Собрание сочинений в девяти томах. Том 4. Купол надежды
Шрифт:
– Как тебе не стыдно? – покраснела Аэлита. – Почему ты так изменился? Я знала тебя другим!
– Бароном фон Мелховым?
– Да, ты выглядел аристократом, рыцарем, преклоняющимся перед женщиной, готовым помочь.
– Алла! – прервала свекровь. – Нечего секреты строить. В каком магазине ты умудрилась такие роскошные консервы заполучить? Покажи и мне туда дорогу. Семью-то не тебе приходится кормить, на мне одной все заботы.
– Вам, правда, понравилось, Клеопатра Петровна?
– Вкусно, ничего не скажешь. И на консервы непохоже. Сочно. Свежо. Научились-таки. Надо
– Это не консервы вовсе. Честное слово!
– Как так не консервы? Я что, не хозяйка?
– Нет, вы отличная хозяйка. Но это вовсе не консервы, а искусственная пища из института академика Анисимова. Кстати, Николай Алексеевич предложил мне у него работать.
– Что? – разом вырвалось у Клеопатры Петровны и ее сына.
Сергей Федорович осторожно отодвинул от себя тарелку и стал вытирать салфеткой губы, ссутулившись более обычного.
– Ну конечно! Искусственная пища, приготовленная в лаборатории. Структура мяса сделана на ткацком станке, а вкус и запах баранины – в лаборатории вкуса и запаха. В ней как раз мне и предлагают работать. Право-право!
– Как? – крикнула Клеопатра Петровна, выскакивая из-за стола. – Ты осмелилась накормить нас такой гадостью? Боже, какая низость! Мне дурно! Ох!.. – И она выбежала из столовой.
– Докормила! – гневно возвысил грудной свой голос Юрий Сергеевич. – Это же обман! Низко, недостойно!
– Юра, что ты!
– Вот теперь Юра, а то все был Николай Алексеевич. Слушал я его в Вечном городе. Только сам он, видно, не вечный. В детство-юность начал впадать. Статуэточки, стишочки – маразматические синдромы!
– Юра, прекрати!
– Нет, я просто не могу прекратить. Оказывается, я изменился! Меня не разглядели! За барона или рыцаря, в самом деле приняли! Но в ответ на подлинно рыцарское отношение на меня и моих родителей совершается покушение! Да, да, покушение с целью отравления, на какое решилась Катерина Измайлова!
– Какая начитанность! Может быть, ты помнишь и купца, на которого покушалась Катерина Измайлова? Не найдется ли общих черт? Как же я была слепа! И как ты можешь осуждать такого человека, как академик Анисимов? Говорить об отраве… Знайте же, что все искусственные кушанья сделаны из молока. Честное слово!
– Из молока? – удивился Сергей Федорович. – Чудно! А я думал – баранина.
– Из казеина, полученного из отходов молочного завода. Словом, творожные изделия. И не из чего огород городить.
– Блевать – по-твоему, огород городить? Хороши творожные изделия, если от них рвота! Впрочем, всем известны отравления плохим творогом. Напрашивается вывод, что твой старец в своей лаборатории за государственный счет творог портит. И наживает научное имя.
Юрий Сергеевич уже не владел собой. Глубоко уязвленный интересом жены к пожилому академику, он ненавидел и самого Анисимова, и его дело, не отдавая себе отчета в словах, которые вырвались у него и за которые он краснел бы в другое время.
Аэлита тоже была возбуждена выше всякой меры.
– Молчи! – воскликнула она. – Ты не смеешь так говорить! Кто ты в сравнении с ним?!
– «Ведь я червяк в сравненьи с ним, с лицом таким, с его сиятельством
Вернулась Клеопатра Петровна.
– Я думала, умру. Какой ужас! Неужели у нас не могут справиться с сельским хозяйством? Куда смотрят правительство, партия?
– Правительство и партия всячески поддерживают начинания академика Анисимова.
– Я не знаю, что там думают наверху, не мое это дело. Там умеют заботиться о нас. Но в моем доме этой гадости никогда не будет.
– А как же, – согласился сразу Сергей Федорович.
– Не знаю, не знаю, как и кто поддерживает эти происки с искусственной пищей, которые могут просто подорвать устои нашего сельского хозяйства, – важно заявил Юрий Сергеевич. – Стоит только понадеяться на этот творог… и прикрыть все земледелие.
– Никто этого не добивается. Искусственная пища нужна в первую очередь народам, у которых нет сельскохозяйственных продуктов в достаточном количестве. Это резерв науки, необходимый человечеству.
– Оставим высшую материю высшим инстанциям, что же касается нашей маленькой семьи, то не вздумай накормить подобной гадостью сына, – пытался снизить накал спора Юрий Сергеевич. – Кстати, что за разговоры о работе в институте академика Анисимова? Ты что, не знаешь порядка? После окончания института три года обязана отработать по распределению.
– Николай Алексеевич заверил, что договорится с министром.
– С министром? – снисходительно переспросил Юрий Сергеевич. – Если министр будет заниматься такими, с позволения сказать, делишками, наша химическая промышленность встанет.
– Напротив, она займется изготовлением искусственной пищи в широком масштабе, создаст пищевую индустрию, станет кормить голодающие страны, увеличит наш экспорт.
Юрий Сергеевич махнул рукой в знак того, что не хочет продолжать перепалки:
– В битве врагов побеждает сильнейший. В споре друзей уступает мудрейший.– Остается решить, что это было: битва или спор? – запальчиво спросила Аэлита, но ей никто не ответил.
Глава девятая. Осколки
В семье Мелховых появилась трещина, не появилась, а проявилась теперь, существуя уже давно.
Аэлита теперь ужасалась, как могла она попасть девчонкой в эту семью, в которой с самого начала почувствовала себя чужой, боясь в этом признаться.
И трещина начала углубляться.
Юрий Сергеевич с отчаянием убеждался, как отдаляется от него Аэлита. Она стала пропадать вечерами, посещала концерты, бывала в театрах. Юрию Сергеевичу не требовалось спрашивать, с кем она развлекалась. Конечно, с ним, с этим «престарелым сатиром», как мысленно называл он еще недавно так уважаемого им академика. Но Анисимов отнимал у Мелхова самое дорогое, принадлежащее только ему одному, – жену. И самым оскорбительным здесь было то, что ведь этот пожилой человек не мог сравниться с Мелховым ни в возрасте, ни в наружности, наконец!.. И все же…