Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете
Шрифт:
— Сюда-то я вас, положим, не приглашал, — больше разочарованно, нежели недовольно, фыркнул Серов. — Позвонить мне не удосужились, Федор Поликарпович? Нехорошо…
— Так уж вышло, профессор, текучка заела, — стремясь перехватить инициативу, Бобышкин доверительно наклонился. — Можно вопрос?
— Давайте, раз вы здесь.
— Знакома вам эта женщина?
— Как будто припоминаю, — кивнул Серов, равнодушно взглянув на фотографию. — А в чем, собственно, дело?
— Имя, фамилию знаете?
— Ольга как будто, а дальше, простите, не помню.
— Маслюкова, — подсказал Бобышкин. Олимпийское спокойствие профессора одновременно и озадачивало, и обезоруживало. — Ольга Маслюкова.
— Да-да, теперь припоминаю. Работала у нас, но недавно уволилась.
— Вот как? — разочарованно вздохнул Федор Поликарпович, вынимая еще один снимок. — А этот молодой человек?
— Витя! — озарился улыбкой Серов. — Славный парнишка, но тоже уволился. Сожалею.
— С чего бы такая текучесть кадров?
— Это, сударь вы мой, не совсем кадры. Скорее пациенты, но, так сказать, временно зачисленные в штат.
— Пациенты?.. Вы знали, что они баловались наркотиками?
— Конечно. Это еще слабо сказано: «баловались». Ярко выраженная наркомания со всеми сопутствующими явлениями, включая абстинентный синдром, ломку. Им пытались помочь, и поначалу процесс протекал довольно успешно, но они, как говорится, выбрали свободу. Что ж, насильно мы никого не удерживаем.
— У вас что же тут, клиника такая, так сказать, диспансер?
— Не совсем, но по мере сил стараемся облегчить состояние временного персонала. Иногда, должен признаться, удается достичь неплохих результатов.
— Звучит как-то обреченно.
— Что именно?
— Временные пациенты. Можно подумать, что их караулит смерть.
— Нас всех, в конечном итоге, ждет одно и то же.
— В философском плане.
— В самом, простите, обыденном. Прогноз с неукоснительной стопроцентной точностью.
— Но каждого в свой срок, Анатолий Мелентьевич, тогда как вашим, как вы называете, временным помогли умереть раньше срока. Не успели уволиться, так сказать…
— Однако, — Серов не выказал особого удивления. — И как же это случилось? — спросил скорее из вежливости, не выказав вполне уместного в данном случае интереса.
— Вы помните, о чем мы с вами беседовали тогда, в Институте мозга? Я еще снимки показывал…
— Постойте, постойте… Неужели?!
— Да, Анатолий Мелентьевич, точно так.
— Оля и Витя?
— Они самые.
— Черепа с отверстиями? В лобной кости и, кажется, в теменной области?
— Совершенно верно. У вас отличная память.
— Ужасно! Что же вы сразу-то не сказали? Не знали еще? Впрочем, по тем снимкам опознать было решительно невозможно…
— Понадобилось время, чтобы установить личности погибших, получить прижизненные портреты… Я же говорю: заела текучка. Но как только дело начало проясняться, я прямо к вам. Вы уж не обессудьте, что без звонка.
— Забудем об этом. Теперь понимаю, что вас привело. Я, признаться, поначалу хотел от ворот поворот дать, но когда назвали вашу фамилию, передумал.
— И правильно поступили. Ссориться с прокуратурой — последнее дело.
— Э, Федор Поликарпович, туг вы ошибаетесь, батенька, — махнул рукой Серов. — Как говорится, мой дом — моя крепость. Кого угодно наладить могу, ищите потом управу. Как выражается мой внук, в гробу я видал вашу прокуратуру. Коррумпирована почище милиции и чиновничества, вместе взятых, да еще и сугубо реакционна. Знаю, что говорю! Считайте, что для вас сделано исключение. Личное знакомство и референции уважаемых персон как-то обязывают.
— Это вы верно по поводу крепости. Глубоко эшелонированная оборона. Я сперва удивился, но теперь понимаю: наркомания — не шутка. Впрочем, вы говорите, что у вас не психодиспансер?
— Наркомания, как таковая, меня не интересует. Мы отбираем для изучения только лиц с отчетливо выраженным комплексом проскопии.
— Как вы сказали, профессор?
— Проскопии. Так называют способность, зачастую мнимую, предвидеть будущее. У Ольги и Виктора она была достаточно развита.
— Как же вы вышли на них?
— Для подбора подходящего контингента у нас существует специальная служба. Я не вдаюсь в мелочные подробности. К нам поступает много людей, но отсев очень жесткий. Редко кому удается пройти все тесты.
— Они, значит, прошли — Ольга с Виктором?
— Безусловно. Жаль, что не хватило выдержки и терпения. Мы не только стараемся облегчить общее состояние, но и заботимся о своих подопечных. Отлично, по нынешним временам, платим, обеспечиваем полноценным питанием, предоставляем жилплощадь. Извините за шаблонный язык, но это чистая правда… Благотворительность тут ни при чем. Просто элементарная забота об испытуемых. Исключительно для пользы дела.
— Побегов, значит, не опасаетесь?
— Чего-чего?.. Помилуйте, голубчик! Никого насильно не держим. Не нравится — ступай на все четыре стороны.
— Зачем же тогда столь впечатляющая система защиты? Одни лифты чего стоят.
— Лифты? Нет у нас никаких лифтов.
— А камеры эти, вроде кабин со стальными створками? Неужели только для дезинфекции?
— Не только. Вы хоть знаете, где находитесь, уважаемый следователь?
— Пытаюсь понять.