Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Сверх того, третий чин, однажды установленный, возвышенный увольнением и тем самым утвержденный в своей коммерции или в своем промыслу, придет более в состояние платить государственные подати, оставя оные по прежнему порядку или переменя число оных, как заблагорассудится.
В рассуждении мнимого ущерба во всякой деревне обыкновенного оброка освобожденного крестьянина думать надобно, что награжден оный будет другим каким-либо образом, когда все знатные господа чувствовать будут пользу от третьего чина, который в короткое время учинит государство столь много цветущим, сколь легко оное быть может; а особливо, если продолжать будут привлекать к тому чужестранцев, для нечувствительной перемены в рассуждении земледельства, лучших к оному способов и приобучения природных жителей к вольной службе, весьма полезной и приносящей изобильные
Словом, в России надлежит быть: 1) дворянству совсем вольному, 2) третьему чину, совершенно освобожденному и 3) народу, упражняющемуся в земледельстве, хотя не совсем свободному, но по крайней мере имеющему надежду быть вольным, когда будут они такими земледельцами или такими художниками, чтоб со временем могли привести в совершенство деревни или мануфактуры господ своих.
ТОРГУЮЩЕЕ ДВОРЯНСТВО ПРОТИВУПОЛОЖЕННОЕ ДВОРЯНСТВУ ВОЕННОМУ, {*}
Два сочинения, которые сообщаю я моим читателям на немецком языке, вышли на французском в нынешнем 1756 году. Надлежит думать, что изданы они в Голландии, ибо знающие Францию не легко тому поверят, чтоб оба сии сочинения, содержащие в себе столь многие истины, напечатаны были в сем государстве. Сколь ни различны намерения обоих авторов, но согласны они в любви к своему отечеству, и сие самое привлекает их недостатки и погрешности оного представить откровенно. Имя парижского книгопродавца, объявленное на одном из сих сочинений, может быть так же вымышленное, как и те продажные книги, которым реестр он на конце прилагает.
Первое сочинение, изданное под титулом «Торгующего дворянства», представляет Франции те преимущества, до коих достигать может она в то время, когда многочисленное ее дворянство вступит в торговлю. Сколь ни сильны его доказательства, но для благополучия всей Европы желать надобно того, чтоб оные никакого не имели действия. Французская коммерция в сем веке распространилась в тридцать лет столь далеко, что если приращение ее следовать будет по сему содержанию, то вольность Европы великой будет опасности подвержена. Французская Ост-Индская компания, которая в 1719 году была близ своея погибели, соединясь с другими торговыми компаниями, толико возвысилась, что скоро потом могла она торговать на 600 миллионов ливров, яко на счет королевский; а возвращающиеся корабли прежде года привезли на то 30 миллионов или более во Францию товару. Также процветают с того времени французские торги и селения в Америке; и сия корона ищет непрестанно распространиться там более, во вред другим народам, противу заключенных трактатов.
И действительно была бы Европа несчастлива, если б уступала она сему государству в великих его намерениях в рассуждении коммерции. Европа давно бы приведена уже была под его иго, если б богатство его было столь велико, сколь велико войско и намерения. Истощение государственных его сборов принуждало его с тех пор останавливаться в исполнении своих предприятий; но обогащение земли коммерциею подаст ему скоро довольные силы. Вся Европа должна благодарить Англию за то, что старалась она отвратить сию опасность, хотя нарушение трактата и без того подавало к нынешней войне довольную причину. Великобританские торги, сколь бы много ни распространились, не могут ни малейшего смущения навести Европе. Земля, ограниченная морем и отдаленная от завоеваний формою своего правительства, не может возбудить страх всем своим сокровищем.
Автор другого сочинения, при сем сообщенного, не ясно видит те средства, коими Франция может быть страшна и велика. Он рассудил за благо противоречить намерению о привлечении французского дворянства к коммерции. Он назвал книгу свою «Военным дворянством, или Французским патриотом». В сем последнем свойстве отказать ему не можно. Везде видна честность его намерения и истинная любовь к отечеству; но в нем виден недостаток в знании существа коммерции и в средствах к произведению оных. Может быть, разум его и был бы способен к сему понятию, если б свободен он был от предрассуждений и некоторых воображений.
Оба писателя показывают великую ревность против аглинской нации; но оная служит к чести агличан. Они стали хвалители аглинского народа, хотя, может быть, о том и не помышляли. Что можно сказать похвальнее о народе, как то, что старается он ревностно о благополучии и искореняет все предрассуждения, противные сему намерению. Впрочем, оба писателя должны были поневоле хвалить Англию, ибо ее всегда представляли они Франции примером.
Оба писателя живо и сладко писали: за сие почел я их достойными переводу; сверх того, делают они в нас более понятия о существе коммерции; но я имел еще к переводу сему и другую причину, а именно, я хотел, чтоб оспориваемое здесь предрассуждение и в Германии силу свою потеряло.
Предрассуждение причинило превеликий вред нашему отечеству, и если б мы за 300 лет пред сим оное истребили, то бы Германия была ныне богатейшее, сильнейшее и благополучнейшее государство в Европе. Германия, или Немецкая Ганза (купечественный союз), имела величайший в Европе флот, и помощию оного была бы она в состоянии не только иметь участие в обысканиях Гишпании и Португалии, то есть нового света, и в пути в Ост-Индию, но исключила бы отсюда и все прочие народы. Упустила Ганза не только взять участие в сих обысканиях, но и торги наши клонились с того времени к разрушению. Увяли цветущие наши мануфактуры, и за 80 лет пред сим Германия не имела почти никакого промысла, ни пропитания. Я не буду описывать все причины, кои произвели истинное падение Ганзы. Признаюсь, что многие тому были причины; но известно то, что предрассуждение паче всех оному способствовало. Сему купечественному союзу недоставало истинного соединения со всею Германиею. Предрассуждение о бесславии купечества не допускало дворян вступать в коммерции Ганзы. Сие исключение и приобретенные коммерциею богатства соединенными городами должно было возбудить основательный страх в князьях и дворянстве, чтоб не быть от сих городов притесненными. Сила и слава их возросли весьма далеко. Разве сокровища могли иметь другие действия? Итак, вместо того чтоб Германия сопротивлялась стараниям чужестранных государств о истреблении коммерции Ганзы, сами государи, князья и дворяне старались еще о ее разрушении. Не отрекусь, что Ганза своим поведением подала сама к тому повод. Но кто сей вред чувствовал столько, как наше отечество? Дело бы совсем пошло не так, если б дворяне в сей коммерции участие имели.
Думая, что автор «Торгующего дворянства» не весьма подробно вступил в сие дело, приобщил я здесь о том собственное мое рассуждение. Самая истина, существо дела и любовь к моему отечеству были главным предметом моего намерения, и что будет навсегда побудительною трудов моих причиною.
Уже ныне нельзя того сказать, чтоб прельщались мы одною суетою; важные и основательные дела начинают уже составлять наше упражнение. С некоторого времени выходят в свет о купечестве ученые рассуждения, многих читателей увеселяющие. Если б не проводили мы время в спорах о законе, которые кажутся важнее, то бы купечество было обыкновенным предметом в сообществах. Я видал ныне и придворных людей, возвышающих преимущества оного.
Господин маркиз де Лассе в 1736 году видел с удовольствием сию наступающую тогда государственную перемену. Между сочинениями его, соединяющими важное с приятным, найдены многие о купечестве, с его примечаниями. [1] Купечество казалось ему великим побуждением государственного благосостояния. Опасался он только того, чтоб правление не ослепилось сею прелестию и не дозволило оное дворянству, что почитал он за особливое зло. Рассмотрим мнение сего храброго дворянина, и если найдем оное достойным, то подвергнемся правилам его или возьмем совсем противную ему сторону, когда доказательства его найдем не довольными. Сие учинить дозволяется каждому. Г. Лассе должен был прежде знать, что прилично дворянству. Но он никогда не старался о неоспоримых доказательствах.
1
Сии примечания напечатаны в парижском журнале, называемом «Mercure de France», 1754.