Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта
Шрифт:
— Кто бы спорил, — благодарно кивнул Валентин, подумав, что на шефа закулисная возня в Думе произвела должное впечатление. Что ж, всякое даяние — благо, хотя сказал он без всякой задней мысли. — И вообще, Николаич, я посчитал, что всем нам не доставит радости проехать мимо того места…
— Ты правильно решил, — у Кидина немного отлегло от сердца. Он даже подумал, что смерть Лобастова может оказаться весьма на руку. Он проталкивал японские проекты, добывал инвестиции, заключал контракты. С него и спрос. Президент не в состоянии проследить за каждой бумажкой. Продохнув тяжесть в груди, Иван Николаевич громко высморкался и попросил воды.
Шофер, не оборачиваясь, перебросил назад литровую бутылку «Севен ап».
Кидин отвинтил пробку и жадно приник к горлышку, но, едва сделав первый глоток, поперхнулся, застигнутый мыслью о Лоре. Кто, как не он сам, сделал ее президентом «Сибирь Петролеум»! Пусть номинальным, даже без права подписи, но тем не менее… Ведь именно через «Сибирь» Прокопыч прокручивал японские денежки.
Эта невольная аллитерация: «Прокопыч прокручивал» — скрежещущим сверлом ввинтилась в грудь, вызвав болезненное удушье. Насилу удалось откашляться.
— Что с тобой? — наклонился к нему Смирнов. — Не в то горло попало?
— Не в то, Петрович. Не туда… Такая, видно, пошла полоса… Как же оно случилось, с Прокопычем?
— Что можно сказать? Выслал за ним машину с Веселкиным, а в двадцать сорок — звонок. Так, мол, и так. Обстреляли вашего вице-президента. Веселкин скончался в дороге, а Нерсесов, шофер, в реанимации. Может, и выживет.
— Звонили из милиции?
— С Петровки. Знакомый там у меня. С утра я сразу к нему. Он прямо сказал: заказное. Стреляли двое, из автоматов. Видно, выскочили на дорогу — переднее стекло, что твое решето. Машина проехала метров пятьдесят и в столб. Прокопыч еще жив был, так они его добили.
— Откуда это известно?
— Все по науке: контрольный выстрел. Очередь по нему дали, почти в упор. Остальных не тронули. Профессионалы!
— Вещи взяли?
— Вроде нет, а там, кто знает? Пока менты прибыли, любой мог поживиться. Кейса точно при нем не нашли, а бумажник с деньгами на месте. Я же говорю: профессионалы. Он один был им нужен, или бумаги, которые были при нем. Не знаешь, что он вез?
— Откуда мне знать? Он даже не по линии банка ездил, от своего хозяйства.
— Да, человек был самостоятельный.
— То-то и оно, — со значением закивал Кидин. — Слишком самостоятельный. Я толком не знаю, зачем он и в Японию-то слетал.
Смирнов промолчал. Он хорошо помнил, как Кидин обмолвился, что говорил с Лобастовым по телефону.
— Следов, ясное дело, никаких, Петрович?
— Какие следы! Россыпь стреляных гильз калибра пять, сорок пять? Так их за день на статую Владимира Ильича можно насобирать. Трассологов не хватит, чтоб разобраться.
— А свидетели? Ведь оживленнейшая трасса. Машины сплошным потоком.
— И ты думаешь, кто-нибудь остановится? Чтоб на стрельбу поглазеть? Как бы не так. Только крепче на газ надавят. Лично я бы не остановился. Со свидетелями у нас туго, Николаич. Людей понять можно: защиты никакой. Кому охота беду на себя накликать? Безнадежный случай.
Кидин и сам знал, что безнадежный. Но пошли знакомые места, он приободрился, втайне высмеивая себя за мнительность. Захотелось так, запросто, поболтать с Валентином, который вновь стал ему симпатичен и дорог.
«Дорог»? С прибавкой Кидин, пожалуй, погорячился: разыгравшееся воображение подвело. Но никуда не денешься — слово не воробей. Процентов десять придется подкинуть.
— Лариса Климентьевна дома?
— Ждет, — улыбнулся Смирнов. — Все глаза небось проглядела. Я вчера сам ее с Николиной Горы привез. Оттого и припозднился. Едва порог переступил, как нате вам, Петровка, 38. Кстати, Николаич, он и с тобой хочет встретиться.
— Кто — он? — насторожился Кидин.
— Подполковник Корнилов, гроза бандитов.
— В самом деле гроза?
— Начальник отдела по борьбе с оргпреступностью или как он там у них называется.
— Это он — твой приятель?
— Я бы не сказал, что приятель. Недавно познакомились. Совершенно случайно за одним столом оказались. Обходительный мужик. Был настолько любезен, что сразу же позвонил мне. Иначе бы мы и до утра не хватились.
— Я-то ему зачем понадобился?
— Шутишь, Иван Николаевич? Такая трагедия! Кого же спрашивать, ежели не тебя?
— Он что, расследование будет вести?
— Сыщик он, понимаешь? Сыщик. Его задача ловить, хотя это дохлый номер.
— Не знаю, чем смогу помочь. Ты, надеюсь, сказал, что я в отъезде?
— Сказал, не сказал — какая разница? Сам скажешь, что захочешь. Конечно, сказал! В семнадцать, говорю, должен приземлиться, еду встречать. Неужто тебе алиби понадобилось? — засмеялся Смирнов.
— Язык у тебя, Валентин… Не стыдно?
— Так чего ты волнуешься?
— Даже не думаю волноваться. Просто никак в себя прийти не могу. Кошмар какой-то. Главное, людей жалко. Прокопыч! Такой человек… И твои — тоже.
— Ну вот ты и дома, — не слушая его, облегченно вздохнул Валентин. — Доехали без приключений.
Железные створки ворот поползли в стороны, показались серебристые ели, выстроившиеся вдоль длинной аллеи, ведущей прямо к крыльцу.
На ступенях стояла Лора, отчетливо видимая в золотистом, как вино, предвечернем свете. Загорелая, в легоньком сарафанчике, она казалась удивительно юной.