Собрание сочинений в 10 томах. Том 7
Шрифт:
— Глупец, — перебила Македа, — сделать это невозможно.
— О госпожа, это не так сложно, как кажется. Несколько шагов над пропастью, а потом сотня футов вдоль львиного хвоста, совсем плоского в верхней части и достаточно широкого, чтобы по нему можно было бежать, — это не трудно. Впрочем, если чужестранец Орм боится, хотя я не думаю так, потому что столько слышал о его храбрости… — Плут пожал плечами и замолчал.
— Боится?! — воскликнул Орм. — Да, я не стыжусь бояться такого путешествия. Но раз нужно, я совершу его, правда, не раньше, чем увижу своего друга совсем одного там,
— Это безумие, ты не пойдешь туда, — заявила Македа. — Ты упадешь в пропасть и разобьешься насмерть. Я говорю тебе, ты не пойдешь!
— Почему бы ему не пойти, племянница? — вмешался Джошуа. — Шадрах прав: мы много слышали об отваге этого язычника. Пусть же он докажет ее на деле.
Она обернулась к принцу подобно тигрице:
— Прекрасно, дядя, тогда ты пойдешь вместе с ним. Без сомнения, представитель древнейшего рода абати не побоится сделать то, на что отваживается «язычник».
Джошуа моментально замолчал, и я даже не могу вспомнить, что он говорил или делал в течение всей последовавшей за этим сцены.
Наступило молчание; Оливер сел на землю и начал снимать ботинки.
— Зачем ты раздеваешься, друг? — взволнованно спросила Македа.
— Госпожа, — ответил он, — босому мне будет удобнее переходить на ту сторону пропасти. Не бойся, — прибавил он, — я с детства привык лазать таким образом и даже учил этому солдат, когда служил в войсках у себя на родине, хотя такого опасного перехода мне делать не приходилось.
— И все же я боюсь, — сказала она.
Тем временем Квик тоже начал стягивать сапоги.
— Что вы делаете, сержант? — изумился я.
— Готовлюсь сопровождать капитана, доктор, — промолвил он.
— Но вы слишком стары для этого; — возразил я. — Скорее следовало бы пойти мне, ведь там, по всей вероятности, находится мой сын, и все же я не решаюсь на это. У меня может закружиться голова, мое падение только вызовет ненужный шум.
— Разумеется, — поддержал меня Оливер, который слышал наш разговор, — здесь я распоряжаюсь, и я запрещаю вам двигаться с места. Помните, сержант, если со мной что-нибудь случится, на вас лежит обязанность наблюдать за взрывчатыми веществами и в случае надобности пустить их в ход — ведь кроме вас никто не сможет это сделать. Теперь последите за приготовлениями и проверьте, все ли в порядке, а я хочу отдохнуть. Боюсь, что все это без толку и мы даже не увидим профессора. Во всяком случае, нужно быть готовым.
Квик и я отправились наблюдать за приготовлениями, которые состояли в том, что горцы связали между собой две небольшие лестницы и укрепили их с помощью принесенных нами планок. Я поинтересовался, кто же кроме Шадраха и Орма отправится на ту сторону пропасти, и получил ответ, что все боятся идти. Наконец выискался один доброволец, горец по имени Яфет, которого Дочь Царей обещала вознаградить значительным участком земли; если же он погибнет, эта земля должна перейти к его родственникам.
Но вот все было готово, и мы молча стали ждать. Нервы у всех были напряжены до предела.
Тишину вдруг прервал ужасающий грохот, донесшийся из пропасти снизу.
— Это
Это заявление отнюдь не улучшило нашего настроения.
В долине Хармака начали собираться тени, и мы узнали по ним, что солнце заходит за горы. Если бы небо на востоке не оставалось необычайно ясным и не светилось как то странно, пропасть давно покрыл бы мрак. Вдруг далеко-далеко на скале, которая, по нашим догадкам, изображала голову льва, на фоне неба появилась небольшая фигурка, и еле слышно донеслось пение. Услышав голос, я едва не лишился чувств и, наверное, упал бы, если бы Квик меня не поддержал.
— Что с вами, Адамс? — окликнул меня Орм с того места, где он сидел, шепотом разговаривая с Македой, в то время как жирный Джошуа сердито следил за ними, стоя поодаль. — Вы увидели Хиггса?
— Нет, — ответил я, — но теперь мне известно, что мой сын еще жив. Это его голос. О, спасите и его, если только сможете!
Кто-то сунул мне в руки бинокль, но я был так взволнован, что не мог ничего разглядеть. Квик взял его у меня и стал пересказывать, что он видит.
— Высокий, стройный, в белом одеянии, но лица не могу рассмотреть — темно и далеко. Можно было бы окликнуть его, но этак мы себя выдадим. А-а! Он окончил пение и ушел — прыгнул в какое-то отверстие в скале. Ну, доктор, раз он может прыгать, значит — он здоров, поэтому ободритесь, ведь и это уже кое-что.
— Да, — согласился я и повторил за ним: — Это уже кое-что, но мне все же хотелось бы большего после стольких лет поисков. Подумать только, я так близко от него, а он ничего не знает об этом!
Когда окончился гимн и мой сын исчез, на спине идола появились трое воинов фенгов, здоровенных малых в длинных плащах, вооруженных копьями, а за ними — трубач с выдолбленным слоновым бивнем, заменявшим трубу. Они прошли по спине идола от затылка до основания хвоста, по-видимому, дозором. Не обнаружив ничего (нас они не могли видеть за кустами и, вероятно, даже не знали о существовании самой площадки, на которой мы притаились), они вернулись обратно. Прозвучал пронзительный сигнал, и раньше, чем донеслось эхо трубного гласа, все исчезли.
— Обычный дозор при заходе солнца, — отметил сержант. — А кисонька-то не врет… — И Квик указал на фигурку, внезапно возникшую на черном утесе, составлявшем спину идола.
Это был Хиггс, вне всякого сомнения. Хиггс в измятом солнечном шлеме и с темными очками на носу; Хиггс, куривший свою большую пенковую трубку и что-то заносивший в записную книжку с таким спокойствием, как если бы он стоял перед каким-нибудь новым экспонатом в Британском музее.
Я с изумлением воззрился на него, потому что никак не мог поверить, что нам действительно удастся снова увидеть профессора, тогда как Орм спокойно поднялся на ноги и сказал: