Собрание сочинений в 12 т. Т. 3
Шрифт:
Столь хорошо начавшийся день, казалось, должен был закончиться столь же удачно. Отряд прошел добрых пятнадцать миль по довольно гористой местности с почвой красноватого оттенка, и все надеялись в тот же вечер расположиться лагерем на берегах Сноуи, полноводной реки, впадающей на юге провинции Виктория в Тихий океан. Вскоре колеса фургона покатились по черноватой наносной почве, поросшей буйными травами и зарослями гастролобиума.
Наступал вечер. Туман, поднимавшийся на горизонте, четко обозначил местонахождение реки Сноуи. Быки протащили фургон еще несколько миль. За небольшим холмом дорога
– Осторожней!
– крикнул он ехавшим за ним всадникам.
– Что случилось?
– спросил Гленарван.
– Мы завязли, - ответил Айртон.
Он подгонял быков криками и ударами заостренной палки, но животные увязли по колена и не могли двинуться с места.
– Расположимся здесь лагерем, - предложил Джон Манглс.
– Это лучшее, что мы можем сделать, - отозвался Айртон.
– Завтра при свете дня легче будет отсюда выбраться.
– Привал!
– крикнул Гленарван.
После коротких сумерек быстро наступила ночь, но прохлады она не принесла. Воздух был душен; на горизонте вспыхивали ослепительные молнии отдаленной грозы.
Кое-как устроились на ночлег в увязшем фургоне, а палатку раскинули под темными сводами больших деревьев. Только бы не полил ночью дождь, а так можно было, не жалуясь, провести ночь.
Айртону не без труда удалось высвободить быков из трясины, они завязли уже по брюхо. Он отвел их на пастбище вместе с лошадьми, выбрал им подножный корм, что делал всегда сам. Гленарван, заметив, что в этот вечер он проявил особое старание, тепло поблагодарил его, ибо хорошее состояние скота являлось теперь делом первейшей важности.
Тем временем путешественники скромно поужинали. Но усталость и духота лишали аппетита, и все нуждались не столько в пище, сколько в отдыхе. Элен и Мери Грант, пожелав всем спокойной ночи, улеглись на свои обычные места в фургоне. Мужчины легли, кто в палатке, кто прямо растянулся под деревьями, на густой траве, что не представляло никакой опасности для здоровья.
Мало-помалу все уснули тяжелым сном. Небо заволокло большими, густыми тучами, делалось все темней и темней. Воздух был неподвижен. Ночную тишину лишь изредка нарушали заунывные крики морпука, похожие на печальное кукование европейской кукушки.
Около одиннадцати часов вечера, после недолгого, нездорового сна, тяжелого и утомительного, майор проснулся. Он с удивлением заметил какой-то неясный свет, мерцавший среди деревьев. Мак-Наббс принял его было за распространившийся по земле пожар.
Он встал и направился к лесу. Велико же было его удивление, когда он увидел, что источником зарева была фосфоресценция огромного поля грибов. Их поры светились в темноте очень ярко.
Майор, не будучи эгоистом, уже хотел было разбудить Паганеля, чтобы и ученый полюбовался этим редким явлением, как вдруг остановился, словно вкопанный.
Фосфорический свет освещал весь лес на полмили кругом, и Мак-Наббсу показалось, что какие-то тени скользит вдоль опушки. Был ли то обман зрения? Была ли это галлюцинация?
Майор бросился на землю
Следовало во что бы то ни стало узнать, чего хотят эти люди.
Мак-Наббс, не раздумывая и не будя своих спутников, пополз, словно дикарь в прериях, и исчез среди высоких трав.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Неожиданная развязка
Ночь была ужасна. В два часа пополуночи полил проливной дождь и шел до утра. Палатка оказалась ненадежным убежищем. Гленарван и его спутники укрылись в фургоне. Никто не мог уснуть. Беседовали о том, о сем. Лишь майор, кратковременное отсутствие которого никто не заметил, молчал и слушал. Жестокий ливень не прекращался. Можно было опасаться, что Сноуи выступит из берегов, а тогда, увязший в трясине, фургон оказался бы в очень критическом положении. Поэтому Мюльреди, Айртон и Джон Манглс поминутно ходили к реке взглянуть на уровень и возвращались, промокшие с головы до ног.
Наконец, начало светать. Дождь утих, но солнечные лучи не могли пробить плотной пелены облаков. Огромные лужи желтоватой воды, похожие на мутные, грязные пруды, покрывали кругом землю. Из размытой почвы поднимались горячие испарения, насыщая воздух нездоровой сыростью.
Гленарван прежде всего занялся фургоном. Он полагал, что это самое важное. Принялись осматривать тяжелую повозку. Она глубоко осела среди большой котловины в вязкой глине. Передок почти целиком провалился в трясину, а задний - по оси. Вытащить эту махину удастся, пожалуй, лишь соединенными усилиями людей, быков и лошадей.
– Во всяком случае, надо торопиться, ибо когда глина подсохнет, то вытащить фургон будет еще труднее, - заметил Джон Манглс.
– Поспешим, - отозвался Айртон.
Гленарван, оба матроса, Джон Манглс и Айртон отправились за быками и лошадьми в лес, где животные провели ночь. Это был мрачный лес высоких камедных деревьев. На большом расстоянии друг от друга высились засохшие деревья, давным-давно сбросившие с себя кору, или, точнее, деревья, с которых содрали лыко, как с пробковых дубов во время сбора пробки. В двухстах футах над землей торчали их чахлые кроны с переплетающимися между собой обнаженными ветвями. Ни одна птица не гнездилась на деревьях-скелетах, ни один лист не дрожал на сухих ветвях, стучащих, словно кости. Понять, что именно вызывает эту довольно частую в Австралии гибель целых лесов, будто пораженных какой-то эпидемической болезнью, очень трудно. Ни старики туземцы, ни их предки, уже давно почившие, никогда не видели эти леса зеленеющими.
Гленарван, идя лесом, смотрел на серое небо, на котором четко вырисовывались, словно вырезанные, мельчайшие веточки. Айртона очень удивляло, что он не находит лошадей и быков на том месте, куда он их отвел накануне, но стреноженные животные не могли забрести далеко!
Их стали искать в лесу, но безуспешно. Удивленный Айртон вернулся на берег Сноуи, поросший великолепными мимозами, и принялся громко звать быков привычным окликом, но те не появлялись. Боцман, казалось, был очень обеспокоен, спутники его тревожно переглядывались.