Собрание сочинений в 12 т. Т. 3

Верн Жюль Габриэль

–  Но что может делать европеец среди этих туземцев?
– спросил Джон Манглс.

–  То, что делал я сам, - ответил Айртон, - охотиться, ловить рыбу, принимать участие в битвах. С пленником, как я вам уже говорил, обращаются в зависимости от тех услуг, какие он оказывает племени, и если европеец умен и храбр, то он занимает видное положение в племени.

–  Но все же он остается пленником?
– спросила Мери Грант.

–  Конечно, и с него не спускают глаз ни днем, ни ночью.

–  Тем не менее ведь вам, Айртон,

удалось бежать, - вмешался в разговор майор.

–  Да, мистер Мак-Наббс, удалось благодаря сражению между моим племенем и соседним. Мне повезло: я бежал и, конечно, не раскаиваюсь в этом. Но если бы понадобилось проделать все это снова, то я, кажется, предпочел бы вечное рабство тем мукам, которые мне пришлось испытать, странствуя по пустыням Центральной Австралии. Дай бог, чтобы капитан Грант не рискнул на подобный шаг!

–  Конечно, мисс Грант, мы должны желать, чтобы ваш отец оставался в плену у туземцев, - промолвил Джон Манглс.
– Ведь в этом случае будет гораздо легче найти его следы, чем если бы он скитался по лесам материка.

–  Вы все еще надеетесь на то, что мы его разыщем?
– спросила молодая девушка.

–  Я не перестаю надеяться на то, что когда-нибудь увижу вас счастливой, мисс Мери.

Взгляд влажных от слез глаз Мери Грант послужил благодарностью молодому капитану.

В то время как велся этот разговор, среди туземцев началось какое-то необычайное движение: они громко кричали, бегали туда и сюда, хватали оружие и, казалось, были охвачены какой-то дикой яростью.

Гленарван не мог понять, что творится с дикарями, но тут майор обратился к боцману:

–  Скажите, Айртон, - поскольку вы так долго жили среди австралийцев, то, наверное, понимаете, что они говорят.

–  Понимаю, но приблизительно, - ответил боцман, - ибо здесь у каждого племени свое наречие. Все же я догадываюсь, в чем тут дело: желая отблагодарить мистера Гленарвана за угощение, эти дикари хотят показать ему подобие боя.

Он был прав. Туземцы без дальних слов набросились друг на друга, с хорошо разыгранной яростью, и если бы не предупреждение Айртона, то можно было подумать, что присутствуешь при настоящем сражении.

Действительно, по словам путешественников, австралийцы - превосходные актеры, и в данном случае они проявили недюжинный талант.

Все их оружие нападения и защиты состоит из палицы - дубины, способной проломить самый крепкий череп, и секиры вроде индийского томагавка, расщепленной палки, в развилке которой зажат острый камень, прикрепленный растительным клеем. Эта секира с длинной ручкой в десять футов является грозным оружием в бою и полезным инструментом в мирное время. Она с равным успехом рубит головы и отсекает ветки, врубается в людские тела и в стволы деревьев.

Бойцы с воплями налетали друг на друга, потрясая палицами и секирами. Одни падали, точно мертвые, другие издавали победный клич. Женщины, преимущественно старухи, словно

одержимые, подстрекали бойцов, набрасывались на мнимые трупы и делали вид, что терзают их с яростью. Элен все время боялась, как бы это представление не перешло в настоящее сражение. Впрочем, дети, принимавшие участие в этом мнимом бою, тузили друг друга по-настоящему; особенно неистовствовали девочки, награждая друг друга полновесными тумаками.

Мнимый бой длился минут десять, внезапно бойцы остановились. Оружие выпало из их рук. Глубокая тишина сменила шум и сумятицу. Туземцы замерли, словно действующие лица в живых картинах. Казалось, они окаменели. Что послужило причиной этой внезапной перемены, этого оцепенения? Вскоре это выяснилось. Над верхушками камедных деревьев появилась стая какаду. Птицы наполняли воздух болтовней; их яркое оперение делало стаю похожей на летающую радугу. Появление разноцветной стаи прервало бой: война сменялась более полезным занятием - охотой.

Один из туземцев схватил какое-то своеобразной формы орудие, выкрашенное в красный цвет, и, отделившись от неподвижных товарищей, пробираясь между деревьями и кустами, направился к стае какаду. Он полз бесшумно, не задевая ни одного листика, не сдвигая ни одного камешка. Казалось, скользит какая-то тень.

Подкравшись к птицам на достаточно близкое расстояние, дикарь метнул свое оружие. Оно понеслось по горизонтальной линии, футах в двух от земли. Пролетев футов сорок, оно, не касаясь земли, вдруг под прямым углом поднялось футов на сто, сразило около дюжины птиц и, описав параболу, упало к ногам охотника.

Гленарван и его спутники были поражены - они не верили своим глазам.

–  Это бумеранг, - пояснил Айртон.

–  Бумеранг! Австралийский бумеранг!
– воскликнул Паганель и мигом бросился поднимать это удивительное оружие, чтобы, как ребенок, «посмотреть, что у него внутри».

И в самом деле, можно было подумать, что внутри бумеранга скрыт какой-то механизм или пружина, внезапное распрямление которой изменяет его направление. Но ничего подобного не было. Бумеранг состоял из загнутого куска твердого дерева длиной в тридцать - сорок дюймов. Толщина этого куска в середине равнялась приблизительно трем дюймам, а края были заострены. Вогнутый с одной стороны на полдюйма, он имел два ребра на выпуклой стороне.

Все в целом было столь же несложно, сколь и непонятно.

–  Так вот каков этот пресловутый бумеранг!
– сказал Паганель, тщательно осмотрев странное оружие.
– Кусок дерева и больше ничего. Но почему же, летя по горизонтали, он то вдруг поднимается вверх, то затем возвращается к тому, кто его кинул? Ни ученые, ни путешественники не могли до сих пор найти объяснение этому явлению.

–  Не похож ли в этом отношении бумеранг на серсо, которое, брошенное известным образом, возвращается к своей точке отправления, - промолвил Джон Манглс.