Собрание сочинений в 19 томах. Том 17. Истоки и берега

Дрюон Морис

Поскольку не нашлось тиары, чтобы увенчать ею нового императора, ему посоветовали взять взаймы диадему у своей супруги, но Юлиан отказался начинать царствование в женском уборе. Кто-то предложил воспользоваться для такого случая позолоченной серебряной деталью конской сбруи, напоминавшей очертаниями корону и украшавшей собой подгрудный ремень офицерского коня. «О нет! – воскликнул Юлиан. – Надевать на себя конскую сбрую я тоже не хочу!» В конце концов взяли золотой обруч, украшавший древко знамени, – собственно, даже не обруч, а ленту, которой и обвязали голову провозглашенного солдатами императора.

После такой вот коронации те же самые войска, что так противились походу на восток, радостно двинулись на Константинополь под командованием своего кумира. Это случилось в июле 360 года. Два императора – один из Лютеции, другой из Сирии, где пришлось подавлять беспорядки, – уже двигались навстречу друг другу, [57] когда Констанций скоропостижно скончался, в последний момент назначив своего соперника законным наследником престола. А Юлиан проживет еще два года и умрет на обратном пути после неудачного Персидского похода в азиатских пустынях, уже ставших гибельными для Александра Великого, – от смертельной раны. [58] Ему был тридцать один год. Судьба Юлиана могла бы стать иллюстрацией к известному правилу: «Лучше прожить недолго, совершая хорошие поступки, чем долго, совершая плохие».

57

Юлиан уже овладел альпийскими проходами, основал свою главную квартиру в Нише, принял под свою власть Иллирик, Паннонию и Италию. Он передвигался очень быстро, и для войны были уже собраны громадные средства – и вот тогда-то неожиданная смерть Констанция 3 ноября 361 года освободила Юлиана от необходимости начинать междоусобную войну. 11 декабря 361 года Юлиан вступил в Константинополь как прямой и законный наследник римских императоров. Сторонники Констанция и люди, близко к нему стоявшие, подверглись со стороны нового императора жестоким преследованиям и карам.

58

По некоторым сообщениям историков, раны были нанесены Юлиану чем-то им обиженным солдатом его собственной армии. Согласно другим слухам, смерть Юлиана на самом деле была самоубийством: поняв, что положение его армии безнадежно, он искал смерти в бою и кинулся на вражеское копье. Из всех его современников лишь его друг, знаменитый оратор Ливаний, написал, что императора убил христианин, однако и он признает, что это лишь предположение. Языческий историк Аммиан Марцеллин пишет о смерти Юлиана как о трагическом несчастном случае, вызванном неосторожностью.

Париж, забывчивый Париж, скажи, где памятник твоему первому императору, где площадь, название которой напоминало бы о первом твоем «возлюбленном», этом молодом человеке, который явился к тебе из Византии, спас от вражеских вторжений, выбрал тебя, чтобы править, и был провозглашен правителем в твоих стенах? Где памятник этому «язычнику», который был мудрее, просвещеннее, человечнее – словом, лучше по всем статьям, чем многие жестокие святоши, владевшие тобой?

Оправдать столь неверную память удаленностью во времени у нас не получится: Юлиана от святой Женевьевы [59] отделяют всего девять десятилетий – меньше, чем прошло от войны 1870 года до наших дней.

59

Женевьева (фр. Genevi`eve, лат. Genovefa; 420 или 423–502) – святая покровительница Парижа. С пятнадцатилетнего возраста будущая святая вела строго аскетическую жизнь; в 451 году, когда Парижу угрожали вторгшиеся в Европу орды Аттилы, Женевьева предсказала, что город будет спасен. Потерявшие надежду земляки хотели убить молодую женщину, но Аттила действительно отвел свои орды от города в сторону Каталаунских полей, где и был разбит. После этого слава Женевьевы возросла. Она завоевала уважение не только этим предсказанием, но и щедростью, безупречной нравственностью и пламенной верой. Почти сразу после смерти Женевьева стала почитаться святой покровительницей Парижа, ее мощи были объектом почитания. Во время вражеских нашествий, эпидемий и прочих стихийных бедствий раку с мощами носили по парижским улицам, а в храмах молились святой. Во время Французской революции мощи святой были сожжены на Гревской площади – традиционном месте казней. Чудом сохранившиеся остатки раки сейчас находятся в парижской церкви Сент-Этьен-дю-Мон (Saint-'Etienne-du-Mont). Строительство грандиозного храма в честь святой Женевьевы было начато в 1758 году и продолжалось до 1789 года, однако революционные власти превратили новопостроенную церковь в некрополь для погребения великих людей Франции – Пантеон. Там и сегодня можно увидеть крупные настенные росписи, иллюстрирующие разные моменты жизни Женевьевы. В 1928 году статуя святой, вознесенная на 15-метровом пилоне, украсила вновь возведенный мост Турнель (Pont de la Tournelle) в Париже. Кстати, Женевьева является и местночтимой святой Русской православной церкви, причем день памяти ее у католиков и православных один – 3 января.

Победа Аэция [60]

У Парижа уже имелись свой собственный победитель, основавший город, свой собственный святой, он же революционер, свой первый мятеж и свой первый император. А скоро он увидит свою первую ясновидящую и – одновременно с ней – своего первого спасителя.

После кончины Юлиана, а точнее, после кончины императора Феодосия (в 395 году) [61] снова явились варвары. Они вовсе не были такими неуправляемыми ордами дикарей, не были такими примитивными разбойниками и грабителями, какими мы их себе представляем. Этот термин «варвары», став именем нарицательным, несколько затуманивает для нас картину. А ведь у них, у истинных варваров, были законы и властители, правила наследования и кутюмы [62] – как основные источники уголовного права, если не промышленность, то ремесла, представительные ассамблеи, сильно продвинутая для своего времени военная подготовка. И все это непрерывно менялось и совершенствовалось в результате постоянного соприкосновения с римскими нормами.

60

Аэций Флавий (Flavius Aёtius; ок. 390–454) – римский полководец. В 451 году, в битве на Каталаунских полях, римские войска и варвары, их союзники, разгромили под руководством Аэция гуннов во главе с Аттилой.

61

Феодосий I (Феодосий Великий, лат. Flavius Theodosius; 346–395) – римский и византийский император с 379 по 395 год, последний император, царивший в воссоединенной империи.

62

Кутюмы (от фр. coutume – обычай) – правовые обычаи отдельных провинций, округов, городов древней и феодальной Франции. На севере Франции кутюмы существовали в устной форме, на юге в качестве общего обычая действовало упрощенное римское право, которое дополнялось местными кутюмами, получившими письменное оформление. В XIII веке появились первые писаные частные сборники кутюм. Окончательно они утратили силу как источник права только с принятием в 1804 году Кодекса Наполеона.

Как уже говорилось выше, многие варвары поступали на военную службу к римлянам, служили в императорских войсках, а многие другие использовались крупными галлороманскими собственниками в качестве рабов или колонов.

В то время, о котором мы говорим, варвары – это были целые народы, которые искали, где бы им обосноваться, проявляя удивительное чутье в отношении «экономических регионов», как сказали бы сегодня наши эксперты, а если проще – речь идет о дорожной сети, о водных путях, о городах с активным населением, о природных ресурсах.

Вестготы после долгих и удивительных странствий, во время которых они полностью разорили Грецию и Италию, обосновались наконец в Аквитании, главными городами которой стали Бордо и Тулуза. Однако их король Атаульф, [63] хотя он Рим и захватил, и разграбил мимоходом, тем не менее возомнил себя защитником его величия и наследником всех его императоров. Почему бы и нет? Разве он не женат на сестре Гонория, [64] дочери Феодосия Великого?

63

Атаульф (или Атольф, Athaulf) – король вестготов, шурин и преемник Алариха, правил в 410–415 годах, завладел Галлией и женился на Плацидии, сестре императора Гонория. Убит в Барселоне.

64

Флавий Гонорий Август (лат. Flavius Honorius Augustus; 384–423) – первый западноримский император после окончательного разделения империи на Западную и Восточную, сын императора Феодосия I. Его правление – период торжества варваров и усиливающегося распада Западной Римской империи. При нем готы захватили и разграбили Рим (410). Женой Атаульфа была знаменитая своим равеннским мавзолеем Галла Плацидия.

Часть аламанских племен устроилась в Эльзасе. Бургунды, подарив свое имя Бургундии, сосредоточились затем большей частью в Савойе. И пока саксонцы [65] искали возможности осесть на берегах Северного моря и Ла-Манша, франки, начав с левого берега Рейна, Меузы и Самбры, не переставали продвигаться на юг.

Ни один из этих народов не проповедовал анархизма и не применял его на практике для себя самого, зато Галлия в результате их сражений друг с другом пришла в состояние полной анархии и смятения. Захватчики, императоры по случаю, возникали то в Бретани, то в Майнце, и пурпурная мантия [66] переходила с плеч на плечи порой весьма неожиданно.

65

Тогда – германское племя, в 597 году были обращены в христианство.

66

Пурпур (от лат. purpura) – природное красящее вещество красновато-фиолетового цвета, содержащееся в пурпурных железах морских брюхоногих моллюсков – иглянок, или пурпурных улиток. Открытие пурпура приписывают финикийцам, а применять его для крашения стали как минимум за 1600 лет до н. э.; об использовании пурпура упоминают древнеегипетские папирусы, Плиний Старший и другие источники. В Древнем Риме одежда, окрашенная пурпуром, служила отличительным знаком высших должностей.

Единственным, кому и в голову не приходило на нее претендовать, был тот, кто был бы достоин ее благодаря своему авторитету, своей прозорливости, трезвости взглядов, исключительной энергии: римский военачальник Аэций. То воюя с варварами, то проводя с ними переговоры и заключая сделки, то становясь их союзником, он ухитрялся в течение двадцати пяти лет сохранять относительное единство Галлии, спасать главные промышленные и ремесленные центры, обеспечивать стране на какое-то время шаткий мир, чтобы она могла перевести дыхание и залечить раны. Это он заставил бургундов остаться в Савойе и Швейцарии, он ограничил экспансию готов, угрожавших долине Роны, он остановил короля франков Хлодиона [67] на берегу Соммы и оттеснил его в Турнези. [68]

67

Хлодион (Клодио, Клодион или Хлогион, по прозвищу Длинноволосый или Косматый, фр. Clodion «le Chevelu»; ок. 395–448) – глава салических, то есть западных, франков и первый король из династии Меровингов в начале V века. По-русски его традиционно называют Хлодионом. Прозвище, как всегда, не случайно. Если знатные римляне, желая подчеркнуть свою цивилизованность, коротко подстригали волосы, то у франков все было наоборот. Длинные волосы у них символизировали свободу, благородное происхождение и, более того, королевскую власть. А начиная с легендарного Меровея, следующего после Хлодиона короля и родоначальника династии Меровингов, бывшего якобы сыном морского божества, длинные волосы стали дополнительно обозначать и полубожественный статус короля. Все франкские короли известны в истории как «длинноволосые»: насильственно обрезать им волосы было все равно что сместить их с престола.

68

Современный бельгийский город Турне (Tournai, флам. Doornik) назывался в древности Civitas Nerviorum, Turris Nerviorum или Tornacum. В V веке он был отнят у римлян франками и отчасти разрушен, но вскоре после этого снова отстроился и до Хлодвига служил резиденцией меровингских королей. Со времени разделения франкской монархии образовал особую провинцию – Турнези (Tournaisis).

А что происходило в это время с Парижем? Париж дрожал от страха, но Аэций защищал его, Аэций постоянно вел переговоры или сражался на границе круга, центром которого было место, откуда осуществлялась власть, – город Париж, и этот круг непрерывно сужался и расширялся. А дрожать у Парижа были веские основания. Если Галлию наводнили варвары, такие многочисленные и такие разнообразные, то лишь потому, что на них наступали совсем уж дикие орды гуннов.

Поначалу разделенные на независимые племена гунны как раз тогда обрели вождя, которому удалось навязать им единовластие. Его называли Аттила, [69] что в переводе означало «маленький отец». Истории не известно никакое другое его имя.

69

Аттила – завоеватель, каган (вождь) гуннов в 434–453 годах, правил сначала вместе со своим братом Бледой, с 444 или 445 года, а убив Бледу – единолично. В 434–441 годах, подчинив аланов, остготов, гепидов, герулов и многие другие племена, создал могущественный племенной союз, контролировавший огромную территорию от Рейна до границ Китая. На Каталаунских полях (долина Марны), к западу от Августобоны (совр. Труа), 23 июня 451 года состоялась «битва народов», в которой объединенные силы римлян, вестготов, бургундов и франков под началом Аэция нанесли поражение Аттиле, но разгром гуннов не был довершен, и им позволили уйти за Рейн. В 453 году, в разгар подготовки к вторжению в Восточную Римскую империю, Аттила в своей ставке в Паннонии неожиданно скончался от кровоизлияния. Есть версия, что он был убит своим оруженосцем по наущению Аэция. По преданию, похоронен в трех гробах – золотом, серебряном и железном; его могила не найдена до сих пор. После смерти Аттилы гуннский союз распался. Гунны считали Аттилу сверхъестественной личностью, обладателем меча бога войны, дарующего непобедимость. Он стал персонажем германского и скандинавского героического эпоса: в Песни о Нибелунгах он фигурирует под именем Этцеля, в Старшей Эдде – Атли. Для христиан V века Аттила являлся «Бичом Божьим», наказанием за грехи язычников-римлян, и в западной традиции утвердилось представление о нем как о самом страшном враге европейской цивилизации. Его образ привлекал внимание многих писателей, композиторов и художников.

Этот неистовый азиат обладал умом политика, и ужас, который он наводил на всех, был частью его тактики. Когда ему не удалось атаковать империю с востока, он повернул к Риму, объявив себя другом и защитником Вечного города. Аттила рассчитывал получить в качестве семьсот пятидесятой жены принцессу Гонорию, сестру западноримского императора Валентиниана III, и заверил посланников, что он хочет войти в Галлию исключительно ради борьбы с вестготами. Возможно, в этом его заявлении и содержалась частица правды. Похоже, Аттиле и впрямь хотелось свести счеты – как знать, личные или древние, дедовские – с готскими народами, и это дело не стоило откладывать в долгий ящик.