой собственности, которые отвечали экономическим потребностям общества и ставили самих сельских производителей в нормальные условия жизни. Крестьянская собственность вступила в период своего упадка. С одной стороны, из нее вырос обширный proletariat foncier (сельский пролетариат), интересы которого совпадают с интересами городских наемных рабочих. Самый способ производства изжил себя вследствие современного развития агрономии. Наконец, сама крестьянская собственность стала номинальной, оставляя крестьянину иллюзию собственности и экспроприируя у него плоды его собственного труда. Конкуренция крупных сельских хозяев, налог кровью, государственный налог, ростовщичество городских кредиторов по закладным и всяческое обирание крестьянина с помощью судебной системы, опутывающей его со всех сторон, низвели крестьянина до положения индийского райята, в то же время повседневным фактом стала его экспроприация — экспроприация даже его номинальной собственности — и низведение его до степени сельского пролетария. Следовательно, крестьянина отделяет от пролетария уже не его действительный интерес, а вводящий его в заблуждение предрассудок. Коммуна, как мы показали, является единственной властью, которая может, даже при своем нынешнем экономическом положении, немедленно дать ему крупные блага, вместе с тем она представляет собой единственную форму правления, которая может обеспечить преобразование его нынешних экономических условий, спасти его, с одной стороны, от экспроприации крупным землевладельцем, и избавить его, с другой стороны, от каторжного труда и нищеты, на которые он обречен под предлогом мнимой собственности; она может превратить его номинальную собственность на землю в действительную собственность на плоды его труда, может сочетать для него выгоды современной агро-номии,—вызванной к жизни общественными потребностями, но теперь постоянно выступающей против него как враждебная сила, — с сохранением его положения как действительно независимого производителя. Получив сразу выгоды от Республики Коммуны, он скоро проникся бы доверием к ней.

РЕСПУБЛИКАНСКИЙ СОЮЗ (РЕСПУБЛИКАНСКАЯ ЛИГА)

Партия беспорядка, режим которой достиг своей высшей точки в обстановке коррупции Второй империи, оставила Париж (исход из Парижа), и за ней последовали ее приспешники, ее челядь, ее лакеи, ее государственные паразиты, ее mouchards [шпионы. Ред.], ее «кокотки», и вся свора низшей богемы (обыкновенные уголовные преступники), дополняющей собой богему знати. Но действительно живые элементы среднего класса, освобожденные рабочей революцией от своих лжепредставителей, впервые в истории французских революций отделились от этой партии и выступают в своем истинном виде. Это — «Лига республиканской свободы» [428] , играющая роль посредника между Парижем и провинцией, отрекшаяся от Версаля и шествующая под знаменами Коммуны.

428

Речь идет, по-видимому, о Республиканском союзе департаментов (см. примечание 231).

КОММУНАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦА ВСЕХ КЛАССОВ ОБЩЕСТВА, НЕ ЖИВУЩИХ ЧУЖИМ ТРУДОМ

Мы видели, что парижский пролетарий сражается за французского крестьянина, Версаль же сражается против него, что «ruraux» больше всего боится, как бы Париж не был услышан крестьянами» как бы не исчезла разделяющая их блокада, что основной причиной их войны против Парижа является попытка удержать крестьян в кабальной зависимости и по-прежнему обращаться с ними, как со своей вещью, «taillable a merci et misericorde» [бесправным низшим сословием. Ред.].

Впервые в истории мелкая буржуазия и средняя буржуазия открыто объединились вокруг рабочей революции и провозгласили ее единственным средством своего собственного спасения и спасения Франции! Они образуют вместе с рабочими основную массу национальной гвардии, они заседают с ними в Коммуне, они играют роль посредника в интересах рабочих в Республиканском союзе!

Главные меры, которые были предприняты Коммуной, были предприняты для спасения среднего класса — класса-должника Парижа от класса-кредитора! Этот средний класс сплотился во время июньского восстания (1848 г.) против пролетариата под знаменами капиталистического класса, его генералов и его государственных паразитов. И он тотчас же был наказан 19 сентября 1848

г., когда были отвергнуты «concordats a l'amiable» [429] . Победа над июньским восстанием сразу же оказалась вместе с тем победой кредитора, богача-капиталиста над должником, над средним классом. Кредитор беспощадно требовал своего «фунта мяса» [Шекспир. «Венецианский купец», акт IV, сцена первая. Ред.]. 13 июня 1849 г. национальная гвардия этого среднего класса была разоружена и изрублена армией буржуазии! Во времена империи, когда расхищались государственные ресурсы, за счет чего жирел богач-капиталист, этот средний класс был отдан на разграбление биржевому спекулянту, железнодорожным королям, мошенническим обществам Credit Mobilier и т. д. и был экспроприирован капиталистическими объединениями (акционерными компаниями). В политическом отношении средний класс был принижен; велось наступление на его экономические интересы, вместе с тем средний класс был морально возмущен оргиями этого режима. Гнусности войны переполнили чашу терпения и пробудили в нем чувства француза. При виде бедствий, обрушившихся на Францию в результате этой войны, при виде переживаемого ею кризиса — национального крушения и финансового разорения — средний класс чувствует, что не растленный класс, претендующий на роль рабовладельцев Франции, а единственно лишь отважные устремления и геркулесова сила рабочего класса могут принести спасение!

429

«Concordats a l'amiable» — см. примечание 229.

Средний класс чувствует, что лишь рабочий класс может освободить его от господства попов, превратить науку из орудия классового господства в народную силу, превратить самих ученых из пособников классовых предрассудков, из честолюбивых государственных паразитов и союзников капитала в свободных тружеников мысли! Наука может выполнять свою истинную роль только в Республике Труда.

РЕСПУБЛИКА ВОЗМОЖНА ЛИШЬ КАК ОТКРЫТО ПРИЗНАННАЯ СОЦИАЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА

Нынешняя гражданская война рассеяла последние иллюзии насчет «республики», так же как империя рассеяла обманчивую иллюзию неорганизованного «всеобщего избирательного права» в руках государственного жандарма и попа. Все живые элементы Франции признают, что во Франции и в Европе республика возможна лишь как «социальная республика», то есть как республика, отнимающая у класса капиталистов и крупных землевладельцев его государственную машину, чтобы заменить ее Коммуной, которая открыто объявляет «социальное освобождение» великой целью республики и таким образом обеспечивает это социальное преобразование коммунальной организацией. Всякая другая республика может быть лишь анонимным террором всех монархических фракций, объединенных легитимистов, орлеанистов и бонапартистов, который приведет к империи того или иного сорта, являющейся его конечной целью, — анонимным террором классового господства, который, сделав свое грязное дело, обязательно завершится империей!

Профессиональные республиканцы помещичьего Собрания — это люди, которые действительно верят, несмотря на опыт 1848—1851 гг., несмотря на гражданскую войну против Парижа, что республиканская форма классового деспотизма является возможной, прочной формой, тогда как партия порядка признает ее лишь как форму заговора для борьбы против республики и восстановления единственно отвечающей стремлениям этой партии формы классового деспотизма — монархии или скорее империи. В 1848 г. эти люди, по своей воле ставшие жертвами обмана, были выдвинуты на передний план, пока, в результате подавления июньского восстания, они не расчистили путь для анонимного господства всех фракций, претендующих на роль рабовладельцев во Франции. В 1871 г. в Версале они с самого начала отодвинуты на задний план, чтобы служить «республиканской» декорацией для власти Тьера и санкционировать своим присутствием войну бонапартовских генералов против Парижа! С бессознательной иронией по отношению к самим себе эти жалкие люди устраивают собрания своей партии в Саль-де-Пом (зале для игры в мяч), чтобы продемонстрировать, как они выродились по сравнению с их предшественниками в 1789 году! [430] Они пытались через своих Шёльше и т. п. склонить Париж к выдаче своего оружия Тьеру и насильно разоружить его с помощью национальной гвардии «порядка» под командой Сессе! Мы не говорим о так называемых социалистических депутатах Парижа вроде Луи Блана. Они покорно переносят оскорбления какого-нибудь Дюфора и «ruraux», бредят «законными» правами Тьера и нытьем в присутствии бандитов покрывают себя позором!

430

20 июня 1789 г. в ответ на попытку правительства Людовика XVI сорвать очередное заседание Генеральных Штатов, провозгласивших себя Национальным собранием, депутаты третьего сословия, собравшись в зале для игры в мяч и Версале, дали клятву не расходиться до тех пор, пока не будет выработана конституция. Клятва в зале для игры в мяч явилась одним из событий, послуживших прологом к французской буржуазной революции конца XVIII века.

Рабочие и Конт

Рабочие переросли времена социалистического сектантства, вместе с тем не следует забывать, что они никогда не шли на поводу у контизма. Эта секта не дала Интернационалу ничего, кроме секции в полдюжины человек, программа которой была отвергнута Генеральным Советом [431] . Конт известен парижским рабочим как пророк режима империи (личной диктатуры) — в политике, капиталистического господства — в политической экономии, иерархии во всех сферах человеческой деятельности, даже в сфере науки, и как автор нового катехизиса с новым папой и новыми святыми вместо старых.

431

Имеется в виду парижское Общество пролетариев-позитивистов, включившее в свою программу ряд принципов в духе буржуазной философии О. Конта. В начале 1870 г. Генеральный Совет, учитывая рабочий состав общества, принял его в Интернационал на правах секции; в то же время программа общества была подвергнута резкой критике.

Если его последователи в Англии играют более видную роль, чем его французские последователи, то не в результате того, что они проповедуют свои сектантские доктрины, а благодаря своим личным достоинствам и благодаря тому, что их секта приемлет формы пролетарской классовой борьбы, созданные без них, такие, например, как тред-юнионы и стачки в Англии, которые, между прочим, их парижские единоверцы осуждают как ересь.

КОММУНА (СОЦИАЛЬНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ)