Собрание сочинений в четырех томах. Том 4.
Шрифт:
Ирочка была человеком нравственно здоровым.
Это нравственное здоровье подсказало ей, как нужно относиться к Елене Васильевне. Конечно, Ирочка не знала, что Елена Васильевна готовит хищное и лукавое покушение на нее. Матери ведь только казалось, что она устраивает счастье сына. И действительно, она устраивала собственный идеал приличной семьи, которая должна была укрепить положение Ростика в служебном мире. Елена Васильевна не любила Ирочку и не могла любить, потому что не знала ее. Она полностью полагалась на свое тонкое чутье и думала, что все
Ровно в девять часов вечера Нина Петровна, Иван Егорович и Ирочка стояли на пороге квартиры Крохиных.
Нина Петровна в темно–сиреневом платье с пожелтевшими кружевами вошла первая, за нею Иван Егорович в черной паре и немного пожелтевшем крахмальном воротничке. Последней вошла Ирочка. На ней была темно–синяя плиссированная юбка и украинская вышитая кофточка с длинными рукавами на завязках. Нина Петровна считала, что в этой кофточке Ирочка хороша необыкновенно, и приказала идти к соседям только в ней.
Гостей встречал Ростик. Взглянув на него и на мгновение внутренне застыв, Ирочка сразу же подумала, что именно этот неизвестный и угрожающе красивый парень по–настоящему послан ей богом. Именно он, а вовсе не Володька. В своем небесно–голубом костюме, с мерцающими любопытством глазами Ростик, несомненно, был послан Ирочке тем же богом, какого сотворил лукавый гений Пушкина. Сегодня она, кажется, в третий раз надела свое янтарное ожерелье. Пусть же дает себе волю поэзия молодости! Вот оно, ее янтарное ожерелье, — этот парень, броская красота которого ошеломила ее с первого взгляда.
Несколько лет тому назад Ирочке посчастливилось попасть на новогодний бал в Кремль. Оказавшись в Георгиевском зале, она почувствовала себя ослепленной и на какие–то секунды вдруг потеряла всякую связь с действительностью. Теперь это мучительно–острое состояние повторилось. Ирочка не видела комнат, через которые проходила, и не заметила, как очутилась в глубоком кресле с белым чехлом. Постепенно, как бы сам собой усиливаясь, до нее дошел разговор тетки с Еленой Васильевной.
О чем они говорили? О чем–то чрезвычайно умном. Кажется, о смысле жизни. Ростик курил и старательно улыбался. Между ним и Иваном Егоровичем не могло установиться никаких отношений по той простой причине, что Иван Егорович все время молчал. И молчал не просто, а всем своим видом давая понять, что молчит не зря. Ростику оставалось заговорить с Ирочкой, но он еще не успел разглядеть ее как следует, не знал, с чего начать разговор с ней, и снисходительно слушал женщин.
— Я всегда прививала Ростиславу реальные взгляды на жизнь, — с видимым увлечением сказала Елена Васильевна.
— Например, какие же? — с неподдельным интересом спросила Нина Петровна.
— Когда он учился в школе, я говорила ему: можешь не гоняться за отличниками и не приносить пятерок, но четверки ты должен приносить.
— А он все–таки приносил пятерки! — весело вставил Ростик.
— А он приносил пятерки! — победно повторила мать.
— А я не так. — Нина Петровна горько вздохнула. — Я требовала пятерок.
Ростик находчиво обратился к Ирочке:
— И вы приносили пятерки?
Ирочка понимала и не понимала.
— Приносила, — совсем по–детски пролепетала она счастливым голосом. — Я училась хорошо.
— Да, она хорошо училась! — с сухой гордостью подтвердила Нина Петровна.
Елена Васильевна хотела быть понятной и понятой. Она сделала скорбное лицо.
— Я не против вечных истин, — убежденно сказала она. — Конечно, надо быть честным, жить идеями, ненавидеть мещанское болото. Но я против всего несбыточного, идеального. Я против вечных заблуждений, когда нормальный, земной человек витает неизвестно где. Выше дождевых облаков.
Ирочка очнулась от своего оцепенения и начала понимать смысл разговора. Она видела, что рассуждения Елены Васильевны очень нравятся тетке. Ей, Ирочке, они не нравились. Но сейчас она не могла бы возражать Елене Васильевне. Елена Васильевна была матерью Ростика, а в Ростике для нее как бы воплотился и возник наяву тот идеал, который она создала для себя когда–то очень давно, еще на школьной парте…
И вдруг этот идеал обратился к ней с той же мягкой улыбкой, с какою слушал весь разговор:
— Ну-с, отличница, чем же мы теперь занимаемся?
Ирочка не знала, что ответить. Сейчас она острее прежнего поняла, что не может сказать точно, чем занимается. У нее была работа без профессии.
— Я на простой работе, — покраснев, сказала она. — Без профессии.
На помощь Ирочке стремительно пришла Елена Васильевна. Она испугалась, как бы Ирочка не уронила себя в глазах Ростика. В то же время она хотела, чтобы он почувствовал себя принцем, спасающим Золушку из бедности и тьмы. Она решительно заявила, что Ирочка напустила на себя блажь и ей совершенно не к чему иметь дело с песком и наводить красоту на московские дома. У Ростика много друзей, и он должен помочь ей устроиться по–настоящему.
Ростик подсел к Ирочке поближе. В том, что она наводит красоту на московские дома, ему почудилось нечто оригинальное. Ему всегда хотелось познакомиться с оригинальной девушкой. Чтобы как–нибудь разговориться с Ирочкой, он подал ей пачку иностранных спортивных журналов. В них были яркие цветные вкладки, на которых Ирочка увидела какие–то странные, малопонятные рисунки и на них не обратила никакого внимания.
Ростик беззвучно засмеялся.
— Ты что смеешься? — спросила мать, незаметно следившая за ними.
— Вот это да! — Он все еще смеялся. — Отличница не обратила внимания на абстракционизм самой высшей марки.
Ирочка опять не знала, что сказать. Ей так нравился Ростик, его светлый взгляд был так неотразим, его смех был так приятен, что она просто не знала, как ей отнестись к абстракционизму. Вдруг эти странные рисунки в его вкусе? А она не обратила на них внимания. Надо обратить… Лишь бы вместе с ним…
— Значит, здоровое чутье, — выручила Ирочку все та же Елена Васильевна. — А ты как считаешь? — обратилась она к сыну.