Собрание сочинений в трех томах (Том 2, Повести)
Шрифт:
Мать испугалась, увидев кровь:
– Егор! Что случилось?
– Да ничего. Поцарапался.
– А ну, покажи! Дай-ка я тебе завяжу. А ты слыхал? Корова наша пришла.
– Слыхал. Трофим сейчас был здесь, сказал.
– Только Буян не вернулся. Вишь, заболел в пути, прирезать пришлось. Жалко, хороший был бык. Да две телочки пропали... А так все пришли... Рыжонка меня все нюхала, нюхала, а потом как лизнет...
– У нее дрогнул голос - Как лизнет прямо в лицо! Узнала!.. Ах ты, матушка моя!.. Да
Но дядя Егор махнул рукой и прохрипел:
– Что мне радоваться? Сижу, как чурбан, целыми днями, один шагу ступить не могу. Радоваться! Живу, только людям мешаю!
Вечером, когда все угомонились на деревне, Трофимова мать пришла к Груниной матери. Груня чистила картошку на ужин и слышала разговор.
– Что делать с Егором? Посоветуй!
– сказала мать Трофима.
– Горюет, скучает шибко.
– Да ведь заскучаешь!
– ответила Грунина мать.
– От всего мира отрезанный. Дело ему найти надо. Работу какую-нибудь.
– А что слепой сделает?
– А вот подумать надо... Подожди, я к нему своего мужика пошлю.
– Да я его сама к твоему мужику направлю. Может, решат что-нибудь.
Дядя Егор и председатель встретились посреди улицы. Трофим держал отца за руку.
– Это ты, Касаткин?
– Я, Егор. Ко мне, что ли?
– К тебе. Давай поговорим. Просьба у меня...
Они все втроем уселись на бревне.
– Вот какое дело-то, Касаткин. Не могу я больше без пользы колхозный хлеб есть. Не могу, совесть мне не позволяет... Не найдется ли мне какой работы?
– Ну что ж! Раз совесть не позволяет, берись за дело. Я уж о тебе думал. А работы - как же нет? Работы сколько хочешь! Корзинки умеешь плести?
– Да плел когда-то. Только бы прутьев нарезать - сплету небось.
– Корзинки нужны. Крошни. А прежде всего веревки нужны... Ты веревки вил когда-нибудь?
– Не вил. Но попробовать можно. Люди вьют - может, и я совью.
– Веревки нужны, вожжи, супони... Лошадей у нас теперь прибавилось двух из Шатилова прислали да двух из Корешков. Сбруя нужна. Тяжи нужны... А рук не хватает. Вот бы ты нас выручил!
Дядя Егор заметно оживился, приподнял голову, и даже лицо его как-то посветлело:
– Сделаю. Присылай льну.
– Ну вот и ладно. А насчет прутьев - не беспокойся. У нас в колхозе расторопная бригада есть. Скажу бригадиру - так они тебе целый воз прутьев нарежут!
С этого дня у Груни появилась еще одна забота - резать ивовые прутья и таскать их дяде Егору.
За прутьями они пошли в пасмурный день, когда сено разваливать было нельзя.
Груня и Стенька резали вдвоем - одна держала, другая подсекала ножом. Приходилось им лазить в гущу лозняка, с веток им на голову падали крупные холодные капли и проскальзывали за ворот.
Ромашка резал один, в стороне, - резал молча, усердно. Он всегда был молчалив и усерден в работе. А Женька балагурил.
Он кричал, что нашел гнездо с птицей, а никакого гнезда не было. Тогда он уверял, что птица только что улетела и гнездо унесла с собой.
Груня слушала его болтовню, молча собирала прутья, связывала их вязанкой и чуть-чуть улыбалась - ох уж и болтун этот Женька!
У нее было очень хорошо на душе. Сегодня с утра на их усадьбе заложили первый венец стройки...
ПАСМУРНЫЙ ДЕНЕК
Груня рано улеглась спать. На улице было сыро и темно. Она спала на сене в сараюшке, который пристроил дядя Сергей к их жилью. Эта постройка была из кольев и прутьев, а крыша - из еловых веток. Дождь шумел в густой хвое, будто нашептывал что-то... И под этот шепот сами собой смыкались ресницы и набегали теплые сны... Вот идет Груня по дороге, стоят по сторонам высокие малиновые травы и шумят. А где-то далеко слышен голос матери:
– Все льет и льет... Надо бы подождать косить... Трава погниет...
– Пожалуй, завтра народ в лес направлю...
– Это отец говорит.
А где они? Голоса все дальше, дальше. А травы шумят, позванивают.
Шумно вздохнула под навесом корова и ударила обо что-то рогом. Легкие сны сразу разлетелись. И голос дяди Сергея, совсем близкий за плетеной стеной, негромко произнес:
– Там у овражка я елку заприметил. Ветром повалило. Аж на ту сторону перекинулась... Как мост над овражком. Вот бы осилить!
– Позови Настасью Звонкову - поможет.
Все затихло. Корова мерно жевала жвачку. Груня поцарапала стенку и шепнула в щелочку:
– Дядя Сергей... ты спишь?
– Сплю.
– Спишь, а разговариваешь?
– А ты чего скребешься?
– Дядя Сергей, я завтра с тобой в лес поеду. Мне хочется эту елку поглядеть... Я тебе помогать буду, сучья буду собирать, лошадь держать буду... Мне хочется эту елку поглядеть, как она - будто мост... Дядя Сергей, ладно?
Ответом был только глубокий сонный вздох.
"Все равно поеду, - подумала Груня и поглубже забилась в сено. Только бы дождик перестал немножко..."
К утру дождь перестал. Сразу после завтрака дядя Сергей стал запрягать серого корешковского мерина в роспуски. Груня живо оделась в старую материну одежонку.
– Ты куда это?
– спросил дядя Сергей.
– Уж не в лес ли?
– В лес!
Дядя Сергей крякнул, затягивая супонь.
– Тугой хомут... А на чем поедешь?
– С тобой.
– На колесе?
– Да я уж примощусь!
– Ну мостись.
Дядя Сергей положил дощечку на роспуски, и Груня примостилась сзади. Мерин пошел крупной рысью. Серые комья полетели из-под копыт. Груня пригнулась.