Собрание сочинений, том 17
Шрифт:
Сейчас, в 1870 г., вряд ли достаточно заявить, что подобные действия являются законным способом ведения войны и что вмешательство гражданского населения или людей, должным образом не признанных солдатами, равносильно разбою и его можно подавлять огнем и мечом. Все это можно было применять во времена Людовика XIV и Фридриха II, когда борьбу вели одни только армии. Но, начиная с американской войны за независимость вплоть до Гражданской войны в Америке, участие населения в войне, как в Европе, так и в Америке, стало не исключением, а правилом. Всюду, где народ давал себя покорить только потому, что его армии становились неспособными оказывать сопротивление, он вызывал всеобщее презрение, как нация трусов; и всюду, где народ энергично вел такую партизанскую борьбу, захватчики очень быстро убеждались в том, что руководствоваться старинным кодексом крови и огня невозможно. Англичане в Америке [97] , французы при Наполеоне в Испании, австрийцы в 1848 г. в Италии и Венгрии были очень скоро вынуждены, опасаясь репрессий по отношению к своим военнопленным, считать народное сопротивление совершенно правомерным. Даже пруссаки в 1849 г. в Бадене или папа [Пий IX. Ред] после Ментаны [98] не решались без разбора расстреливать военнопленных, несмотря
97
Речь идет о позиции англичан во время войны американских колоний Англии за независимость (1775—1782), сопровождавшейся массовым партизанским движением в стране и действиями добровольческой милиции, из которой в основном состояли войска американских колонистов.
98
При Ментане 3 ноября 1867 г. французские войска, действуя совместно с папской наемной гвардией, нанесли поражение войскам Гарибальди, предпринявшим поход на Рим с целью воссоединения Папской области с Италией; поражение гарибальдийцев послужило сигналом для усиления реакции.
99
В Индии в 1857—1859 гг. происходило крупнейшее народное восстание против английского владычества. Восстание вспыхнуло весной 1857 г. среди так называемых синайских частей бенгальской армии, вербовавшихся из местных жителей, и охватило крупнейшие районы Северной и Центральной Индии. Основной движущей силой восстания было крестьянство и ремесленная беднота городов. Руководимое местными феодалами восстание потерпело поражение из-за феодальной раздробленности Индии, религиозных и кастовых различий, а также ввиду военно-технического превосходства колонизаторов.
Из всех армий мира прусской армии менее всего подобало возрождать такого рода образ действий. В 1806 г. Пруссия была разгромлена только потому, что во всей стране не было и следа этого духа народного сопротивления. После 1807 г. те, кто занимался реорганизацией управления и армии, сделали все, что было в их силах, для пробуждения этого духа. Испания в это время показала славный пример того, как народ может сопротивляться вторгшейся армии. Все военные руководители Пруссии указывали своим соотечественникам на этот пример, как на образец, которому нужно следовать. Шарнхорст, Гнейзенау, Клаузевиц — все были одного мнения на этот счет; Гнейзенау даже сам отправился в Испанию, чтобы сражаться против Наполеона. Вся новая военная система, введенная тогда в Пруссии, явилась попыткой организовать народное сопротивление противнику, но крайней мере, насколько это было возможно при абсолютной монархии. Не только все физически годные для службы мужчины должны были пройти службу в армии, а потом служить в ландвере до сорока лет, но и юноши в возрасте от семнадцати до двадцати лет и мужчины от сорока до шестидесяти лет должны были войти в состав ландштурма, или levee en masse [всеобщего ополчения. Ред.]. Ландштурм должен был поднимать восстания в тылу и на флангах противника, беспокоить его во время передвижений, перехватывать припасы и курьеров, использовать всякое оружие, которое только можно было достать, применять без разбора все имеющиеся под рукой средства для того, чтобы изматывать вторгшегося врага, — «чем эффективнее эти средства, тем лучше», — а самое главное
«не носить никакой формы, чтобы ландштурмисты могли в любой момент снова принять вид частных граждан, оставаясь неузнанными противником».
Все это «Положение о ландштурме», — как назывался изданный о нем в 1813 г. закон, автором которого был не кто иной, как Шарнхорст, организатор прусской армии, — было составлено в духе непримиримого народного сопротивления, для которого оправданы все средства, и самое эффективное средство является наилучшим. Но ведь все это пруссаки намеревались использовать против французов, а если этими же методами французы действуют против пруссаков, то это уже совсем другое дело. То, что в одном случае считалось патриотизмом, в другом оказывается разбоем и подлым убийством.
Дело в том, что теперешнее прусское правительство стыдится этого старого полуреволюционного «Положения о ландштурме» и своими действиями во Франции старается заставить забыть о нем. Но каждый акт бесчеловечной жестокости, совершаемый им во Франции, все больше и больше будет напоминать об этом «Положении»; а оправдание подобного позорного способа ведения войны только доказывает, что если со времени Йены прусская армия неизмеримо улучшилась, то само прусское правительство быстро создает такое же положение вещей, которое сделало возможной Йену.
Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1793, 11 ноября 1870 г.
ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XXVII
Тем, кто так же, как и г-н Гамбетта, думал, что за искусным, хорошо согласованным маневром, в результате которого Луарская армия принудила баварцев фон дер Танна оставить Орлеан, немедленно последует продвижение на Париж, было суждено разочароваться. Столкновение у Кульмье [100] , или как бы его потом ни называли, произошло 9 ноября, а до вечера 13-го баварские передовые части, которых никто не тревожил, по-видимому, оставались перед Тури, всего в 25 милях от Орлеана.
100
В сражении при Кульмье близ Орлеана 9 ноября 1870 г. вновь сформированные 15-й и 16-й французские корпуса Луарской армии под общим командованием генерала д'Орель де Паладина нанесли поражение уступавшему им по численности 1-му баварскому корпусу генерала фон дер Танна.
Генералу д'Орель де Паладину делает большую честь то. что после своего первого успеха он обнаружил не только здравый смысл, но и моральную силу, чтобы вовремя остановиться. Ведь г-н Гамбетта, следуя за ним, заявлял его солдатам, что они идут на Париж, что Париж их ждет и должен быть освобожден от варваров, и поэтому было не легким делом сдерживать эти молодые и полудисциплинированные войска, которые готовы немедленно кричать об «измене», если их сразу же не ведут на неприятеля, и обращаться в бегство, когда этот неприятель даст им серьезно почувствовать свое присутствие. Тот факт, что д'Орелю удалось задержать своих солдат на пути в Париж, показывает, что его усилия дисциплинировать их были не безуспешными и что своим первым успехом он приобрел их доверие. Его диспозиции для этих боевых действий, которые завершились первой французской победой, были во всех отношениях
Но, кроме этого, есть еще и другие причины, которые должны заставить генерала д'Ореля выжидать, прежде чем предпринять какое-нибудь новое движение. Если он действительно намерен идти на выручку Парижа, то он должен очень хорошо знать, что его собственных сил для достижения этой цели недостаточно, если одновременно со стороны самой крепости не будут предприняты энергичные действия для его поддержки. Мы знаем, что генерал Трошю отобрал самую дисциплинированную и наиболее организованную часть своих поиск и образовал из нее то, что можно назвать активной армией Парижа. Эта армия под командованием генерала Дюкро, очевидно, предназначена для тех крупных вылазок, без которых оборона такой крепости, как Париж, подобна сражающемуся солдату, у которого правая рука на перевязи.
Вероятно не случайно и то, что эта реорганизация Парижской армии совпадает по времени с продвижением Луарской армии. Генерал Трошю и генерал д'Орель несомненно попытались при помощи воздушных шаров и почтовых голубей условиться о согласованных передвижениях в заранее назначенное время; и если только немцы не нападут на Луарскую армию раньше, то мы можем ожидать вылазки из Парижа в крупном масштабе одновременно или почти в то же самое время, когда д'Орель снова двинется вперед. Эта вылазка, вероятно, будет произведена, по крайней мере, силами всех трех корпусов Дюкро, с южной стороны города, где в случае успеха могла бы быть установлена связь с Луарской армией. В то же время на северо-восточной и северо-западной сторонах «Третья армия» Трошю предприняла бы ложные атаки и отвлекающие нападения, поддерживаемые огнем из фортов, чтобы помешать армии обложения послать подкрепления на юг.
Вместе с тем, мы можем быть уверены, что генерал Мольтке все это учитывает и он не будет застигнут врасплох. Несмотря на значительное численное превосходство войск, которые французы будут в состоянии выставить на поле сражения, мы твердо убеждены, что разница в их качестве и в командовании ими скажется в еще большей мере.
Чтобы такая попытка освободить Париж из тисков, в которых его держат «варвары», могла вообще иметь какие-либо шансы на успех, ее надо предпринять как можно скорее. Кроме пяти пехотных дивизий, противостоящих Луарской армии, под Парижем в настоящее время находится шестнадцать дивизий пехоты (2-й, 4-й, 5-й, 6-й, 12-й корпуса, гвардия, 2-й баварский корпус, 21-я дивизия и гвардейская дивизия ландвера). Этих сил, по мнению Мольтке, должно быть совершенно достаточно для поддержания действенной блокады Парижа; в противном случае из армии, освободившейся после сдачи Меца, он подтянул бы к Парижу больше войск, а не только 2-й корпус. Если же учесть, что немецкие позиции у Парижа везде сильно укреплены и вскоре окажутся под прикрытием мощных осадных батарей, то не остается сомнений, что это мнение правильно. Сейчас, однако, мы начинаем получать известия о принце Фридрихе-Карле, который с тремя армейскими корпусами (3-м, 9-м и 10-м) после капитуляции Меца исчез из поля зрения. Первое известие, полученное с тех пор нами о его войсках, представляло собой короткое сообщение о том, что 7 ноября произошло столкновение между «9-м полком» и мобилями непосредственно за Шомоном в Верхней Марне. 9-й полк принадлежит к 7-й бригаде корпуса (2-го), который уже прибыл к Парижу, поэтому все сообщение становится непонятным. После этого было установлено, что 9-й полк в телеграмме был указан по ошибке вместо 9-й бригады. И это разъясняет дело: 9-я бригада является первой в 3-м армейском корпусе, следовательно, принадлежит к армии принца Фридриха-Карла. Место, где произошло столкновение, а также сообщение, считающееся в военных кругах Берлина в целом достоверным, о том, что принц двигался к Тру а, куда он, как сообщают, прибыл 7-го или 8-го, не оставляют почти никаких сомнений, что он избрал путь, по которому, согласно нашему предположению, должны были пойти его главные силы, то есть «направиться от Меца через Шомон и Осер и устремиться в направлении Бордо, очистив предварительно линию Луары от Тура до Невера»[См. настоящий том, стр. 156. Ред.]. Теперь мы узнаем, что эта армия заняла линию реки Йонны у Санса, приблизительно в 50 милях от Жьен на Луаре и лишь в 30 милях от Монтаржи, откуда после одного полного суточного перехода можно выйти во фланг любой французской позиции к северу от Орлеана. Отряды, находящиеся, согласно полученным сообщениям, в Мальзербе и Немуре, возможно посланы принцем Фридрихом-Карлом для установления связи с левым флангом фон дер Танна; или же это могут быть отряды, находящиеся на крайнем левом фланге линии марша 13-го корпуса. Во всяком случае теперь мы можем ожидать, что принц при помощи летучих отрядов очень скоро установит связь, с одной стороны, с фон дер Танном в Тури и, с другой, с Вердером в Дижоне. Если Луарская армия промедлит с наступлением до тех пор, пока подойдет принц Фридрих-Карл, то кроме 70000 человек, находящихся непосредственно перед ней, еще 75000 окажутся у ее правого крыла и в тылу, и тогда придется оставить всякую мысль об освобождении Парижа. У нее будет достаточно забот о своей собственной безопасности, и ей ничего другого не останется, как отступать перед этим широким потоком вторгшихся войск, который распространится на Центральную Францию фронтом протяженностью от Шартра до Дижона.
Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1797, 16 ноября 1870 г.
УКРЕПЛЕННЫЕ СТОЛИЦЫ
Если можно сказать, что благодаря опыту настоящей войны какой-либо военный вопрос был разрешен окончательно, то это относится именно к вопросу о целесообразности укрепления столицы большого государства. С того дня, когда было принято решение об укреплении Парижа, в военной литературе всех стран продолжается спор о целесообразности и даже просто о возможности оборонять такую огромную крепость. Этот вопрос мог быть разрешен только на практике, при действительной осаде Парижа — единственной существующей укреп ленной столицы, — и хотя настоящая осада Парижа еще не началась, укрепления Парижа уже оказали Франции такие огромные услуги, что этот вопрос можно считать решенным в положительном смысле.