Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Грейвз Роберт Ранке

— А разве, любезный вестник, то Руно, о котором ты говоришь, не было украдено давным-давно у Овна с горы Лафист Кобыльеглавой Матерью в отместку за то, что он узурпировал ее святилище на горе Пелион? И ты предлагаешь нам держать в этой ссоре сторону Бога Овна, которого теперь называют Отец Зевс, — против Великой Триединой Матери, которую он потом принудил стать своей женой Герой? Мы — минии, потомки того Миния, которого любила Мать и отличала среди прочих греков, потому что именно он был первый, кто посоветовал Богу Овну стать ее поданным. Не опозорим ли мы память нашего предка, которому мы ежегодно посылаем дары к прославленной, выстроенной в форме улья гробнице в Орхомене, если попытаемся ослушаться Богиню? Разве не по ее приказу украденное Руно было передано царю Ээту?

Ответ вестника был таков:

— Хвала вам за вашу непоколебимую преданность Богине. Но теперь взгляните на другой истинный

знак, который я несу в своем мешке. Это — еловая шишка с горы Пелион, и заключена она, как видите, в белую волосяную сеть, сплетенную из гривы священной кобылы Богини. Этот знак отвечает на все ваши вопросы, вы можете ясно прочесть по нему, что Богиня одобряет плавание. И хотя возвращение Руна не ее главная забота, она обещает свое благословение любому минию, который поплывет в Колхиду с Ясоном и там даст упокоиться духу ее слуги Фрикса, который все еще парит, безутешный, над своими непогребенными костями. Позвольте мне вас предупредить, благородные минии, чтобы вы не искали в забытой ссоре между бывшей Триединой Богиней и ее бывшим сыном довода против плавания в Колхиду и поисков Руна. Ибо поступить так означало бы забыть, какие бедствия обрушились на ваш клан с тех пор, как было похищено Руно. Миний Афамант охранял священную реликвию, и за ее потерю был наказан Отцом Зевсом — он лишился разума, в такое безумие ввергли его Эринии, что он пронзил стрелой своего родного сына Леарха, приняв его за дикого зверя, во дворе своего же дворца. С тех пор, как был низложен Афамант, клонится к упадку власть миниев. Сперва семеро героев, которые выступили против Фив, были отогнаны от их стен Геркулесом из Тиринфа. Затем хилый Эсон не смог удержать северо-восточные врата Греции, защитив их от ахейцев, а вскоре его дядья, минийские цари Периев из Мессены и Салмоней из Элиды плачевно закончили свои жизни. Но сын Эсона Ясон, вернувшийся недавно из темной пещеры кентавра, как бы возродившийся из мертвых, — человек исключительной храбрости и мудрости: это его мнение, что, пока Руно не возвращено, минии так и не вернут себе милость Зевса и должны сидеть тихо, услужливо улыбаясь, в то время как их горделивые повелители насмехаются над их праздностью и трусостью.

Эта речь убеждала некоторых из колеблющихся, но далеко не всех.

Между тем Ясон посетил блистательный город Афины, проплыв в прекрасную погоду через укрытый от ветров Эвбейский залив. Там он почтил богиню Афину и смиренно передал ей распоряжение ее Отца Зевса. Царь и царица, Архонты, которые совместно управляли религиозной жизнью Аттики, сердечно его приветствовали и проявили величайший интерес к его замыслу. После короткого совещания они предложили ему любую помощь и добились от него взамен обещание не оскорблять и не причинять насилия жителям Трои, с которыми у афинян были великолепные отношения, а подчиниться любому разумному требованию, которое может выдвинуть троянский царь. Ясон подкрепил свое обещание клятвами, столь торжественными, что только безумец отважился бы их преступить, а потом узнал, что Зевс поручил Афине помочь Ясону, а строительство корабля доверили Аргусу, сыну Тестера, потомку изобретателя Дедала, который почти равен ему в искусстве кораблестроения.

Ясон вернулся в Иолк и поведал царю Пелию о своей успешной беседе с архонтами. Пелий, прикинувшись довольным, предложил ему отесанные бревна, гвозди, снасти и необходимые запасы со своих судоверфей. Ясон торжественно поблагодарил его, но отослал к Аргусу, в руки которому было отдано все дело строительства корабля, а затем наедине напомнил Аргусу, что, поскольку Пелий втайне настроен против экспедиции, никакие его дары не принесут доброй удачи, — даже если взять отрезок иолкского каната, это равносильно тому, что корабль будет проклят. Поэтому Аргус отклонил предложение Пелия, хотя и весьма вежливо, на том основании, что богиня Афина поставила условие, что каждый обрывок каната, взятый для постройки судна, должен быть свит в канатных мастерских Афин, а каждое бревно — обтесано во имя Богини.

Аргус отправился на поиски соснового леса и обнаружил нужные ему деревья, у подножия горы Пелион, где ряд высоких деревьев повалило бурей. У некоторых корни все еще крепко держались в почве, так что они сохли медленно, и древесина была крепкая. Здесь было много деревьев, достаточно, чтобы обшить одномачтовый, узкий в поперечнике, тридцативесельный военный корабль, который был, с его точки зрения, самым подходящим типом судна для набега на Колхиду. Его люди обработали эти сосны топорами, а затем очистили от оставшейся на стволах коры, бревна, ни одно из которых ни в малейшей степени не оказалось подгнившим, переволокли к берегу на запряженных быками деревянных салазках, а затем связали в плот и переправили через бухту вплавь на широкий

пагасейский берег.

Неподалеку, в Метоне, Аргус отыскал дубовую древесину, пригодную для ребер корабля, отобрав кривые ответвления крупных деревьев, а затем выбрал высокий и прямой дуб для киля. Сплавив их в Пагасы, они приступили к работе. Плотники скобелями обтесывали сосновые доски на обшивку, другие пилами и топорами вырубали дубовые ребра, затем прилаживали их к килю и проделывали в них отверстия, чтобы прикрепить их колышками из оливкового дерева к надежному дубовому фальшборту. Вскоре каркас корабля обрел форму, а когда были прилажены форштевень и ахтерштевень, уже можно было прибивать обшивку к ребрам медными гвоздями, но сперва каждой доске придали гибкость, подержав их в пару над котлами, полными кипящей морской воды. Корабль насчитывал шестьдесят шагов в длину по ватерлинии, а в поперечнике — пять шагов, опытные моряки считали, что потребуется большая ширина для прохождения по Черному морю, которое славилось гигантскими валами, вздымавшимися со всех сторон одновременно, но Аргус упорно твердил, что скорость — более важное условие, чем спокойное плавание.

Мачта снималась и укладывалась в вилку, легко поднималась и вставлялась в гнездо с помощью мощных дубовых клиньев. Парус был прямой из грубого белого полотна, привезенного из Египта, а перлини — из конского волоса, оплетенного коноплей. У ясеневых весел, в два человеческих роста каждое, имелись узкие лопасти, но лопасти двух рулевых весел, укрепленных — одно у левого, а другое — у правого борта, близ места для кормчего, были широкими. Скамьи были из дуба, под ними — ладно сработанные рундуки, отверстия же для весел были обиты снизу бычьей кожей.

Нос, в который надежно вделали священную дубовую ветвь из Додоны, изгибался изящно, словно лебединая шея, а заканчивался резной головой Овна, корма вздымалась подобным же образом, так что кормчему с его возвышения будут хорошо видны головы гребцов. Крепкий плетенный щит, обитый снаружи кожей, был укреплен над фальшбортами, чтобы уберечь гребцов от дождя и бурных волн. А для того, чтобы священное дерево каждого из богов, которые покровительствуют плаванию, было непременно использовано при постройке судна, подпорки этого щита сделаны были из лавра, срубленного в роще Аполлона в Дельфах.

Корабль был выстроен за девяносто дней, и прежде чем были закончены работы на корме, уже началось испытание и украшение носа и бортов. Проконопатив борта горячим пчелиным воском, их дочерна обработали снаружи и изнутри дегтем, извлеченным из сосен Пелиона, а края носа ярко окрасили киноварью, купленной на летнем торгу в Трое. По обе стороны от носа, довольно высоко, нарисовали белой и зеленой глиной по большому глазу, и дегтярной кистью добавили загнутые черные ресницы. Нашли плоские якорные камни, их продырявили, чтобы привязать к ним канаты, и обтесали до-кругла, чтобы их легко можно было вкатить по доске и скинуть за борт, вырезали шесты, чтобы отгонять корабль от скал или отталкивать от песчаной отмели, если он сядет на мель, сделали две лестницы для удобной посадки и высадки. Весла на кожаных ремнях привесили к фальшбортам, чтобы они не могли проскользнуть в отверстия и пропасть.

Все, кто осматривал корабль — сотни людей прибывали из дальних и ближних мест, чтобы на него взглянуть, — заявляли, что они никогда в жизни не видели ничего столь прекрасного. Корабль назвали «Арго» в честь Аргуса, и он испытывал такую гордость за свою работу, что заявил, что не сможет вынести разлуки со своим детищем и поплывет на «Арго», куда бы тот ни направился.

В ту зиму дворец в Иолке был полон проворных юношей, собравшихся в путь по призыву вестников. Большинство их было миниями, но не все — кое-кто надеялся, что Ясон, возможно, примет и людей, в жилах которых не течет кровь миниев, если они согласятся стать миниям приемными детьми. Пелий не мог отказать в гостеприимстве этим посетителям, но жаловался Ясону, что они уничтожают как саранча его запасы, и что он не может дождаться, когда начнется плавание, так как все гости высокого положения, кормить их следовало соответственно их рангу, а большинство их явилось в сопровождении нескольких слуг. Эсон, отец Ясона, хотя и считался номинально царем Фтиотиды, жил в такой нищете, что смог разместить у себя не более шестерых, это показалось искателям приключений столь странным, что половина их решила, в конце концов, не пускаться в плавание. Они пришли к выводу, что Пелий, а не Эсон — настоящий правитель царства и что он, а не боги уговорили Ясона совершить это плавание в надежде избавиться от соперника. Тем не менее они не вернулись домой, а нашли немало развлечений в Иолке: охотились, метали кольца, бились на кулаках, боролись, играли в кости и состязались в беге, а Пелий ради чести своего дома не скупился для них на еду и питье.