Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи
Шрифт:
— Да, сударь, — с достоинством наклонил голову лейтенант. — С кем имею честь?..
— Вы пришли вовремя, — словно не расслышав вопроса, выразил свое удовлетворение дворянин. — Признаться, мы ждали вас с нетерпением.
— Я жду, сударь, — напомнил ле Карре.
Но вместо ответа дворянин вскочил с кровати, которая скрипнула всеми своими рассохшимися досками, и, подскочив к стене, сорвал с нее распятие.
— Проклятие Адонаи! — воскликнул он и совершенно спокойно возвратился на место.
— Здравствуй, брат. — Ле Карре встал и поднял вверх левую руку, образовав указательным и большим пальцами кольцо.
— Здравствуй, брат во Люцифере, — торжественно ответствовал дворянин, повторяя тайное приветствие. — А теперь рассказывайте, ле Карре, время не терпит. Вы и так отсутствовали слишком долго.
— Задача была не из легких, сударь… Кстати, я до сих пор не знаю, как мне именовать вас.
— Меня зовут ла Моль, шевалье.
— Рад познакомиться с вами, граф! — привстал в полупоклоне ле Карре. — Много о вас наслышан!
— И я, шевалье, и я… Но не будем терять времени на пустые любезности! Что вам удалось узнать об этом авантюристе? Орден очень интересуется им. Вы это знаете, ле Карре.
— Да, граф. Знаю. Тем более, что вот уже скоро год, как я только этим и занимаюсь. Вчера я имел честь доложить командору…
— Забудем это, ле Карре, забудем, — с живостью перебил его ла Моль. — Было ли у меня время расспрашивать про ваш доклад в Тампле? Не лучше ли вам будет просто ответить на мои вопросы касательно самозваного графа? Если только вы ничего не имеете против?
— Спрашивайте, господин ла Моль, я весь к вашим услугам… Только Сен-Жермен вряд ли самозванец.
— Но помилуйте, сударь! — Ла Моль развел руками и засмеялся. — Я никогда не слышал о таком графстве!
— Это верно, — согласился ле Карре. — Такого графства нег. Но это не значит, что тот, кто носит это имя, не является человеком благородной крови. Напротив, граф, уверяю вас: это человек очень высокого происхождения.
— Вам удалось раскрыть его инкогнито? — удивленно воскликнул ла Моль. — Это же великолепно!
— Не совсем так, граф, — несколько охладил его порыв ле Карре.
— Но, по крайней мере, национальность?
— Одно тесно связано с другим.
— Тогда рассказывайте, как знаете! Я постараюсь не мешать вам своими вопросами. Но учтите, шевалье, я умираю от любопытства.
Граф совершенно отбросил ритуальную условность и говорил с ле Карре, как светский человек со светским человеком. Лейтенант воспринял это, как должное.
Служанка принесла вино в пыльной бутылке.
— Что ж, дорогой граф… — Ле Карре наполнил бокалы анжуйским и встал, приглашая ла Моля присоединиться. — Я менее всех расположен мучить вас… Не угодно ли?
Они, стоя, чокнулись и, пригубив вино, возвратились на свои места.
— Он действительно сказочно богат? — не выдержал ла Моль.
— Во всяком случае он не знает нужды в деньгах. — Ле Карре допил свой бокал и потянулся за бутылкой. — Поэтому не выгоды ищет он, когда прибегает ко всякого рода мистификациям. Да, дорогой ла Моль, дело обстоит именно так, что бы ни болтали в свете его завистники. И он, повторяю, не самозванец, а действительно принадлежит к знатному роду.
— Весь вопрос — к какому?!
— Да, — согласился ле Карре. — Это серьезный вопрос. Но, уверяю вас, у него есть веские причины скрывать свое происхождение.
— И национальность, шевалье!
— Я же сказал, что одно связано с другим. Впрочем, последнюю ему вовсе не надобно скрывать. Достаточно одного умолчания. Ведь он без всякого акцента говорит на многих языках. Он всюду выставляет себя, как иностранец, хотя в Париже его без труда можно принять за француза, во Флоренции или Риме — за итальянца, в Петербурге — за русского. Но он обожает, разъезжая по свету, менять имена. Чуть ли не на каждой почтовой станции… В Генуе и Ливорно он назвался русским графом Салтыковым, в Голштинии и Гессене выдал себя за испанского гранда.
— Вы настаиваете на этом слове — «выдал»? — подчеркнуто акцентировал ла Моль.
— Простите, граф? — не понял ле Карре.
— Суть в том, что многие полагали, будто бы он в действительности испанец: незаконный сын испанской королевы Марии и неведомого красавца простолюдина.
— Очередная легенда о Сен-Жермене! — отмахнулся ле Карре. — И менее всего претендующая на то, чтобы оказаться правдой.
— Вы полагаете, шевалье?
— Уверяю вас, граф.
— Где же тогда истина?
— В поисках ее я и убил столько времени и сил.
— Я весь внимание, шевалье!
— Мне удалось установить, милый ла Моль… — Лейтенант медленно выцедил вино. — Да, мне удалось установить, что он сын венгерского князя Ференца Ракоци, поднявшего народное восстание против австрийской ветви Габсбургов!.. Как вам это понравится, граф?
— Невероятно! — прошептал пораженный ла Моль. — Этого я меньше всего мог ожидать…
— И тем не менее именно это и есть истина. Если, конечно, она вообще возможна там, где прошел Сен-Жермен.
— Расскажите подробнее!
— Родился он 28 мая 1696 года и был наречен Леопольдом-Георгом, по-венгерски Липот-Дердь. Но через четыре года вдруг было объявлено о кончине малолетнего сына князя Ференца…
— И что?
— Это было ложное известие, сударь. Наследник Ракоци был жив и здоров. Его укрыли в надежном месте, отдали под надзор верных, испытанных друзей. Ференц Ракоци, которою самого чуть не отправили в детстве на тот свет, сделал все, чтобы обезопасить сына, оградить его от наемных убийц.