Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Анкей, Маленький Анкей, пророчествующий герой, последний, оставшийся в живых аргонавт, один из тех, что плавали с Ясоном в Колхиду в поисках Золотого Руна, заговори с нами; мы пришли к тебе, заговори из своей каменной гробницы у источника Богини в прохладной гесперидской Дейе. Расскажи нам, как ты попал сюда, так далеко от своего дома на Цветущем Самосе; а затем, если тебе будет угодно, поведай всю историю этого прославленного плавания, с самого начала. Приди и соверши возлияния медовой водой, смягчи свое горло! Но помни: лгать нельзя! Мертвому дозволено говорить только правду, даже если она представляет его в невыгодном свете.

Однажды летним вечером Анкея лелегийца с Цветущего Самоса высадили на песчаный южный берег Майорки, крупнейшего из островов Гесперид или, как из зовут иногда, островов Пращников, или островов Нагих Людей, которые расположены близко друг к другу в западной части моря, из Испании с попутным ветром туда плыть один день, не более. Островитяне, удивленные его видом, не стали убивать его, а препроводили, не скрывая презрения к его греческим сандалиям, короткой грязной рубахе и тяжелому плащу морехода, — к Главной Жрице и Правительнице Майорки, которая жила в пещере Драхэ, у одного из множества входов в Подземный Мир, самого отдаленного от Греции.

Но она была занята своими благочестивыми делами и отправила Анкея через весь остров, дабы он предстал пред очи ее дочери, нимфы священной апельсиновой рощи в Дейе. С ним снарядили фавнов, которые провели его по равнине и через суровые горы, но, повинуясь приказу Главной Жрицы, они не заговаривали с ним. Они шли без остановки, но простерлись ниц перед массивным кромлехом, стоявшим близ их тропы, где мальчиками они были посвящены в таинства братства фавнов. Трижды они проходили места, где пересекались три дороги, и каждый раз шли далеко в обход, чтобы не забредать в заросли, помеченные камнями и росшие в форме треугольника. Анкею приятно было обнаружить, что здесь платят такую дань уважения Триединой Богине, которой были посвящены эти земли.

Анкей предстал перед Апельсиновой нимфой смертельно усталый, он стер ноги в кровь, она восседала на камне близ ключа, который бил из гранитной скалы и орошал рощу. Гора, заросшая оливами и дубами со съеденными желудями, резко обрывалась к морю, плескавшемуся в пятистах футах внизу, в тот момент усеянное небольшими клочьями тумана, бегущими, словно овцы, до самого горизонта.

Когда нимфа обратилась к нему, Анкей ответил почтительно, на языке пеласгов, не поднимая глаз от земли. У каждой жрицы Богини Триединой двойное зрение, она может взглядом, как знал Анкей, превратить душу человеческую в воду, а тело — в камень, может развеять в прах любое животное, которое пересечет ее тропу. Змеи-оракулы, о которых заботятся эти жрицы, обладают той же властью над птицами, мышами и кроликами. Анкей знал также, что он ничего не должен говорить нимфе, а лишь отвечать на ее вопросы, причем кратко и смиренно.

Нимфа отпустила мужчин-Козлов, те выстроились в ряд на краю скалы в ожидании, пока она их снова не призовет. То были спокойные простые люди с голубыми глазами и короткими мускулистыми ногами. Они не носили одежды, а согревали тела, натирая их соком мастикового растения, смешанным со свиным жиром. Каждый носил сбоку мешок из козлиной шкуры, полный морской гальки, и держал в руке ременную петлю, другой ремень был повязан вокруг головы, а третий служил набедренной повязкой. Они ожидали, что нимфа даст им приказ расправиться с чужестранцем, и беззлобно обсуждали, кто первый метнет в него камень, и должны ли они сперва отпустить его вниз по горному склону, чтобы он попытался спастись, или убить его сразу, как только он к ним приблизится, выстрелив в упор.

В апельсиновой роще росло деревьев пятьдесят, она окружала вырубленное в скале святилище, где обитала необыкновенно крупная змея, которую нимфы, пятьдесят гесперид, кормили каждый день ячменной мукой мелкого помола, смешанной с козьим молоком. Святилище было посвящено древнему герою, который принес на Майорку апельсины из чужеземной страны, а может и с дальнего берега Океана. Имя его было забыто, называли его просто «Благодетель»; змея, которая была вскормлена костным мозгом его позвоночника и в которой жил его дух, носила то же имя. Апельсин — это круглый ароматный плод, нигде в цивилизованном мире неизвестный, который сперва зеленый, а затем — золотой, с жаркой кожурой и холодной сладкой и пряной мякотью. Растет он на гладкоствольном дереве с глянцевитыми листами и колючими ветвями и созревает в середине зимы, в отличие от прочих плодов. На Майорке его не едят круглый год, а лишь раз в году, во время зимнего солнцестояния, после того, как пожуют листья крушины и другие очищающие травы, если его так съесть, то он дарует долгую жизнь. В другое время стоит лишь надкусить апельсин и тотчас испустишь дух, такая сила в этом плоду; лишь Апельсиновая нимфа может позволить человеку съесть его.

На этих островах, благодаря мощи апельсинов, и мужчины и женщины живут сколько они пожелают; вообще-то они решают умереть, когда понимают, что стали обузой для друзей, ибо их движения стали медленны, а речь уныла. Тогда, соблюдая вежливость, они не говорят «прощайте» своим близким не делают себе никакого ложа в пещере — ибо они живут в пещерах, а тихо выскальзывают наружу и бросаются вниз со скалы, так велит Богиня, которая не терпит проявления скорби или жалоб, и после их самоубийства она устраивает торжественные и радостные похороны.

Апельсиновая нимфа была высока и красива. Она носила оборчатую в форме колокола юбку, на критский манер из полотна, окрашенного в цвет апельсина вересковой краской, а сверху — лишь зеленый жакет с короткими рукавами, который не застегивался спереди, а открывал во всем великолепии ее полные груди. Атрибутом и символом ее власти были пояс из бесчисленных маленьких кусочков золота, соединенных в виде змеи с драгоценными камнями вместо глаз, ожерелье из сушеных зеленых апельсинов и высокий колпак, расшитый жемчугом и увенчанный золотым диском Полной Луны. Она родила четырех хорошеньких девочек, младшая из которых станет ее наследницей, как и она сама, будучи младшей из сестер, станет после смерти ее матери Главной Жрицей в Драхэ. Ее четыре девочки еще слишком юные, чтобы стать нимфами, они были девами-охотницами, весьма искусными пращницами, которые отправлялись с мужчинами, чтобы принести им удачу на охоте. Дева, Нимфа и Мать — вот вечная царственная Троица острова; Богиня, которую там почитают, имеет три ипостаси — Новая Луна, Полная Луна и Ущербная Луна; она — главное Божество там. Именно она дарует плодородие тем деревьям и растениям, от которых зависит человеческая жизнь. Ведь все знают, что зелень дает побеги, когда Луна прибывает, и прекращает расти, когда она убывает, и что только жаркий и своенравный лук не подчиняется ее ежемесячным фазам. И все же Солнце, ее дитя мужского пола, ежегодно рождающееся и ежегодно умирающее, помогает ей своими лучами. Потому-то единственное дитя мужского пола, родившееся у Апельсиновой нимфы, воплощение Солнца, принесли в жертву Богине, как велел обычай, а плоть его перемешали с семенами ячменя, чтобы обеспечить щедрый урожай.

Нимфа была поражена, обнаружив, что язык пеласгов, на котором говорил Анкей, сильно походит на язык островитян. И хотя она была довольна, что может его допросить без утомительной необходимости говорить жестами и царапать картинки палочкой на глине, она в глубине души взволновалась — уж не беседовал ли он с мужчинами-Козлами о том, что они с матерью старались не говорить им?

Сперва она спросила:

— Ты критянин?

Он ответил:

— Нет, Священная, я пеласг с острова Самоса в Эгейском море, и, стало быть, не более, чем дальний родич критянам. Но мои повелители — греки.

— Ты — маленький, уродливый старый негодяй, — сказала она.

— Прости меня, Священная, — ответил он. — Мне выпала тяжелая жизнь.

Она спросила, почему он ступил на берег Майорки, и он ответил, что изгнан с Самоса из-за своей упорной приверженности древнему культу Богини; самосцы ввели у себя недавно новый олимпийский культ, который оскорбляет его религиозные чувства, зная, что на Майорке почитают Богиню со всей страстью, на какую способны простые, неискушенные люди, он попросил капитана корабля высадить его здесь на берег.