Собрание сочинений в пяти томах. 1. Парижачьи

Зданевич Илья Михайлович

Он останется здесь пока щеголь или купчиха не вернутся. Завтрак — черт с ним с завтраком. Домой ехать немыслимо, в эти комнаты, где он только что бросал на пол кучи галстуков, платков и воротников.

Он поднялся выше в комнаты щеголя. Улегшись на оттоманке, он предался вновь размышлениям. Но это были не размышления. Это был панический страх, ужас перед минутой искренности, мольба о возвращении в рамки условностей и догмы. Но догма возвращала его в лоно церкви отвращая его от всех его ересей. И бесполезно ворочался он с бока на бок, проклиная себя, переваливая мысли, потом встал и усевшись за стол стал сочинять

какое-то духовное наставление от которого голова его еще более разболелась.

13.03

Кожух в своей новой машине в обществе щеголя остановился у ресторана, пролетев лес, грузный огромный мощный воплощавший величие и силу. Кожух дал сойти щеголю, взбежавшему по ступеням и исчезнувшему в глубине, где он надеялся найти кого нибудь из своих и отдохнуть в этой обстановке от угроз и давлений кожуха. Кожух хотел отвести свою машину, когда он заметил торпедо своей жены. Настроенный к встрече с ней после всех этих рассуждений он бросился к машине. Но машина остановилась и из нее вышла не его жена, а швея. Ах да, он слышал что они обменялись машинами.

Кожух поздоровался со швеей почти так же сухо, как встретился он со щеголем. Но не дать швее встретить щеголя было его первейшей заботой. И пользуясь тем, что щеголь был внутри машины он сказал швее: мне нужно с Вами срочно переговорить. Наша компания еще, как это ни странно не собралась. Разговор наш коснется отчасти и этого факта. Швея ответила быстро — я сама ищу встречи с Вами. Ваше предложение принимаю охотно.

— Мы можем сделать с вами круг по лесу и я воспользуюсь вашей машиной, чтобы не сидеть за рулем. К тому времени наши товарищи соберутся, а если не соберутся, то мы уже сможем принять меры, чтобы их собрать. (От лакея подъезжая он узнал, что его жена и жена щеголя только что уехали).

Они поднялись в машину и уехали на восток по дорогам тянувшимся в лесу. Я должен вам задавать вопрос, дорогая швея, почему у вас машина моей жены.

Швея возмутилась.

Вы кожух стали форменным мужиком. Вы лучше сами мне ответьте на вопрос — почему Вы ведете дружбу со щеголем, когда я против этого.

— Я дружу со щеголем. Но это ведь вопрос нелепый. С ним дружат все — и ваш муж и лицедей и все наши жены, включая вас. Что тут особенного.

— Не наивничайте. Вы отлично знаете о чем я говорю. Вы покушаетесь на то, на что у вас нет никаких прав.

— Я ни на что не покушаюсь. Поверьте, что если моя дружба со щеголем внушает вам беспокойство, то неосновательно. Я никогда не хитрю. Я со щеголем встречаюсь часто, правильней встречался, но теперь это вопрос решенный и мы будем видеться реже. Я щеголем интересовался одно время, но оказался он достаточно надоедливым и неудобным и у вас нет оснований сердиться на меня. У меня много их больше.

Но сдача швее с ее фразы покоробила кожуха. Он решил расстаться со щеголем. Допустим, но с какой стати он будет уступать этой женщине. До чего трудно с ними говорить. Он решил взять свои слова обратно. Но швея говорила.

— Я готова вам поверить, хотя обстоятельства настолько запутаны в наших отношениях, что я уже не верю ни одному слову, хотя бы и правдивому, потому что и правдивые слова запутывают все и ставят наоборот недостойным доверия. Меня удивляет при этом то, что щеголь стал предметом внимания не только вашим, но и вашей жены. Сегодня утром она пришла

в такое волнение узнав о том, что щеголь должен встретиться с умницей, что отказалась ехать к умнице в этой машине и попросила меня уступить ей ту мою закрытую — вот вам и объяснение почему у меня машина вашей жены.

Кожух не был способен к оценке того, что он слышал. Заявление швеи опиралось на доказательство, в котором не было никакого доказательства, но это он пропустил и принял самую теорему. Как щеголь отнимает у него жену не только косвенно, но и прямо.

— Не может быть, вскричал он.

— То есть что не может быть, переспросила швея. То, что я вам сообщаю. Ну конечно, это обычная история. Муж ничего не знает о том что делает жена, жена ничего не знает о делах мужа. Я охотно думаю, что это вернее, чем если бы предположить что вы с лебядью в заговоре против меня. И при этом оба вторгаются в дело, которое, по существу, для вас должно быть заказано.

— Вы убеждены в том, что сказали?

— Стыдитесь кожух, ведь вы не судебный следователь. Я говорю с вами не в качестве свидетельницы, а как истица, и если вам мои заявления оказываются впрок то пожалуйста не требуйте от меня никаких дополнений, которые сообщать не буду. То что я сказала, сказала, чтобы вы знали почему у меня машина вашей жены.

Они замолчали. У швеи прошел всякий пыл.

Она очень реально расценивала обстановку и была убеждена твердо, что ни волнения, ни дискуссии с кожухом на тему о щеголе не дадут благоприятных результатов. Достаточно пока все выяснить, а там посмотрим. И потом кожух не лицедей и не наоборот и не вовсе и тут нечего делать со всеми теми комбинациями, которые вот и не как.

И потом она не могла не любоваться мужчиной, который сидел рядом с ней. Этот беспомощный силач казался ей необычайным. Она привыкла его видеть в обстановке его конторы, его дел, его деятельности и он тогда ей казался мужланом, верзилой, грубым и противным. Но беспомощность, которую обнаруживал сейчас этот верзила и верлиока делала его другим. Он сидел к ней в полуоборот, бросив на колени свои огромные ручищи и рассеянно глядел вперед своими глазами такого же цвета как и поля его шляпы.

Зачем было ей продолжать словопрения восле того, что уже было сказано. Очевидно, что слова о лебяди превосходно задели кожуха. Но теперь довольно. И сразу щеголь куда то испарился, улетучился, исчез. Она уже больше не думала о нем. Перед ней сидел мужчина, которого она пристально рассматривала.

Кожух молчал. Разоблачение швеи было совершенно невероятным. Щеголь, ничтожный щеголь, изображавший влюбленного, крутил с его женой. Но тут действительно было от чего негодовать. Что ему делать? Как ему выйти из этого проклятого друга [18] .

На кого сердиться, кому грозить с кем расправляться, на кого обрушиться, кому досадить, наказать, привести к одному знаменателю и разделить на два?

Кроме этих соображений сентиментального порядка, что ему делать. Где был центр тяжести. Он пытался опереться на то те то другие мысли и всякий раз падал.

18

Так в тексте. Автор сначала написал “круга”, а затем исправил на “друга”.