Собрание сочинений в шести томах т.5
Шрифт:
И вот вам бухгалтерский отчет тускловатой очевидности всего моего существования, который не плод шибкофренической фантазии, а как раз вышеподмеченное наоборот. И не надо, не надо наводить лимит на последнее мое непредвзятое слово на показательном процессе, ибо нахожусь, не забывайте, в экспериментальной кондиции главного расколовшегося свидетеля обвинения, взятого высшей властью под защиту закона.
Кроме того, юриспруденция перестроечных наших дней обязана произвести за счет госбюджета коренную перелицовку внешности Бульд-Озерова для пущей подстраховки его личности от всех видов мстительного мочилова со стороны многих врагов и преследователей, размножающихся в геометрической прогрессии.
В настоящий момент последнего своего слова во всеуслышание хочу потребовать у лиц, ответственных за эту операцию, чтоб вышел я из хирургии человеком с внешностью, нисколько не бросающейся в глаза влиятельных мстителей за мою правду, а также всевидящих и всеслышащих ихних агентов.
Кроме того, прошу всех вас высказать свою добрую волю по поводу изменения моего голоса с тенора, хотелось бы, на неопознаваемый бас, но не выше знаменитого певца Разин-Баумана, полукровки вроде меня из-за своей мамаши. И если только растатуировка возможна, непременно пусть заменят некоторые мои интимные особые приметы на какие-нибудь другие, чтоб, например, не очень-то они бросались в глаза любопытным людям при рассматривании бледно-синей анекдот-татуировки глупой юности школьной любви. Намекаю на яркость заглавных русских букв Г В С С, ненавязчиво затем превращающихся в пронзительное чаяние широких масс трудящихся: гениталии всех стран, соединяйтесь!.. ах, память, память… светлый день общего прогула… как сейчас вижу, сочинил первомайский тот призыв отличник Владик Заяц… потом накалывает он его в поте лица всему мужскому составу нашего класса, размешавшему сажу подметок совместной своей мочой на глазах у некоторых молодых да ранних девчонок…
Я это к тому, что зачем же, спрашивается, важному свидетелю гореть в своей изгнаннической койке из-за подобных пустяков и обрекать себя на произвол, как говорится, всякого мудаковатого случая? Я ведь далеко не дебил, вроде Чау-Чаушеску, как любил называть Мао этого махрового врага и садиста румынского народа. Агентом в любой момент может оказаться якобы случайная, а на самом-то деле умело подсунутая в твой адрес вертлявенькая дамочка перводревней профессии или, что еще хуже, кругловатое, давно не бритое лицо глубоко чуждой ориентировки из входящей в моду садомской группировки пассивных пидарасов.
И вот представьте: я засекречен вашей программой защиты, очень хорошо, если не отлично. Кадримся, затем сдергиваю брючата – и все, нет свидетеля обвинения, хана вашему судебному эксперименту, накрылась дубовой крышкой гроба еще одна важная для народа перспектива перестройки суда и следствия.
Прилагаю к этим просьбам, требованиям и наводящим замечаниям подробный перечень средств, необходимых для запутывания следов и новых жизненных путей такого важно-го свидетеля обвинения, как я, стоящий и одновременно сидящий тут перед всеми вами Бульд-Озеров.
Поэтому, а также считаясь с обеденным запросом желудка и остальной моей психики, прошу объявить перерыв до завтрашнего дня, чтобы привести в порядок соображения, привносящие ясность в провалы преступного пути, по которому успешно шагал вплоть до захомутания в чалму. Не забудем про консультации с юриспруденцией, ведущей злободневный присяжно-контрольный опыт в целях поддержки дальнейшей криминализации нашей страны, которая, если по-прежнему верить тухловатой диалектике Ленина, сама себя непременно обязана уничтожить.
И – не перебивать, не перебивать недобитое мое последнее слово! Оно, если хотите знать, не о стране будущего моего проживания, а об интенсификации окружающей коррупции и охвате программой защиты от таковой всей демографии рождаемости и смертности Отчизны, исторически оставшейся в наличии на душу населения. А оно – оно, смею вас уверить, на пару шей и даже крупов еще обгонит американскую коррупцию, включая мафию и другие ихние сошиал эбьюзы… но не бить, прошу вас, не бить и ради бога не скручивать…
Насильно, как видите, уволакиваемый псами-рыцарями в белых халатах на перерыв, временно прерываю передовую процессуальность данного последнего слова строкою Александра Блока, некогда завещанного коммунистам и беспартийным: узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном то ли щита, то ли меча, то ли полумесяца, то ли красного креста – хрен его знает, чего именно.
Как бы то ни было, спасибо, Ваша Честь, за удовлетворение законного запроса подсудимого, исходя из самых насущных прав человека. Одновременно прошу учесть, что Бульд-Озеров не рявкает, а официально выносит свой свежезаконный гражданский протест: руки прочь от присяжного заседательства выстраданного правосудия нашего времени… руки, сурово, но сдержанно говорю я, – руки прочь, исторически непрерывно друг друга обмывающие свежей кровью трудового народа, хотя Анпилова мы с вами тоже в гробу видали… до свиданья, друг мой, прокурор, до свиданья и ты, брат, защитник молчаливый, но высокооплачиваемый за счет военного бюджета, наша встреча впереди… я плачу, я плачу, если верить выражению народного романса наших дней.
2
А теперь сообщаю в плане возобновления прерванного судебного заседания, что зверски был избиваем подосланными к диагнозу моей ошибкофрении единомышленниками врагов, на которых эксклюзивно показывал, показываю и показывать буду в перевязанном бинтами виде и сквозь дыры, что оставлены в повязке лица для отверстий уха, горла, носа и глаз ради пущей моей неузнаваемости. Это последнее слово не задушишь, повторяю, не убьешь, как сопротивлялся насилию, так и не собираюсь помалкивать, подобно Льву Толстому, вынужденному и аз себе воздать не под колесами поезда, следуя туда же за Анной Карениной, а всего лишь в одинокой койке и на руках начальника полустанка Архипово, отчего на душе у меня остается одно горькое сальдо не в баланс расходоприходу.
До сих пор недоумеваю: почему это меня дернули вдруг, как вы тут не только не лечите, а еще и утверждаете, из совместного предприятия «Базедов и дочери», если никогда я ничего не растрачивал у этих сволочей? – где же логика? Таковая отсутствует, ибо не наблюдается, и наоборот. Просто меня взяли на повышение в Шереметьево, ставшее основны-ми воздушными воротами высокодоходного нашего импорта-экспорта, тогда как все ихнее начальство таможни внезапно посадили, даже не дав попрощаться с подстольнокабинетными шлюхами, не говоря уж о женах. Впрочем, оно, начальство, часто меняло свои кресла то на подсудимые доски скамей, то поднималось все выше и выше, чтоб слететь оттуда еще ниже, чем находилось, согласно формуле аз возданного возмездия, с пользой для людей введенной задолго до смертельного случая с тем же Львом Толстым.
Короче, продолжаю: новое начальство, как и положено, следуя новой метле, долго смотрит мне в глаза, активно внушая нужный инструктаж, точней, явную дает установку на служебное зло:
– Как хорошо проверенному человеку доверяем тебе, Озеров, важный пост ведущего сотрудника, обмозгованно и смело принимающего неформальные – залупи себе это на носу – решения на посту ответственного контролера смены, исключительно в плане реалистически ясного взгляда на жепепенака. Тебе известно, что это за зверь?