Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 10
Шрифт:
Когда Филипп, по-вашему мнению, станет королем?
– Никогда.
– А все же он подымается к трону. Его возносят его собственные преступления и тянут вниз собственные пороки, - добавил дю Буабертло.
Вновь воцарилось молчание, которое прервал капитан:
– А ведь он был бы весьма не прочь пойти на мировую. Приезжал нарочно повидаться с королем. Я как раз находился в Версале, когда ему плюнули вслед.
– С главной лестницы?
– Да.
– И хорошо сделали.
– У нас его прозвали «Бурбон-Бубон».
– Очень метко, плешивый, прыщавый, цареубийца, фу, пакость какая!
И добавил:
– Мне довелось быть
– На корвете «Святой дух»?
– Да.
– Если бы он держался на ветре, следуя сигналу адмирала д'Орвилье, англичане ни за что бы не прорвались.
– Совершенно справедливо.
– А правда, что он со страха забился в трюм?
– Болтовня. Но такой слух распространить не вредно.
И Ла Вьевиль громко расхохотался.
– Есть еще на свете дураки, - продолжал капитан.
– Возьмите хотя бы того же Буленвилье, о котором вы сейчас говорили. Я его знал, хорошо знал. Сначала крестьяне были вооружены пиками, а он забрал себе в голову превратить их в отряды копейщиков. Решил обучить их действовать пикой по всем правилам, как положено в воинских уставах. Мечтал превратить дикарей в регулярное войско. Старался научить их всем видам построения батальонных каре. Обучал их старинному военному языку: вместо командира отделения говорил «капдэскадр», как называли капралов во времена Людовика Четырнадцатого. Уверял, что создаст регулярную часть - из этих-то браконьеров; сформировал роты, и сержантам полагалось каждый вечер становиться в кружок; сержант шефской роты сообщал на ухо сержанту второй роты пароль и отзыв, тот передавал их тем же путем соседу, тот следующему и так далее. Он разжаловал офицера за то, что тот, получая от сержанта пароль, не встал и не снял шляпу. Судите сами, что там творилось. Этот дуралей никак не мог понять одного: мужики хотят, чтобы ими и командовали по-мужичьи, и что нельзя приучить к казарме того, кто привык жить в лесу. Поверьте, я знаю вашего Буленвилье.
Они молча сделали несколько шагов, думая каждый о своем.
Затем разговор возобновился.
– Кстати, подтвердились слухи о том, что Дампьер34
убит?
– Подтвердились, капитан.
– На подступах к Конде?
– В лагере Памар. Пушечным ядром.
Дю Буабертло вздохнул:
– Граф Дампьер. Вот еще один из наших, который перешел на их сторону.
– Ну и чорт с ним!
– сказал Ла Вьевиль.
– А где их высочества принцессы?
– В Триесте.
– Все еще в Триесте?
– Да.
И Ла Вьевиль воскликнул:
– Ах, эта республика! Сколько бед! Было бы из-за чего! И подумать только, что революция началась из-за какого-то дефицита в несколько несчастных миллионов!
– Ничтожные причины самые опасные, - возразил Буабертло.
– Все идет к чорту, - сказал Ла Вьевиль.
– Согласен. Ларуари,35
умер, дю Дрене36
- совершенный дурак. А возьмите наших пастырей Печального Образа, всех этих зачинщиков, всех этих Куси37
епископа Рошельского, возьмите Бопуаля Сент-Олэра,38
епископа Пуатье, Мерси,39
епископа Люсонского, любовника госпожи де Лэшасери...
– Которая, да было бы вам известно, зовется Серванто.40
Лэшасери - название ее поместий.
– А этот лжеепископ из Агры, этот кюре неизвестно даже какого прихода.
– Прихода Доль. А звать его Гийо де Фольвиль.41
Он, кстати сказать, человек очень храбрый и хорошо дерется.
– Нам нужны солдаты, зачем нам попы! Да еще епископы, которые вовсе и не епископы даже! И генералы, которые вовсе и не генералы!
Ла Вьевиль прервал капитана:
– Есть у вас в каюте последний номер «Монитера»?42
– Есть.
– Интересно, что нынче дают в Париже?
– «Адель и Полэн» и «Пещеру».
– Вот бы посмотреть!
– Еще посмотрите. Через месяц мы будем в Париже.
И после минутного раздумья дю Буабертло добавил:
– Или чуть позднее. Господин Уиндхэм.43
сказал это лорду Гуду44
– Значит, капитан, наши дела не так еще плохи?
– Все идет превосходно, чорт возьми, только в Вандее надо воевать лучше.
Ла Вьевиль покачал головой.
– Скажите, капитан, - спросил он, - высадим мы морскую пехоту?
– Высадим, если побережье за нас, и не высадим, если оно нам враждебно. Ведя войну, иной раз надо вламываться прямо в двери, а другой раз полезнее для дела проскользнуть бочком в щелку. Когда в стране идет гражданская война, необходимо держать наготове отмычку. Постараемся сделать все, что возможно. Но главное - вождь.
И задумчиво добавил:
– Скажите, Ла Вьевиль, что вы думаете о Дьези?45
– О младшем?
– Да.
– В качестве военачальника?
– Да.
– Он годен лишь для регулярных действий и открытого боя. А здешние дебри признают только крестьянина.
– Следовательно, придется вам довольствоваться генералами Стоффле и Катлино.
Подумав с минуту, Ла Вьевиль сказал:
– Тут нужен принц. Французский принц, принц крови. Словом, настоящий принц.
– Почему же? Раз принц...
– Значит, трус. Знаю, знаю, капитан. Но все равно принц необходим, хотя бы для того, чтобы поразить воображение этого мужичья.
– Но, дорогой шевалье, принцы что-то не спешат.
– Обойдемся и без них.
Дю Буабертло машинально потер ладонью лоб, словно это помогало пробиться наружу нужной мысли.
– Что ж, придется испытать нашего генерала, - произнес он.
– Во всяком случае, он чистокровный дворянин.
– Значит, по-вашему, он подойдет?
– Если только окажется хорош, - ответил Ла Вьевиль.
– То есть беспощаден, - уточнил дю Буабертло.
Граф и шевалье переглянулись.
– Господин дю Буабертло, вы сказали сейчас настоящее слово. Беспощадный, именно это нам и требуется. Наша война не ведает жалости. Пришел час кровожадных. Цареубийцы отрубили голову Людовику Шестнадцатому, мы четвертуем цареубийц. Да, нам нужен генерал, генерал Палач. В Анжу и в верхнем Пуату командиры играют в добряков, по уши увязли в великодушии, и, как видите, толку никакого. А в Марэ и в Ретце командиры умели быть жестокосердными, и все идет отлично. Только потому, что Шаретт жесток, он держится против Паррена.46