Собрание сочинений в семи томах. Том 4. Пьесы

Чапек Карел

Крюг(преграждает ему путь). Этого вы не сделаете, маршал.

Маршал. Как? У меня нет права на собственную жизнь?

Крюг. Нет, ваше превосходительство. Прежде надо кончить войну.

Маршал. Может быть, вы и правы, молодой человек. Аннета, он достойный юноша, но слишком рассудителен и никогда не совершит ничего великого…

Дочь. Итак, отец… (Подает ему телефонную трубку.)

Маршал(отталкивая трубку). Нет, детка. Не хочу и не могу. Мне больше незачем жить…

Дочь. Прошу тебя, отец! Прошу ради всех больных этой болезнью.

Маршал. Ради всех больных!.. Ты права, Аннета, ведь есть еще другие. Нас, больных белой болезнью — миллионы! Да, я должен быть с ними. Гляди, весь мир, гляди, вот стоит… Маршал прокаженных! Он уже не во главе войск: он во главе смердящей, больной толпы. С дороги, с дороги! Шагаем мы, прокаженные!

С нами справедливость, ибо мы больны и хотим только милосердия… Дай сюда, Аннета. (Берет трубку.) Алло, доктор… Да, это я. Да, да, я же сказал, да. Хорошо, спасибо. (Вешает трубку.) Ну вот и решено. Через несколько минут он будет здесь.

Дочь. Слава богу! (Плачет от радости.) Я так рада, отец… Так рада, Павел!..

Маршал(гладит ее по голове). Ну, ну, поди ко мне… Еще не сторонишься меня? Мы уедем с тобой отсюда… потом, когда будет мир.

Дочь. Когда ты поправишься.

Маршал. Да, когда мы все поправимся. И когда я все приведу в порядок. Это будет нелегко, Павел… Скорей бы пришел этот доктор… Надо прекратить наступление на фронте и уведомить все правительства… (Берет с письменного стола свои приказы и рвет их в клочки.) А жаль… Это была бы величайшая из войн!

Дочь. Войны больше не будет, отец. После того как ты распустишь свою величайшую в мире армию…

Маршал. А это была отличная армия, детка. Ты даже не представляешь себе, какая это была великолепная армия! Я посвятил ей двадцать лет…

Крюг. А теперь вы посвятите себя делу мира. Скажете людям, что всевышний внушил вам это…

Маршал. Бог… Если бы я знал, что такова действительно воля бога… Ведь это тоже было бы повеление свыше, Павел?

Крюг. Да, и великое.

Маршал. И не из легких, я знаю. Мне знаком дипломатический мир. Но если я проживу еще несколько лет… Человек на многое способен, когда уверен, что получил повеление от бога. Мир… Всевышний хочет, чтобы я стал миротворцем… Аннета, произнеси эту фразу вслух, чтобы я слышал, как звучит…

Дочь. Всевышний хочет, чтобы ты был миротворцем, отец.

Маршал. Право, звучит неплохо. Это была бы великая миссия, а, Аннета? Победить белую болезнь на земле — уже само по себе… грандиозная победа, а? Быть миротворцем… И наш народ стал бы первым среди всех остальных!.. Правда, это будет не легко, но если я останусь жив… Если такова воля божья… Так где же этот доктор, Аннета? Где доктор?

Занавес

Картина третья

Улица. Толпа с флагами. Песни и возгласы: «Да здравствует маршал!», «Да здравствует война!», «Слава маршалу!».

Сын из первого акта. Ну-ка, все разом: «Да здрав-ству-ет вой-на!»

Толпа. Да здравствует война!

Сын. Нас ведет маршал!

Толпа. Нас ведет маршал!

Сын. Да здравствует маршал!

Толпа. Маршал! Маршал!

За сценой гудки автомобиля, который не может пробиться сквозь толпу.

Гален(выбегает с чемоданчиком в руке). Доберусь пешком… Разрешите пройти. Разрешите, прошу вас. Я спешу… меня ждут…

Сын. Гражданин, кричите с нами: «Да здравствует маршал! Да здравствует война!»

Гален. Нет, только не война! Войны не надо! Войны не должно быть!

Возгласы: «Что он сказал?..», «Изменник! Трус.!.», «Бей его!».

Должен быть мир! Пустите меня… Я иду к маршалу.

Возгласы: «Он оскорбляет маршала!», «На фонарь его!..», «Смерть ему!». Возбужденная толпа смыкается вокруг Галена . Свалка. Толпа расступается. На земле Гален и его чемоданчик.

Сын(пинает Галена ногой). Вставай, сволочь! Проваливай, а то…

Один из толпы(наклоняясь к неподвижному Галену). Стойте, граждане! Он уже мертвый.

Сын. Одним изменником меньше. Слава маршалу!

Толпа. Да здравствует маршал! Да здравствует маршал! Марша-ал! Марша-ал!

Сын (открывает чемоданчик). Гляньте-ка, это был какой-то лекарь! (Бросает склянки с медикаментами на землю и топчет их ногами.) Та-ак! Да здравствует война! Да здравствует маршал!

Толпа с криками: «Маршал!», «Маршал!», «Да здравствует маршал!» — устремляется дальше.

Занавес

Мать [86]

Предисловие

Идею

этой пьесы подсказала автору его жена, материал для нее дало переживаемое нами время, а непосредственным толчком к написанию послужила иллюстрация, изображающая вдову, которая стоит на коленях среди поля сражения на одном из теперешних театров войны. Пьеса как будто не нуждается в каких-либо предварительных пояснениях. Автор просит только, чтобы мертвых, собирающихся вокруг матери, изображали на сцене не в виде страшных привидений, а как простых и добрых живых людей: в привычной домашней обстановке, при свете уютной лампы они ведут себя самым обыкновенным образом. Они точь-в-точь такие же, какими были при жизни, потому что такими навсегда остались для матери; разница лишь в том, что она не может больше дотронуться до них рукою, да еще, пожалуй, в том, что они производят немного меньше шума, чем мы, живые.

86

Замысел пьесы, в которой мертвые должны были действовать на сцене подобно живым, возник у Чапека, согласно свидетельству его друга, писателя Франтишека Лангера, вскоре после написания «Адама-творца». Однако он не был осуществлен.

В конце июня 1937 года, во время пребывания во Франции Ольга Шайнпфлюгова в автобусе поделилась с мужем идеей новой пьесы: «Это было представление о матери в стране, на которую напал неприятель. Мать хочет спасти сына от войны. Когда она видит, что родина в самом деле находится под угрозой, то сама посылает сына на войну, хотя воспитывала его в отвращении к ней» [«Cesk'e slovo», 13. 2. 1938.]. К. Чапек попросил жену уступить сюжет. 13 ноября 1937 года в газете «Лидове новины» была опубликована фотография с подписью «Женщина из Лериды», изображавшая испанку, которая плачет над трупом сына. Фотография стала последним толчком для кристаллизации замысла. Чапек так комментировал его: «При конфронтации женщины с войной оказывается, что основное послание женщины не имеет ничего общего с войной.

И так возникает конфликт между мужчиной, который должен за что-то жить и умирать, и женщиной, которая защищает жизнь и которую — в ее детях — по частям убивают.

Конфликт между жизненным посланием женщин и мужчин» [«Cesk'e slovo», 13. 2. 1938.].

Объясняя жене, почему он оставляет погибших персонажей на сцене, писатель говорил: «Я думаю, что тот, кто погиб за что-то порядочное, не умирает и не исчезает, что он продолжает оставаться здесь, среди нас, своей нравственной ценностью или делом, которое он совершил […] я еще никогда не писал о мертвых […], они все время меня окружают и настаивают, упрямцы, тихо и скромно на своем. И они живые, страшно живые, полные интереса к своей стране и опасности, нависшей над ней, полные любопытства и беспокойства по поводу того, кто и как продолжает их незавершенное дело» [О. Scheinplugov'a. Cesk'y rom'an, s. 429.].

10 февраля 1938 года в журнале «Чин» было опубликовано интервью с Чапеком:

«…война в Испании имеет прямое отношение к вашей новой пьесе?»

«Это было бы сказано не совсем правильно. Испания — одна из кровоточащих ран современного мира; драма „Мать“ обобщает состояние, которое сейчас незримо владеет всей Европой; она показывает, как дорого расплачиваются обыкновенные граждане и их семьи за то, что теперь творится в мире…»

«На чьей вы стороне в пьесе?

Разрешен ли […] роковой конфликт в „Матери“?»

«Навязывать решения или указывать дорогу не входит в задачу драматурга. Я воспринимаю всех персонажей пьесы как людей благородных, которые руководствуются своими убеждениями. Оба элемента, мужской и женский, не находят и не могут найти ни примирения, ни согласия: Мать просто не понимает, хотя и смиряется; она не понимает и не соглашается с тем, чтобы люди, которых она любит, были вправе идти на смерть за свое дело.

Выражение женской точки зрения я вижу в словах Матери: „Умереть — это всякому нетрудно, а вот потерять мужа или сына…“» [К. Чапек. Об искусстве, с. 114–115.].

В этом Чапек видел «трагическую неизбежность» и «метафизическую несправедливость» [Karel Capek о sv'e hre «Matka». — «Pestr'y t'yden», 12.2.1938, № 7, s. 8.].

Интересна работа Чапека над финалом пьесы. В первоначальном варианте Мать еще до прихода Тони узнавала, что на детский сад упала бомба. Заключительная сцена выглядела так:

«Голос Тони. Мама! Мамочка, ты здесь?

Мать. Да. Иди сюда, Тони.

Тони (входит в темную комнату). Мама, ты должна идти в подвал! Прошу тебя, идем…

Мать. Подожди. Открой ставни.

Тони открывает ставни. Сероватый свет. Комната пуста, в ней только мать и Тони.

(Протягивает Тони ружье.)

Иди, Тони, ты должен идти».

В окончательном варианте борьба в душе Матери продолжается до последней минуты действия пьесы, а ее решение определено призывом женского голоса по радио, сообщающего о гибели школьников во время бомбардировки деревни Борга, и выражено единственным словом: «Иди!»

Премьера «Матери» состоялась 12 февраля 1938 года в пражском Сословном театре. Отдельной книгой пьеса была издана в том же году издательством Борового.

На русском языке пьеса впервые была напечатана в 1939 году.