Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. Песни. Стихотворения

Высоцкий Владимир Семенович

РЕВОЛЮЦИЯ В ТЮМЕНИ

В нас вера есть, и не в одних богов!..Нам нефть из недр не поднесут на блюдце.Освобожденье от земных оковЕсть цель несоциальных революций.В болото входит бур, как в масло нож.Владыка тьмы, мы примем отреченье!Земле мы кровь пускаем – ну и что ж, —А это ей приносит облегченье.Под визг лебедок и под вой сиренМы ждем – мы не созрели для оваций, —Но близок час великих переменИ революционных ситуаций!В борьбе у нас нет классовых врагов —Лишь гул подземных нефтяных течений, —Но есть сопротивление пластов,И есть, есть ломка старых представлений.Пока здесь вышки как бамбук росли,Мы вдруг познали истину простую:Что мы нашли не нефть – а соль земли,И раскусили эту соль земную.Болит кора Земли, и пульс возрос,Боль нестерпима, силы на исходе, —И нефть в утробе призывает – «SOS»,Вся исходя тоскою по свободе.Мы разглядели, различили больСквозь меди блеск и через запах розы, —Ведь это не поваренная соль,А это – человечьи пот и слезы.Пробились буры, бездну вскрыл алмаз —И нефть из скважин бьет фонтаном мысли, —Становится энергиею масс —В прямом и тоже в переносном смысле.Угар победы, пламя не угробь,И ритма не глуши, копытный дробот!..Излишки нефти стравливали в Обь,Пока не проложили нефтепровод.Но что поделать, если льет из жерлМощнее всех источников овечьих,И что за революция – без жертв,К тому же здесь еще – без человечьих?Пусть скажут, что сужу я с кондачка,Но мысль меня такая поразила:Теория «великого скачка»В Тюмени подтвержденье получила.И пусть мои стихи верны на треть,Пусть уличен я в слабом разуменье,Но нефть – свободна, – не могу не петьПро эту революцию в Тюмени!1972

Я К ВАМ ПИШУ

Спасибо вам, мои корреспонденты —Все те, кому ответить я не смог, —Рабочие, узбеки и студенты —Все, кто писал мне письма, – дай вам бог!Дай

бог вам жизни двеИ друга одного,И света в голове,И доброго всего!Найдя стократно вытертые ленты,Вы хрип мой разбирали по слогам.Так дай же бог, мои корреспонденты,И сил в руках, да и удачи вам!Вот пишут – голос мой не одинаков:То хриплый, то надрывный, то глухой.И просит население бараков:«Володя, ты не пой за упокой!»Но что поделать, если я не зв'oнок, —Звенят другие – я хриплю слова.Обилие некачественных пленокВредит мне даже больше, чем молва.Вот спрашивают: «Попадал ли в плен ты?»Нет, не бывал – не воевал ни дня!Спасибо вам, мои корреспонденты,Что вы неверно поняли меня!Друзья мои – жаль, что не боевые —От моря, от станка и от сохи, —Спасибо вам за присланные – злыеИ даже неудачные стихи.Вот я читаю: «Вышел ты из моды.Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!Как глупо, что не месяцы, а годыТебя превозносили до небес!»Еще письмо: «Вы умерли от водки!»Да, правда, умер, – но потом воскрес.«А каковы доходы ваши все-таки?За песню трешник – вы же просто Крез!»За письма высочайшего пошиба:Идите, мол, на Темзу и на Нил, —Спасибо, люди добрые, спасибо,Что не жалели ночи и чернил!Но только я уже бывал на Темзе,Собакою на Сене восседал.Я не грублю, но отвечаю тем же, —А писем до конца не дочитал.И ваши похвалы, и комплименты,Авансы мне – не отфутболю я:От ваших строк, мои корреспонденты,Прямеет путь и сохнет колея.Сержанты, моряки, интеллигенты, —Простите, что не каждому ответ:Я вам пишу, мои корреспонденты,Ночами песни – вот уж десять лет!1973

* * *

Я бодрствую, но вещий сон мне снится.Пилюли пью – надеюсь, что усну.Не привыкать глотать мне горькую слюну:Организации, инстанции и лицаМне объявили явную войну —За то, что я нарушил тишину,За то, что я хриплю на всю страну,Затем, чтоб доказать – я в колесе не спица,За то, что мне неймется, и за то, что мне не спится,За то, что в передачах заграницаПередает блатную старину,Считая своим долгом извиниться:«Мы сами, без согласья…» – Ну и ну!За что еще? Быть может, за жену —Что, мол, не мог на нашей подданной жениться,Что, мол, упрямо лезу в капстрануИ очень не хочу идти ко дну,Что песню написал, и не одну,Про то, как мы когда-то били фрица,Про рядового, что на дзот валится,А сам – ни сном ни духом про войну.Кричат, что я у них украл лунуИ что-нибудь еще украсть не премину.И небылицу догоняет небылица.Не спится мне… Ну как же мне не спиться!Нет, не сопьюсь – я руку протянуИ завещание крестом перечеркну,И сам я не забуду осениться,И песню напишу, и не одну,И в песне я кого-то прокляну,Но в пояс не забуду поклонитьсяВсем тем, кто написал, чтоб я не смел ложиться!Пусть даже горькую пилюлю заглотну.‹1973›

* * *

Жил-был один чудак —Он как-то раз, весной,Сказал чуть-чуть не так —И стал невыездной.А может, что-то спел не тоПо молодости лет,А может, выпил два по стоС кем выпивать не след.Он письма отправлял —Простым и заказным,И не подозревал,Что стал невыездным.Да и не собирался онНа выезд никуда —К друзьям лишь ездил на поклонВ другие города.На сплетни он махнулСвободною рукой, —Сидел и в ус не дулЧудак невыездной.С ним вежливы, на вы везде,Без спущенных забрал,Подписку о невыездеНикто с него не брал.Он в карточной игреНе гнался за игрой —Всегда без козырейИ вечно без одной.И жил он по пословице:Хоть эта мысль не та —Всё скоро обеззлобитсяИ встанет на места.И он пером скрипел —То злее, то добрей, —Писал себе и пел.Про всяческих зверей:Что, мол, сбежал гиппопотамС Египта в Сомали —Хотел обосноваться там,Да высох на мели.Но строки те прочлисьКому-то поутру —И, видимо, пришлисьС утра не по нутру.Должно быть, между строк прочли,Что бегемот – не тот,Что Сомали – не Сомали,Что всё наоборот.Прочли, от сих до всехРазрыв и перерыв,Закрыли это в сейф,И все – на перерыв.Чудак пил кофе натощак —Такой же заводной, —Но для кого-то был чудакУже невыездной.… Пришла пора – а тоОн век бы не узнал,Что он совсем не то,За что себя считал.И, после нескольких атак,В июльский летний знойЕму сказали: «Ты, чудак,Давно невыездной!»Другой бы, может, и зап'uл —А он махнул рукой:«Что я, – когда и Пушкин былВсю жизнь невыездной!»1973

* * *

Как во городе во главном,Как известно – златоглавом,В белокаменных палатах,Знаменитых на весь свет,Выразители эпохи —Лицедеи – скоморохи,У кого дела неплохи, —Собралися на банкет.Для веселья есть причина:Ну, во-первых – дармовщина,Во-вторых – любой мужчинаМожет даму пригласитьИ, потискав, даму этуПо паркету весть к буфетуИ без денег – по билетуНакормить и напоить.И стоят в дверном проемеНа великом том приемеНа дежурстве, как на стреме,Тридцать три богатыря, —Им потеха – где шумиха:Там ребята эти лихоКрутят рученьки, но – тихо:Ничего не говоря.Но ханыга, прощелыга,Забулдыга и сквалыга —От монгольского от игаК нам в наследство перешли, —И они входящим – в спину —Хором, враз: «Даешь Мазину,Дармовую лососинуИ Мишеля Пиколи!»… В кабаке старинном «Каме»Парень кушал с мужиками, —Все ворочали мозгами —Кто хорош, а кто и плох.А когда кабак закрыли,Все решили: недопили, —И трезвейшего снабдили,Чтоб чего-то приволок.Парень этот для началаЧуть пошастал у вокзала —Там милиция терзалаСердобольных шоферов, —Он рванул тогда накатомК белокаменным палатам —Прямо в лапы к тем ребятам, —По мосту, что через ров.Под дверьми все непролазней —Как у лобного на казни,Но толпа побезобразней —Вся колышется, гудёт, —Не прорвешься, хоть ты тресни!Но узнал один ровесник:«Это тот, который – песни, —Пропустите, пусть идет!»«Не толкайте – не подвинусь!Думал он: а вдруг навыносНе дадут – вот будет минус!..Ах – красотка на пути!Но ‹Ивану› не до крали, —Лишь бы только торговали,Лишь бы дали, лишь бы дали!Время – два без десяти.У буфета всё нехитро:«Пять “четверок”, два поллитра!Эй, мамаша, что сердита?Сдачи можешь не давать!..»Повернулся – а средь залаКраля эта танцевала:Вся блестела, вся сияла, —Как звезда – ни дать ни взять!И – упали из-под мышекДве «больших» и пять «малышек»(Жалко, жалко ребятишек —Тех, что бросил он в беде), —И осколки как из ульяРазлетелись – и под стулья.А пред ним мелькала тульяЗолотая на звезде.Он за воздухом – к балконам, —Поздно! Вырвались со звономИ из сердца по салонамПокатились клапана…И, назло другим принцессам,Та – взглянула с интересом, —Хоть она, писала пресса,Хороша, но холодна.Одуревшие от рвенья,Рвались к месту преступленьяЛюди плотного сложенья,Засучивши рукава, —Но не сделалось скандала:Всё кругом затанцевало —Знать, скандала не желалаПредрассветная Москва.И заморские ехидныГоворили: «Ах, как стыдно!Это просто несолидно,Глупо так себя держать!..»Только негр на эту новостьУкусил себя за ноготь —В Конго принято, должно быть,Так восторги выражать…Оказал ему услугуИ оркестр с перепугу,И толкнуло их друг к другу —Говорят, что сквозняком…И ушли они, не тронувЛюбопытных микрофонов,Так как не было талоновСпрыснуть встречу коньяком.… Говорят, живут же людиВ этом самом ГолливудеИ в Париже!.. Но – не будем:Пусть болтают куркули!Кстати, те, с кем я был в «Каме»,Оказались мужиками:Не махали кулаками —Улыбнулись и ушли.И пошли летать в столицеНежилые небылицы:Молодицы – не девицы —Словно деньгами сорят, —В подворотнях, где потише,И в мансардах, возле крыши,И в местах еще повышеРазговоры говорят.1973

* * *

Марине В.

Люблю тебя сейчас,не тайно – напоказ, —Не после и не до в лучах твоих сгораю;Навзрыд или смеясь,но я люблю сейчас,А в прошлом – не хочу, а в будущем – не знаю.В прошедшем – «я любил» —печальнее могил,Все нежное во мне бескрылит и стреножит, —Хотя поэт поэтов говорил:«Я вас любил: любовь еще, быть может…»Так говорят о брошенном, отцветшем,И в этом жалость есть и снисходительность,Как к свергнутому с трона королю,Есть в этом сожаленье об ушедшем,Стремленье, где утеряна стремительность,И как бы недоверье к «я люблю».Люблю тебя теперь —без пятен, без потерь.Мой век стоит сейчас– я вен не перережу!Во время, в продолжение, теперь —Я прошлым не дышу и будущим не брежу.Приду и вброд, и вплавьк тебе – хоть обезглавь,С цепями на ногах и с гирями по пуду, —Ты

только по ошибке не заставь,Чтоб после «я люблю» добавил я «и буду».Есть горечь в этом «буду», как ни странно,Подделанная подпись, червоточинаИ лаз для отступленья про запас,Бесцветный яд на самом дне стаканаИ, словно настоящему пощечина, —Сомненье в том, что «я люблю» сейчас.Смотрю французский сонс обилием времен.Где в будущем – не так, и в прошлом – по-другому.К позорному столбу я пригвожден,К барьеру вызван я – языковому.Ах, разность в языках, —не положенье – крах!Но выход мы вдвоем поищем – и обрящем.Люблю тебя и в сложных временах —И в будущем, и в прошлом настоящем!1973

‹ИЗ ДОРОЖНОГО ДНЕВНИКА›

I. Из дорожного дневника

Ожидание длилось,а проводы были недолги —Пожелали друзья:«В добрый путь! Чтобы – всё без помех!»И четыре страныпредо мной расстелили дороги,И четыре границышлагбаумы подняли вверх.Тени голых берездобровольно легли под колеса,Залоснилось шоссеи штыком заострилось вдали.Вечный смертник – комарразбивался у самого носа,Превращая стеклолобовоев картину Дали.Сколько смелых мазковна причудливом мертвом покрове,Сколько серых мозгови комарьих раздавленных плевр!Вот взорвался один,до отвала напившийся крови,Ярко-красным пятномзавершая дорожный шедевр.И сумбурные мысли,лениво стучавшие в темя,Устремились в пробой —ну попробуй-ка останови!И в машину ко мнепостучало просительно время, —Я впустил это время,замешенное на крови.И сейчас же в кабинуглаза из бинтов заглянулиИ спросили: «Куда ты?На запад?Вертайся назад!..»Я ответить не смог —по обшивке царапнули пулиЯ услышал: «Ложись! Берегись!Проскочили!Бомбят!»Этот первый налетоказался не так чтобы очень:Схоронили кого-то,прикрыв его кипой газет,Вышли чьи-то фигуры —назад, на шоссе – из обочин,Как лет тридцать спустя,на машину мою поглазеть.И исчезло шоссе —мой единственно верный фарватер,Только – елей стволыбез обрубленных минами крон.Бестелесный потокобтекал не спеша радиатор.Я за сутки путине продвинулся ни на микрон.Я уснул за рулем —я давно разомлел до зевоты, —Ущипнуть себя з'a ухоили глаза протереть?!В кресле рядом с собойя увидел сержанта пехоты:«Ишь, трофейная пакость, – сказал он, —удобно сидеть!..»Мы поели с сержантомдомашних котлет и редиски,Он опять удивился:откуда такое в войну?!«Я, браток, – говорит, —восемь дней как позавтракал в Минске.Ну, спасибо! Езжай!Будет время – опять загляну…»Он ушел на востоксо своим поредевшим отрядом,Снова мирное времяв кабину вошло сквозь броню.Это время гляделоединственной женщиной рядом,И она мне сказала:«Устал! Отдохни – я сменю!»Всё в порядке, на месте, —мы едем к границе, нас двое.Тридцать лет отделяетот только что виденных встреч.Вот забегали щетки,отмыли стекло лобовое, —Мы увидели знаки,что призваны предостеречь.Кроме редких ухабов,ничто на войну не похоже, —Только лес – молодой,да сквозь снова налипшую грязьДва огромных штыкаполоснули морозом по коже,Остриями – по-мирному —кверху,а не накренясь.Здесь, на трассе прямой,мне, не знавшему пуль,показалось,Что и я где-то здесьдовоевывал невдалеке, —Потому для меняи шоссе словно штык заострялось,И лохмотия свастикболтались на этом штыке.

II. Солнечные пятна, или Пятна на солнце

Шар огненный всё просквозил,Всё перепек, перепалил,И как груженый лимузинЗа полдень он перевалил, —Но где-то там – в зените был(Он для того и плыл туда),Другие головы кружил,Сжигал другие города.Еще асфальт не растопилоИ не позолотило крыш,Еще светило солнце лишьВ одну худую светосилу,Еще стыдились нищетыПоля без всходов, лес без тени,Еще тумана лоскутыЛожились сыростью в колени, —Но диск на тонкую чертуОт горизонта отделило, —Меня же фраза посетила:«Не ясен свет, когда светилоЛишь набирает высоту».Пока гигант еще на взлете,Пока лишь начат марафон,Пока он только устремленК зениту, к пику, к верхней ноте,И вряд ли астроном-старикОпределит: на Солнце – буря, —Мы можем всласть глазеть на лик,Разинув рты и глаз не щуря.И нам, разиням, на потребуУверенно восходит он, —Зачем спешить к зениту Фебу?Ведь он один бежит по небу —Без конкурентов – марафон!Но вот – зенит. Глядеть противноИ больно, и нельзя без слез,Но мы – очки себе на носИ смотрим, смотрим неотрывно,Задравши головы, как псы,Всё больше жмурясь, скаля зубы, —И нам мерещатся усы —И мы пугаемся, – грозу бы!Должно быть, древний гунн АттилаБыл тоже солнышком палим, —И вот при взгляде на светилоЕго внезапно осенило —И он избрал похожий грим.Всем нам известные уроды(Уродам имя легион)С доисторических временУроки брали у природы, —Им апогеи не претилиИ, глядя вверх до слепоты,Они искали на светилеСебе подобные черты.И если б ведало светило,Кому в пример встает оно, —Оно б затмилось и застыло,Оно бы бег остановилоВнезапно, как стоп-кадр в кино.Вон, наблюдая втихомолкуСквозь закопченное стекло —Когда особо припекло, —Один узрел на лике челку.А там – другой пустился в пляс,На солнечном кровоподтекеУвидев щели узких глазИ никотиновые щеки…Взошла Луна, – вы крепко спите.Для вас – светило тоже спит, —Но где-нибудь оно в зените(Круговорот, как ни пляшите) —И там палит, и там слепит!..

III. Дороги… Дороги…

Ах, дороги узкие —Вкось, наперерез, —Версты белорусские —С ухабами и без!Как орехи грецкиеЩелкаю я их, —Говорят, немецкие —Гладко, напрямик…Там, говорят, дороги – ряда п'o триИ нет дощечек с «Ахтунг!» или «Хальт!».Ну что же – мы прокатимся, посмотрим,Понюхаем – не порох, а асфальт.Горочки пологие —Я их щелк да щелк!Но в душе, как в логове,Затаился волк.Ату, колеса гончие!Целюсь под обрез —С волком этим кончу яНа отметке «Брест».Я там напьюсь водички из колодцаИ покажу отметки в паспортах.Потом мне пограничник улыбнется,Узнав, должно быть, или – просто так…После всякой заумиВроде «кто таков?» —Как взвились шлагбаумыВверх, до облаков!Взял товарищ в кителеСнимок для жены —И… только нас и виделиС нашей стороны!Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу!Они – рукой подать – наискосок…Так я впервые пересек границуИ чьи-то там сомнения пресёк.Ах, дороги скользкие —Вот и ваш черед, —Деревеньки польские —Стрелочки вперед;Телеги под навесами,Булыжник-чешуя…По-польски ни бельмеса мы —Ни жена, ни я!Потосковав о ломте, о стакане,Остановились где-то наугад, —И я сказал по-русски: «Прошу, пани!»И получилось точно и впопад!Ах, еда дорожнаяИз немногих блюд!Ем неосторожно яВсё, что подают.Напоследок – сладкое,Стало быть – кончай!И на их хербатку яДую, как на чай.А панночка пощелкала на счетах(Всё как у нас – зачем туристы врут!И я, прикинув разницу валют,Ей отсчитал не помню сколько злотыхИ проворчал: «По-божески дерут»…Где же песни-здравицы, —Ну-ка, подавай! —Польские красавицы,Для туристов – рай?Рядом на поляночкеДуши нараспах —Веселились панночкиС граблями в руках.«Да, побывала Польша в самом пекле, —Сказал старик – и лошадей распряг… —Красавицы-полячки не поблекли —А сгинули в немецких лагерях…»Лемеха въедаютсяВ землю, как каблук,Пеплы попадаютсяДо сих пор под плуг.Память вдруг разрытая —Неживой укор:Жизни недожитые —Для колосьев корм.В мозгу моем, который вдруг сдавилоКак обручем, – но так его, дави! —Варшавское восстание кровило,Захлебываясь в собственной крови…Дрались – худо-бедно ли,А наши корпуса —В пригороде медлилиЦелых два часа.В марш-бросок, в атаку ли —Рвались как один, —И танкисты плакалиНа броню машин…Военный эпизод – давно преданье,В историю ушел, порос быльем —Но не забыто это опозданье,Коль скоро мы заспорили о нем.Почему же медлилиНаши корпуса?Почему обедалиЭти два часа?Потому что танками,Мокрыми от слез,Англичанам с янкамиМы утерли нос!А может быть, разведка оплошала —Не доложила?… Что теперь гадать!Но вот сейчас читаю я: «Варшава» —И еду, и хочу не опоздать!1973

* * *

Лес ушел, и обзор расширяется,Вот и здания проявляются,Тени их под колеса кидаютсяИ остаться в живых ухитряются.Перекресточки – скорость сбрасывайте!Паны, здравствуйте! Пани, здравствуйте!И такие, кому не до братства, те —Тоже здравствуйте, тоже здравствуйте!Я клоню свою голову шалуюПред Варшавою, пред Варшавою.К центру – «просто» – стремлюсь, поспешаю я,Понимаю, дивлюсь, что в Варшаве я.Вот она – многопослевоенная,Несравненная, несравненная!Не сровняли с землей, оглашенные,Потому она и несравненная.И порядочек здесь караулится:Указатели – скоро улица.Пред старушкой пришлось мне ссутулиться:Выясняю, чтоб не обмишулиться.А по-польски – познания хилые,А старушка мне: «Прямо, милые!» —И по-нашему засеменила, иПовторяла опять: «Прямо, милые…»…Хитрованская Речь Посполитая,Польша панская, Польша битая,Не единожды кровью умытая,На Восток и на Запад сердитая,Не ушедшая в область предания,До свидания, до свидания!И Варшава – мечта моя давняя,‹До свидания, до свидания!›‹1973›