Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста
Шрифт:
— Телефонный разговор мы тебе устроим, — безошибочно сориентировался в сложной ситуации Северьянов. — А уж как вам далее жить, разберетесь дома.
— Правда? — просияла Лебедева. — Пожалуйста, Дим!
— Да хоть сразу после совещания. — Он посмотрел на часы, прикинув разницу в поясах. — Или вечером… Говори сколько хочешь. Фирма за расходами не постоит.
— И не думай! — запротестовала она. — Я женщина состоятельная. Вот только поменяю чеки и…
— Брось, — досадливо прервал Северьянов. — И вообще, Тася, кончай
— Ты в своем стиле!
— Естественно, в своем, в чьем же еще?.. Прогляди на досуге. — Он передал ей через плечо свернувшиеся в трубку страницы. — Оно полезнее, чем в окно-то таращиться.
— Димуля! И в кого ты только уродился такой! — Приободренная Анастасия Михайловна обнаружила подколотый к тексту фотоснимок. — Из космоса?
Зная о том, что, заняв ответственный пост в СЭВе, Северьянов большую часть года проводит в разъездах, она не принимала его нарочитую грубоватость всерьез. Корча из себя деловитого сухаря, бюрократа, он, скорее всего, пытался прикрыть собственную неустроенность и саморазлад. Впрочем, он и в молодости частенько валял дурака, стремясь выглядеть прожженным циником, которому все нипочем. Возможно, обманывал этим сам себя, но, скорее всего, маскировал болезненно обостренную уязвимость.
Лебедевой, хотя мучившая ее головная боль унялась, не хотелось зарываться, вот так с ходу окунаться в работу. Здесь, в машине, это было и бесполезно, и обидно. В приспущенное окно рвался тугой ароматный ветер, от которого в радостном предчувствии сжималось сердце. Мелькали украшенные затейливым орнаментом белые войлочные юрты, осыпанные прошлогодней лиственничной хвоей лесистые склоны, галечные излуки, где по колено в бурной воде застыли, как из бронзы отлитые, кони.
— Безумно интересно! — Анастасия Михайловна с наслаждением вдохнула горьковатую струю. — Полынью пахнет…
— Если будешь паинькой, свезу тебя в Гоби, — пообещал Северьянов, — свежего кумыса отведать.
— Да пила я кумыс… А что за совещание, Дим? Ты не шутишь?
— Не до шуток, мать! — Он демонстративно постучал по циферблату. — Венгры и чехи уже ожидают нас в холле. Про монголов и наших ребят я уж и не говорю.
— Но к чему такая спешка?
— Так вышло, я не нарочно. Завтра утром улетаем на юг.
— Ну и темпы у вас, Дмитрий Васильевич! А я-то думала, дура, что сумею передохнуть в золотой и дремотной Азии. — Она по-прежнему не воспринимала его торопливость всерьез. — А меня с собой берете?
— Естественно, если ты, конечно, не против.
— Я целиком и полностью за, хотя не знаю, какой от этого будет толк. Ведь ваша геологическая премудрость для меня темный лес.
—
— Да ну! — Только теперь она поняла, что Дима нервничает всерьез. — Неужели нашли?
— Если бы! Бродим где-то возле, как в игре «горячо — холодно», а в руки не дается. Ты хоть понимаешь, что значит для Монголии газ в этом районе? С его сказочными запасами РУД?
— Догадываюсь, Дмитрий Васильевич, потому что совершенно случайно слыхала, сколько вы ухлопали на разведку. — Отвернувшись от окна, она затенила, чтоб не отблескивал, снимок с белыми уголками масштабной сетки. — Так нашли или нет? Я в самом деле в этом не разбираюсь.
— В чем ты не разбираешься? — Северьянов тяжело повернулся и бесцеремонно выхватил фотографию. — Вот последний шедевр космической съемки. — Он очертил замкнутый контур. — Видишь, как четко отбиваются границы?
— Ну-ка дай. — Лебедева повернула снимок к себе. Теперь она легко различила размытое темное пятно, оконтуренное более светлыми участками. — На мишень похоже.
— Мишень! Только какая мишень? В «яблочке» определенно ничего нет. Зато все сходится на том, что месторождение следует искать где-то тут, на окраине, в «молоке», так сказать.
— Ив чем проблема.
— В том, что это сотни и сотни километров. Если бурить вслепую, можно канителиться до морковкина заговенья. Улавливаешь?
— Не совсем. — Анастасия Михайловна задумчиво поправила волосы. — Если я не ошибаюсь, газосъемка и геофизика подтвердили ваше предположение?
— Полностью, но мы по-прежнему топчемся на одном месте.
— Тогда я совсем ничего не понимаю! Ведь минуту назад ты сказал, что запахло? Это как же понимать?
— Вот ты о чем! — догадался Северьянов. — Смотри сюда. — Он поймал на лету выскользнувший фотоснимок. — Здесь, — последовал энергичный щелчок по темному пятну, — обычные латеритовые породы, словом, сплошной красноцвет, а тут, где мы, собственно, ковыряемся, сероцветные толщи. Словно чертик из коробки. Теперь усекла?
— Ты полагаешь, это не случайно? — Лебедева озадаченно помассировала висок, вновь ощутив приближение боли. — Думаешь, есть связь?
— А чем черт не шутит? Скажи мне, отчего красноцвет переходит в сероцвет, и я, возможно, пойму, где следует искать газ. В природе все жестко взаимосвязано, спутано в плотный клубок.
— Ты слишком плохо думаешь о природе. Она значительно изощреннее, чем это кажется вам, геологам.
— Ты ругаться сюда приехала?
— Я же не утверждаю, что геология не наука, — улыбнулась Анастасия Михайловна, припомнив давний их ожесточенный спор. — Но это не точная наука, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не обольщайся, Дима. Твой эмпирический интуитивизм может никуда и не привести.