Собрание сочинений в шести томах т.5
Шрифт:
Только на следующий день заметив охоту, на меня начатую (возможно, заранее подготовленную) и что намертво заказан, – я перестал гнать соплю, взбесился и поклялся не дать свинцовой пульке себя опередить.
Собственно, и не смерти я испугался, а мелькнула в башке моей бестолковой вполне нормальная мыслишка насчет того, что шобла Моловского превратит меня сначала в героя одного из своих ужасающих фильмишек, что попытают сначала изощренно, падлы, – так попытают, что буду молить избавить меня от пыток. Вида не подаю господам, безусловно следящим за мною, что мне, зайцу, известно о начале травли.
В детали входить не буду, но как-то маневрирую в толпе, в метро, на улице и в подъезде для лишения убийц момента неожиданности. И вообще, решаю живым не сдаваться. Это придало мне злой и веселой силы, это уже было моим преимуществом в травле.
Вот еще одна моя глупость: не подстраховался я, не приделал Моловскому свои заячьи уши, не посадил ему на хвост пару бывалых оперов. Уже прищучил бы монстра, обезвредил бы сволочь по-тихому и премило резвился бы на лужке с лопоухой своей зайчихой. Впрочем, на какие шиши резвился бы я? На грязные эти бабки, что ли?
Вот тут-то меня и осенило! Звоню Моловскому. Повезло. Взял, гад такой, трубку, взял. Спокоен, но, видать, предельно насторожен. Времени, мрачно втолковываю мало и у вас, и у меня. Мы оба попали. Действую вынужденно. Раз имел глупость связаться с вами и случайно, повторяю, случайно увидеть ваши дьявольские забавы, то был бы кретином, себя не подстраховав. Правильно? «Пожалуй, – отвечает. – Что дальше?»
Решаю, говорю, свалить ко всем чертям из слишком свободного нашего Отечества. Поищу несвободы в тиранической стране какого-нибудь континента. И, откровенно говоря, помолюсь в изгнании, чтобы поскорей хватанул вас рак простаты или мозга. Пока что улаживаю дела. Дней пять в городе меня не будет. Так что не охотьтесь, дайте вашим гончим дух перевести. Вам вынужденно придется отвалить мне за единственную копию больше, чем, скажем, Сукоедову, а мне вынужденно принять большие эти бабки. Жить-то, согласитесь, надо, несмотря на вампиров вроде вас. Дома меня нет и не будет. Словом, мы ведь с вами не маленькие. Вернувшись, дам знать, готовьте ровно лимон, но без всяких шуток в момент совершения моей с вами гнусной сделки. Поскольку травите вы меня, а не я вас, то я, а не вы, диктую условия встречи и обмена баш-на-баш, устраивает?..
– Вполне. Правда, странновато, что, владея такою вот уликой, вы не действуете официально.
– Лет восемь-десять назад – именно так я и действовал бы. Сегодня опасаюсь, что вы и ваши подельники подпалите ментовку вместе с этой кассетой и ментами, если, конечно, не выкупите ее у них лимона за три. Чуете разницу?
– Ваша скромность удивительна. А я ведь вас имел за полного мудака. Жду звонка, согласен…
О’кей, клюнул, выродок!!!.. Риск, что Моловский немедленно свалит вместе с кассетой, скажем, в Париж, был минимален. Только тюрьма или смерть могут помочь этим выродкам завязать с ихним нелюдским хобби. А за бугром – где это за бугром развернется он так, как в джунглях нашинского беспредела?..
Моментально организую опергруппу, вновь пожалев, что не сделал этого до первого звонка Моловскому. Задачу поставил такую: взять под контроль пути продвижения трупа господина Головина от неизвестного морга до какого-то кладбища. Если на похоронах объявится высокий, седоватый, элегантно одетый господин, слегка похожий на киновампира – сесть на хвост, определить все до одного места посещения, осторожнейше вести до дома – такая рысь вам еще не попадалась! Всё. Если же он не заявится отдать последний долг самоубийце, то придется рыскать по-иному, что увеличит ваш профит.
Я вынужден был расплатиться с ментами бабками Моловского. Своих, чистых, к сожалению, никак не хватило бы. Да и не телку же я охмурял на них в кабаке ЦДЛ, а обкладывал убийцу и садиста за его же счет.
Никогда я так не радовался, когда план мой сработал на все сто, когда узнал я адрес Моловского. Заявился, волк, на похороны – видимо, отсутствие его скомпрометировало бы. Долго вглядывался в физиономию трупа, бросил в гроб букетик, на поминках не был – свалил в берлогу, ждать моего звонка.
Конечно, неплохо было бы взять с собой пару оперов для подстраховки. Но – мало ли что? Одно дело – рисковать в одиночку, другое – рискованно подставлять друзей, а потом тащить их по своему делу. Сам, думаю, увяз – сам и выберусь. Или не выберусь. Выбраться хотелось бы не только ради себя, мудака-следака, а вовсе не сыщика.
И все ж таки, подобно Холмсу, я вынужден был махнуть свои тряпки на лохмотья знакомого одного бомжа, чтобы прохлять за поддатого бродяжку, когда начал пасти Моловского.
Возможно, мне, слегка затравленному гонщиками и хвостами, всего лишь показалось, что он скользнул по моей зачуханной фигуре, ошивавшейся во дворе, возле помойки, взглядом волчьим, исполненным охотничьего азарта и садистского интереса.
Я в тот момент мрачно размышлял о непостижимом дисбалансе Добра и Зла в наверняка готовящемся Конечном Отчете Главной Бухгалтерии Небес о итогах Жизни на Земле – как положительных, так и необъяснимо омерзительных.
Моловский зашел в подъезд. И, усмехнувшись, ринулся я умножать зло, ибо не имел в тот момент под рукой более благородного материала для дорожного покрытия пути к добру.
«Не шуметь, шепчу, ни звука, открывайте дверь и быстро проходите в квартиру, вот кассета, другого пути у вас нет!»
Кассету я тыкнул в его свободную руку. Другой он уже вставил ключ в замок бронированной своей двери. Ствол «вальтера» я ему упер в левую лопатку.
И вот мы оказались в квартире. Он не вертухался, ведь кое у кого из этих уродов нет не только души, но и нервов. Наоборот, как ни в чем не бывало предложил жахнуть коньяку.
С талантливым врагом, говорит, и поболтать приятно… Да-а, промахнулся я, имея вас за мудака. Вот ужо отблагодарю я одного своего приятеля за рекомендацию, непременно отблагодарю знатока ментовских кадров, так отблагодарю, как ему никогда не снилось…
Тут я не выдержал. Да и руки у меня были окончательно развязаны полной безвыходностью моего, да и его положения. Врезал пропадлине в скулу для разрядки чудовищного своего почти недельного напряга. Сорвал на нем зло за свою глупость, за все мудацкие ошибки. Естественно, я его вырубил, потом заключил в наручники. Потом не спеша разобрался что к чему в шикарном баре. Глотнул коньяку, укрепляя в себе желание поступить так, как задумал. Вызову, думаю, еще не продавшихся ментов, отдам зверя в руки Закона, ну и сам расколюсь на все щепки.