Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно
Шрифт:
— Но какая ей может быть выгода от того, что ты вернешь Руно? — спросил Фронт.
— Я не говорю, что ей в этом есть выгода, — ответил Ясон. — Но она, по меньшей мере, не возражает против наших поисков, ибо у нее самой есть для нас поручение, которое надо выполнить в Колхиде. Она хочет, чтобы мы укротили дух твоего отца, Фрикса.
— Вот как? — вскричал Фронт. — А я и понятия не имел, что он не знает покоя. Колхи устроили ему великолепные похороны.
Ясон был озадачен.
— Я так понял, что его тело не было погребено, — неуверенно возразил он.
— И оно и не погребено, — сказал Фронт. — В Колхиде мужчин вообще не погребают, только женщин. Погребать мужчин запрещает вера колхов, и хотя царь Ээт просил позволения у своего Государственного совета сжечь
— А это правда, что Руно висит в роще героя Прометея, который почитается там, как бог войны? — спросил Ясон.
Фронт ответил:
— До тебя дошел неверный рассказ, Руно посвящено Прометею и находится в его оракуле, недалеко от города Эа, где он почитается, как герой, а не как бог. Я объясню, почему попал в эту историю бог войны. Когда двадцать пять лет назад наш дед Ээт женился на дочери крымского царя, таврийке, и заключил с таврами военный союз, она привела с собой в Эа свою таврийскую охрану. Желая сделать приятное ей и своему тестю, наш дед посвятил переднюю часть оракула за высокой оградой героя таврическому богу войны, а дальнюю часть оставил герою. То есть, чтобы проникнуть туда, где висит Руно, надо пройти мимо бдительной стражи отряда вооруженных жрецов-тавров, день и ночь охраняющих стойла своих священных быков. Ээт наделил их этим даром во времена, когда боялся, что греческие налетчики могут попытаться украсть Руно. От его колхской царицы у него есть дочь, Медея, которая теперь — жрица Прометея и кормит огромного змея, в которого воплотился наш герой. Это — питон индийской породы, который сбивает добычу, зверя или птицу, зачаровывая их своим смертоносным, неусыпным взором, а затем обвивая и удавливая своими холодными кольцами. Прометей не выносит присутствия в своей ограде кого бы то ни было, кроме царевны Медеи, которая поет древнее заклинание, чтобы он вел себя спокойно. Ее должности жрицы не станет завидовать ни одна женщина.
У Ясона побледнели щеки, когда он услыхал этот рассказ, он онемел. Но он слишком далеко зашел, чтобы можно было с честью отступать. Адмет из Фер сказал Фронту вместо него:
— Никого из нас не повергло в страх то, что ты сказал, родич, и ты полностью отдал себя в распоряжение нашего предводителя. Я требую, чтобы ты и твои братья поклялись, что будете послушно следовать за ним, пока мы не доставим Руно в Грецию. Если вы откажетесь принести присягу, я убью вас на месте, несмотря на близкое наше родство, ибо Ясон доверил вам тайну, в которую нельзя посвящать никого, кроме тех, кто поможет нам всеми силами.
Они принесли присягу в храме Марианеи, без крыши, который высился неподалеку. Его соорудили амазонки много лет назад во время своего налета на этот берег. Грубая черная статуя Богини стояла в нише, возле алтаря из валунов, готового принять их жертвоприношения. В три впадины на самом верхнем валуне они положили круглые белые камешки, похожие на яйца, и повернули их в соответствии с различными фазами луны.
Ветер прекратился в течение ночи. На заре, хотя море все еще волновалось, они вывели в море «Арго» и тронулись в путь. Подгоняемые легким бризом, веющим с берега, они медленно продолжали плавание мимо земель сварливых сапериев и стойких бизериев, которые живут по соседству с ними, там, где горы подходят к самому морю.
Они плыли весь день и часть следующей ночи, а затем легли в дрейф, когда настал штиль. Пройдя на веслах следующий день, они добрались до громадной, тонущей в тумане равнины, поросшей деревьями. В сумерках в тот же вечер они вошли в широкий Фасис, реку, которая проходила на сто двадцать или более миль от устья; но слишком устали, чтобы грести без перерыва. Сыновья Фрикса указали им скрытую заводь, где они могли бы переночевать, не опасаясь, что их потревожат. Наконец они прибыли в Конюшни Солнца.
Но прежде, чем они зашли в заводь, Ясон благоразумно встал на носу и выплеснул в реку из золотого кубка напиток из меда с чистой водой, попросив божество реки быть милостивым к «Арго», пока тот будет плыть по широкому и славному потоку.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Вверх по реке Фасис
От заводи шел запах лихорадки, и по обе стороны от корабля гниющие лесные деревья до самого верха были увиты ползучими растениями. Выйти на сушу аргонавты не могли, ибо то был липкий черный ил, а не земля, да он еще и порос чем-то колючим. Они даже якоря бросить не могли, так как сыновья Фрикса их предупредили, что к утру невозможно будет высвободить якорные камни из глубокой грязи. Рои москитов нахально жужжали им в самые уши и жалили нежную кожу, зеленые, как трава, древесные лягушки взобрались, прыгая, на планшир, и давай скакать по аргонавтам на своих холодных и влажных лапках.
— Увы! — сказал царь Пелей. — Нет больше с нами нашего товарища в алых котурнах. Он был аргивянином, знал заклинания против лягушек.
— Ты самого себя ругай за то, что плохо орудуешь дротиком, — сказал Идас, которого лягушки буквально из себя выводили.
Орфей пытался успокоить Идаса, заметив, что лягушки явились с добрыми намерениями избавить корабль от москитов; но Идас ответил, что лучше было бы, если москиты могли избавить корабль от лягушек. Затем он и Линкей стали молить Ясона, чтобы снова выйти в море, и Ясон согласился, но «Арго» сразу же застрял на илистой отмели. Пытаясь его оттуда столкнуть, аргонавты только вздымали со дна густой туман; даже Линкей не мог разглядеть свою руку, когда держал ее в футе от лица. Здесь они и проторчали до утра, безмолвные и бедствующие.
Через два часа после того, как рассвело, туман все еще был поразительно густым, но они освободили «Арго», вытянув его на двух канатах, которые Эвфем, переплывший поток, не страшась крокодилов и прочих чудищ, привязал к корням деревьев на дальнем берегу, то был пятидесятый день плавания, и они отметили его молитвами к Триединой Богине, которая благословляет числа три, девять и пятьдесят, точно так же, как Отец Зевс — четыре и двенадцать, а Аполлон — семь, но они постарались не слишком громко возносить свои голоса, опасаясь, что их обнаружат. Когда они закончили песнопения, они прошли на веслах в тумане мимо Фасиса, пораженного лихорадкой пограничного укрепления, которое соорудил царь Ээт на левом берегу реки: они спокойно его прошли, ибо Аргей, сын Фрикса, ответил на оклик стража на своем родном языке, который звучал для ушей аргонавтов, как птичий щебет. Фасис был выстроен на сваях между рекой и озерами, кишащим чомгой, чирками и серыми утками, а закон был таков, что все иноземные корабли должны здесь задерживаться, откуда бы ни пришли, и лишь затем под конвоем направляться в Эа. Но Ясон предпочел оставить правителя Фасиса в неведении насчет того, что «Арго» пошел вверх по реке.
Туман постепенно рассеивался. Они шли на веслах час за часом, между обвитыми лианами деревьями и берегами, заросшими длинной осокой. Когда они отдыхали, то не сходили на берег, а довольствовались холодной пищей. Сыновья Фрикса указали им лиану, запаха которой не выносили насекомые; они нарвали ее листьев, измельчили их и натерли себе тело и голову. В ту ночь их никто не жалил, они лежали и спокойно вели беседу, пришвартовав «Арго» к замшелому причальному столбу. Адмет сказал:
— Товарищи, я не боюсь смерти, но должен признаться, что чем ближе мы оказываемся от святилища, где, как говорят, вывешено Руно, тем меньше похоже, что я увижу когда-либо снова мою дорогую жену Алкесту, или обильные наши пастбища Феры, где блеют мои тучные овечки и ржут мои великолепные кони.