Собрание сочинений в одном томе

Высоцкий Владимир Семенович

«Там были генеральши, были жены офицеров…»

Там были генеральши, были жены офицеров И старшины-сверхсрочника жена. Там хлопало шампанское, там булькала мадера, Вину от водки тесно было, водке — от вина. Прошла пора, чтоб вешаться, прошла пора стреляться, Пришла пора спокойная — как паиньки сидим. Сегодня пусть начальницы вовсю повеселятся, А завтра мы начальников вовсю повеселим. <1964>

«Есть у всех: у дураков…»

Есть у всех: у дураков И у просто жителей Средь небес и облаков Ангелы-хранители. То же имя, что и вам, Ангелам присвоено: Если, скажем, я — Иван, Значит, он — святой Иван. У меня есть друг, мозгуем: Мы с Николкой всё вдвоем — Мы на пару с ним воруем И на пару водку пьем. Я дрожал, а он ходил, Не дрожа нисколечко, — Видно, очень Бог любил Николай

Угодничка. После дня тяжелого, Ох, завидовал я как: Твой святой Никола — во! Ну а мой Иван — дурак! Я придумал ход такой, Чтоб заране причитать: Мне ж до Бога — далеко, А ему — рукой подать. А недавно снилось мне, И теперь мне кажется: Николай Угодник — не, А Иван мой — пьяница. Но вчера патруль накрыл И меня, и Коленьку — Видно, мой-то соблазнил Николай Угодника. Вот сиди и ожидай — Вдруг вы протрезвеете. Хоть пошли бы к Богу в рай — Это ж вы умеете. Нет! Надежды нет на вас, Сами уж отвертимся, На похмелку пейте квас, — Мы на вас не сердимся. <1965>

«Смех, веселье, радость…»

Смех, веселье, радость — У него все было, Но, как говорится, жадность Фраера сгубила… У него — и то и се, А ему — все мало! Ну, так и накрылось все, Ничего не стало. <1965>

«Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог…»

Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог — Кто считал, кто считал!.. Сообщается в сводках Информбюро Лишь про то, сколько враг потерял. Но не думай, что мы обошлись без потерь — Просто так, просто так… Видишь — в поле застыл, как подстреленный зверь, Весь в огне, искалеченный танк! Где ты, Валя Петров? — что за глупый вопрос? Ты закрыл своим танком брешь. Ну а в сводках прочтем: враг потери понес, Ну а мы — на исходный рубеж. 1965

«Вот и кончился процесс…»

Вот и кончился процесс, Не слыхать овацию — Без оваций всё и без Права на кассацию. Изругали в пух и прах, — И статья удобная: С поражением в правах И тому подобное. Посмотреть продукцию: Что в ней там за трещина, Контр— ли революция, Анти— ли советчина? Но сказали твердо: «Нет! Чтоб ни грамма гласности!» Сам все знает Комитет Нашей Безопасности. Кто кричит: «Ну то-то же! Поделом, нахлебники! Так-то, перевертыши! Эдак-то, наследники!» «Жили, — скажут, — татями! Сколько злобы в бестиях!» — Прочитав с цитатами Две статьи в «Известиях». А кто кинет втихаря Клич про конституцию, «Что ж, — друзьям шепнет, — зазря Мёрли в революцию?!.» — По парадным, по углам Чуть повольнодумствуют: «Снова — к старым временам…» — И опять пойдут в уют. А Гуревич говорит: «Непонятно, кто хитрей? Как же он — антисемит, Если друг его — еврей? Может быть, он даже был Мужества немалого! Шверубович-то сменил Имя на Качалова…» Если это, так сказать, «Злобные пародии», — Почему бы не издать Их у нас на Родине? И на том поставьте крест! Ишь, умы колышутся! В лагерях свободных мест Поискать — отыщутся. Есть Совет — они сидят, — Чтоб «сидели» с пользою, На счету у них лежат Суммы грандиозные, Пусть они получат враз — Крупный куш обломится, И валютный наш запас Оченно пополнится. <1966>

«Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место…»

Экспресс Москва — Варшава, тринадцатое место, — В приметы я не верю — приметы ни при чем: Ведь я всего до Минска, майор — всего до Бреста, Толкуем мы с майором, и каждый — о своем. Я ему про свои неполадки, Но ему незнакома печаль: Материально — он в полном порядке, А морально… Плевать на мораль! Майор неразговорчив — кончал войну солдатом, — Но я ему от сердца — и потеплел майор. Но через час мы оба пошли ругаться матом, И получился очень конкретный разговор. Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает, Что снова под Берлином еще на целый год: Ему без этих немцев своих забот хватает, — Хотя бы воевали, а то — наоборот… Майор сентиментален — не выдержали нервы: Жена ведь провожала, — я с нею говорил. Майор сказал мне после: «Сейчас не сорок первый, А я — поверишь, парень! — как снова пережил». 1966

«Я — летчик, я — истребитель…»

Я — летчик, я — истребитель, Вылетов шесть на дню. Хотите,

о «мессершмитте», О двух «фокке-вульфах» — хотите?.. Ладно, повременю. Сейчас эскадрилья тяжелых — девятка Уходит в ночной полет. Ну а теперь я начну по порядку, Зачем забегать вперед? Я ложь отличаю от были — Положено мне различать. Мы Брест сегодня отбили. Вчера же мы Брест бомбили, А в Бресте — дом мой и мать. Мы сопровождали тяжелых девятку — Свои свой же город бомбят! Но… видите, я не могу по порядку, Опять забегаю назад. Теряю я голову редко: Я — ас, но внизу же Брест! Один так и содит в отметку!.. Я чуть не нажал на гашетку, Случайно поймав его в крест. Но вот отбомбилась тяжелых девятка, Внизу все, как надо, идет. Все было, как надо, и скоро посадка, А я забегаю вперед. Я — летчик, я — истребитель, Со мною случилась беда, Я ночью летал в прикрытье, Хотите, еще пошлите, Но — чтобы не знать, куда. <1967>

«А меня тут узнают…»

А меня тут узнают — Ходят мимо и поют, За мое здоровье пьют андоксин. Я же славы не люблю — Целый день лежу и сплю, Спросят: «Что с тобой?» — леплю: так, мол, сплин. А ко мне тут пристают: Почему, мол, ты-то тут, — Ты ведь был для нас статут и пример! Что же им ответить мне? — Мол, ударился во сне, Мол, влияние извне, лик химер… <1967>

«Что сегодня мне суды и заседанья…»

Что сегодня мне суды и заседанья — Мчусь галопом, закусивши удила: У меня приехал друг из Магадана — Так какие же тут могут быть дела! Он привез мне про колымскую столицу небылицы, — Ох, чего-то порасскажет он под водку мне в охотку! — Может, даже прослезится долгожданная девица — Комом в горле ей рассказы про Чукотку. Не начну сегодня нового романа, Плюнь в лицо от злости — только вытрусь я: У меня не каждый день из Магадана Приезжают мои лучшие друзья. Спросит он меня, конечно, как ребятки, — всё в порядке! — И предложит рюмку водки без опаски — я в завязке. А потом споем на пару — ну конечно, дай гитару! — «Две гитары», или нет — две новых сказки. Не уйду — пускай решит, что прогадала, — Ну и что же, что она его ждала: У меня приехал друг из Магадана — Попрошу не намекать, — что за дела! Он приехал не на день — он все успеет, — он умеет! — У него на двадцать дней командировка — правда, ловко? Он посмотрит все хоккеи — поболеет, похудеет, — У него к большому старту подготовка. Он стихов привез небось — два чемодана, — Хорошо, что есть кому его встречать! У меня приехал друг из Магадана, — Хорошо, что есть откуда приезжать! 1966

«День-деньской я с тобой, за тобой…»

День-деньской я с тобой, за тобой — Будто только одна забота, Будто выследил главное что-то — То, что снимет тоску как рукой. Это глупо — ведь кто я такой?! Ждать меня — никакого резона. Тебе нужен другой и — покой, А со мной — неспокойно, бессонно. Сколько лет ходу нет — в чем секрет? Может, я невезучий — не знаю! Как бродяга гуляю по маю, И прохода мне нет от примет. Может быть, наложили запрет? Я на каждом шагу спотыкаюсь: Видно, сколько шагов — столько бед, — Вот узнаю, в чем дело, — покаюсь. Зима 1966/67

«Подымайте руки…»

Подымайте руки, в урны суйте Бюллетени, даже не читав, — Помереть от скуки! Голосуйте, Только, чур, меня не приплюсуйте: Я не разделяю ваш устав! <1967>

ЗАБЫЛИ

Икона висит у них в левом углу — Наверно, они молокане, — Лежит мешковина у них на полу, Затоптанная каблуками. Кровати да стол — вот и весь их уют, — И две — в прошлом винные — бочки, — Я словно попал в инвалидный приют — Прохожий в крахмальной сорочке. Мне дали вино — и откуда оно! — На рубль — два здоровых кувшина, — А дед — инвалид без зубов и без ног — Глядел мне просительно в спину. «Желаю удачи!» — сказал я ему. «Какая там на хрен удача!» Мы выпили с ним, посидели в дыму, — И начал он сразу, и начал!.. «А что, — говорит, — мне дала эта власть За зубы мои и за ноги! А дел — до черта, — напиваешься всласть — И роешь культями дороги. Эх, были бы ноги — я б больше успел, Обил бы я больше порогов! Да толку, я думаю, — дед просипел, — Да толку б и было немного». «Что надобно, дед?» — я спросил старика. «А надобно самую малость: Чтоб — бог с ним, с ЦК, — но хотя бы ЧК Судьбою интересовалась…» <1967>