Собрание сочинений, том 22
Шрифт:
Авторы программы и сами, видимо, понимают, что крестьянам пришлось бы долго ждать этой налоговой реформы, и поэтому «пока» (en attendant) им предлагают:
«Отмену земельного налога для всех живущих своим трудом крестьян и уменьшение этого налога для всех обремененных ипотеками земельных участков».
Вторая половина этого требования может относиться только к более крупным крестьянским участкам, которые не могут быть обработаны силами самой семьи; таким образом, оно опять-таки выгодно тем крестьянам, которые «эксплуатируют поденщиков».
Далее:
«Свобода охоты и рыбной ловли без каких-либо ограничений, кроме вызванных необходимостью бережного отношения к дичи, рыбе и к посевам».
Это звучит очень популярно, но вторая часть фразы уничтожает первую. Много ли зайцев, куропаток, щук и карпов приходится уже теперь во всех сельских местностях на каждую
«Понижение узаконенного и обычного процента» — стало быть, новые законы против ростовщичества, новая попытка провести то полицейское мероприятие, которое в течение двух тысячелетий всегда и повсюду терпело крушение. Если мелкий крестьянин попадает в такое положение, когда обращение к ростовщику становится для него меньшим злом, то ростовщик всегда найдет средство высосать из него кровь, обойдя закон против ростовщичества. Это мероприятие могло бы в лучшем случае содействовать успокоению мелкого крестьянина, выгоды же оно ему не принесет; наоборот, оно затруднит ему получение кредита как раз тогда, когда он будет в нем особенно нуждаться.
«Бесплатная медицинская помощь и отпуск лекарств по себестоимости» — это во всяком случае не специально крестьянское требование; германская программа идет дальше и требует также и бесплатного отпуска лекарств.
«Вознаграждение семей призванных запасных солдат во время прохождения ими службы» — уже проводится в Германии и в Австрии, хотя и в высшей степени недостаточно, и также не является специально крестьянским требованием.
«Понижение тарифа на перевозку удобрений, сельскохозяйственных машин и продуктов» — в основном уже проведено в Германии, и при этом главным образом в интересах крупных землевладельцев.
«Немедленная подготовка к составлению плана общественных работ по улучшению почвы и подъему сельскохозяйственного производства» — все это не выходит за рамки неопределенности и прекрасных обещаний и тоже отвечает прежде всего интересам крупного землевладения.
Словом, после всей широковещательной теоретической мотивировки практические предложения новой аграрной программы ни в коей мере не объясняют нам, каким же образом французская Рабочая партия хочет добиться сохранения парцелльной собственности мелких крестьян, которая, по ее собственному выражению, неминуемо обречена на гибель.
II
В одном вопросе наши французские товарищи безусловно правы: против воли мелкого крестьянина никакой прочный переворот во Франции невозможен. Только мне кажется, что в своей попытке подойти к крестьянину они приводят в действие не те рычаги.
По-видимому, они исходят из стремления привлечь мелкого крестьянина на свою сторону не сегодня-завтра, по возможности уже на ближайших общих выборах. Они могут надеяться достичь этого только посредством очень рискованных широких обещаний, для защиты которых они вынуждены пустить в ход еще гораздо более рискованные теоретические соображения. Если же присмотреться ближе, то обнаруживается, что эти широкие обещания сами себе противоречат (обещание поддержать такое положение вещей, которое тут же объявляется неминуемо обреченным на гибель) и что отдельные мероприятия либо совершенно не могут иметь практического эффекта (законы против ростовщичества), либо являются общими требованиями рабочих, либо идут на пользу также и крупному землевладению, либо же, наконец, имеют для мелкого крестьянина весьма небольшое значение; так что чисто практическая часть программы сама исправляет ошибочное вступление и сводит грозные на вид громкие слова мотивировки к весьма безобидным на деле мероприятиям.
Скажем прямо: при тех предрассудках, которые вытекают из всего экономического положения мелкого крестьянина, из его воспитания и изолированного образа жизни и которые поддерживаются буржуазной прессой и крупными землевладельцами, мы можем с сегодня на завтра привлечь на свою сторону массу мелких крестьян, только давая им такие обещания, которых мы заведомо сдержать не сможем. Именно: мы должны обещать им не только защищать их собственность при всяких обстоятельствах против всех наступающих на нее экономических сил, но и освободить эту собственность от того бремени, которое тяготеет над ней уже теперь: арендатора превратить в свободного собственника, а собственника, изнемогающего под тяжестью ипотек, освободить от долгов. Если бы мы и могли сделать это, то опять вернулись бы к тем порядкам, из которых неизбежно снова должны развиться нынешние порядки. Мы не освободили бы крестьянина, а только на короткое время отсрочили бы его
Но вовсе не в наших интересах привлекать крестьянина на свою сторону уже сегодня, с тем чтобы он завтра снова отошел от нас, когда мы не сможем выполнить свои обещания. Крестьянин, требующий от нас увековечения его парцелльной собственности, не нужен нам в качестве члена партии, точно так же как и мелкий ремесленный мастер, желающий увековечить свое положение как мастера. Таким людям место у антисемитов. Пусть пойдут к ним, пусть с них берут обещания спасти их мелкое хозяйство; когда они там узнают, чего стоят эти пышные фразы и какого сорта мелодии наигрывают антисемитские скрипки, суля им райское блаженство, тогда они все больше и больше начнут понимать, что мы, обещающие меньше и ищущие спасения совсем в другом направлении, что мы являемся все-таки более надежными людьми. Если бы у французов была такая же шумная антисемитская демагогия, как у нас, то они вряд ли допустили бы нантскую ошибку.
Каково же наше отношение к мелкому крестьянству? И как должны мы с ним поступить в тот день, когда в наши руки попадет государственная власть?
Во-первых, безусловно правильно положение французской программы: мы предвидим неизбежную гибель мелкого крестьянина, но ни в коем случае не призваны ускорять ее своим вмешательством.
А во-вторых, точно так же очевидно, что, обладая государственной властью, мы и не подумаем о том, чтобы насильно экспроприировать мелких крестьян (с вознаграждением или нет, это безразлично), как это мы вынуждены сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели. И тогда у нас, конечно, будет достаточно средств, чтобы показать мелкому крестьянину выгоды, которые ему должны бы быть ясны уже и теперь.
Уже почти 20 лет назад датские социалисты, в стране которых имеется собственно один только город, Копенгаген, так что помимо этого города им приходится вести пропаганду почти исключительно среди крестьян, выдвинули подобные планы. Крестьяне той или иной деревни или прихода — в Дании есть много отдельных больших дворов — должны соединить свои земли в одно крупное имение, обрабатывать его за общий счет и делить выручку пропорционально вкладам — землей и деньгами — и труду. В Дании мелкое землевладение играет лишь второстепенную роль. Но если мы применим эту идею к области парцелльного хозяйства, то мы найдем, что при соединении парцелл и при ведении крупного хозяйства на всей соединенной площади часть занятых раньше рабочих рук окажется излишней; в этом сбережении труда и состоит одно из главных преимуществ крупного хозяйства. Найти занятие для этих рабочих рук можно двумя способами: либо предоставить в распоряжение крестьянского товарищества еще другие участки земли из соседних крупных имений, либо же дать им средства и возможность для промышленного подсобного промысла, по возможности и преимущественно для собственного потребления. В обоих случаях они будут поставлены в лучшее экономическое положение, и это обеспечит в то же время центральной общественной власти необходимое влияние, чтобы постепенно перевести крестьянское товарищество в высшую форму и сравнять права и обязанности как товарищества в целом, так и его отдельных членов с правами и обязанностями остальных частей всего общества. Как осуществить это в частностях, в каждом отдельном случае, будет уже зависеть от обстоятельств данного случая и от тех обстоятельств, при которых мы завоюем политическую власть. Возможно, что мы, таким образом, окажемся в состоянии предложить этим товариществам еще большие преимущества: принятие на себя национальным банком всей суммы их ипотечного долга с сильным понижением процентной ставки; предоставление ссуды из общественных средств для организации крупного производства (ссуда не обязательно или не только деньгами, но и самыми необходимыми продуктами: машинами, искусственным удобрением и т. п.) и другие преимущества.
При всем этом главная задача состоит в том, чтобы ясно показать крестьянину, что мы можем спасти, сохранить его усадьбу и земельное владение, только превратив их в кооперативное владение и кооперативное производство. Именно единоличное хозяйство, обусловленное единоличным владением, и ведет крестьян к гибели. Если они будут настаивать на своем единоличном хозяйстве, то неминуемо лишатся и дома и усадьбы, капиталистическое крупное хозяйство вытеснит их устаревший способ производства. Так обстоит дело. И вот приходим мы и предоставляем крестьянам возможность самим вести крупное хозяйство не в пользу капиталистов, а в свою собственную общую пользу. Разве нельзя ясно показать крестьянам, что это — в их собственных интересах, что в этом — их единственное средство спасения?