Собрание сочинений. Т. 22. Истина
Шрифт:
— Ладно, — сказал Фернан, — мало тебе чтения, еще соображать захотела, да так, пожалуй, никаких мозгов не хватит. Лучше всего сидеть смирно в своем углу, и дело с концом.
Марк намеревался ему возразить, но позади раздались шаги, он обернулся. Папаша Бонгар с женой и дочерью Анжелой возвращались с поля.
Бонгар слышал слова сына и вмешался в разговор:
— А ведь парень-то прав, господин Фроман, лучше вовсе не ломать голову над такими делами… В мое время газет не читали и жили себе припеваючи. Так, что ли, жена?
— Известное дело! — энергично кивнула головой Бонгарша.
Но
— А я считаю, что все надо знать, — сказала она. — Если ничего не знаешь, ничего и не добьешься в жизни. Все так и норовят обмануть и украсть… Да вот хотя бы вчера, мама, лудильщик обсчитал тебя на три су, хорошо, что я проверила счет.
Все покачали головой, а Марк в задумчивости продолжал свою прогулку. На ферме Бонгаров ничего не изменилось с тех пор, как он заходил туда в день ареста Симона, чтобы получить показания в его пользу. И сами Бонгары, подозрительные, скрытные, по-прежнему коснели в невежестве; эти жалкие создания, еще тесно связанные с землей, жили в постоянном страхе, что их сожрет кто посильней и побогаче. Их дети недалеко ушли от родителей и находились почти в такой же зависимости от земли; правда, они уже обладали кое-какими знаниями, но весьма недостаточными, и постоянно впадали в нелепые заблуждения. Все же они прошли какую-то часть пути, а малейший шаг вперед приближает к далекой желанной цели.
Через несколько дней Марк отправился к Долуару, поговорить с ним о деле, которое принимал очень близко к сердцу. У Марка прежде учились двое старших сыновей Долуара, Огюст и Шарль, потом к нему поступил младший, Жюль, очень способный мальчик, который в двенадцать лет окончил школу с прекрасным аттестатом, но дальше он не пошел. Это огорчало Марка, который мечтал сделать из Жюля учителя: Марк был озабочен пополнением учительского состава начальных школ, о чем его друг Сальван порой говорил с большой тревогой.
Долуары жили по-прежнему на улице Плезир, над винной лавкой. Марк застал дома только г-жу Долуар и Жюля. Муж и старшие сыновья еще не возвращались с работы. Г-жа Долуар выслушала Марка очень внимательно; она была женщина серьезная, но недалекая, хорошая хозяйка, поглощенная исключительно интересами семьи.
— Что вы, господин Фроман, да разве это мыслимо! Мы не можем отпустить Жюля, пусть учится какому-нибудь ремеслу. Откуда нам взять денег на его образование? Может, и не надо платить за него, а все равно влетит в копеечку. Ты ведь хочешь быть столяром, верно? — обратилась она к Жюлю. — Мой отец тоже был столяр.
У мальчика заблестели глаза, он осмелился высказать свое желание:
— Нет, мама, мне очень хотелось бы
Марк поддержал его; тут как раз явился Долуар с сыновьями. Огюст работал на стройке вместе с отцом, по дороге домой они зашли за Шарлем, который слесарничал в соседней мастерской. Долуару рассказали, в чем дело, и он тотчас же принял сторону жены; она главенствовала в доме и стояла на страже незыблемых семейных устоев. Г-жа Долуар была порядочная и добрая женщина, но упрямо оберегала издавна заведенные обычаи. И муж уступал, хоть и был в свое время бравым, видавшим виды солдатом.
— Нет, нет, господин Фроман, ничего из этого не выйдет.
— Ну, посудите сами, — терпеливо разъяснял Марк. — Я берусь подготовить Жюля в Нормальную школу. Мы выхлопочем ему стипендию. Вы ни гроша на него не затратите.
— А кормить-то его придется? — спросила мать.
— Ах, боже мой, в большой семье лишний рот не имеет значения… Можно позволить себе небольшие издержки, если мальчик подает такие надежды.
Старшие братья добродушно расхохотались, уж очень забавный вид был у малыша, испуганный и вместе с тем гордый.
— Эй, парнишка, — крикнул Огюст, — ты задумал стать важным барином? Нечего задаваться, у нас тоже есть свидетельства об окончании! Да только с нас хватит, и так нам забили голову всякими баснями, что пишут в книгах. Ей-богу, по мне, уж лучше известь гасить. — И весело добавил, обращаясь к Марку: — Ох, господин Фроман, немало пришлось вам со мной повозиться! Ведь я не мог спокойно усидеть на месте, а иной раз и весь класс подбивал на шалости. Хорошо, хоть Шарль был посмирнее.
— Еще бы, — рассмеялся Шарль, — ну, да и я озорничал не меньше твоего, я вовсе не желал, чтоб меня считали тихоней или дурачком.
— Ну, нет, дурачками-то мы не были, а просто повесы и лентяи… — заключил Огюст. — Сегодня мы просим у вас извинения, господин Фроман. И я совершенно с вами согласен, я нахожу, что, если у Жюля есть способности, надо помочь ему выйти в люди. Мы за прогресс, черт подери!
Марк был так обрадован словами Огюста, что решил пока не настаивать на своем предложении и отложить окончательный разговор с родителями Жюля. Он рассказал Огюсту, что видел на днях его невесту Анжелу Бонгар; эта молодая особа, должно быть, довольно энергичная и сумеет как следует устроить свою жизнь. Польщенный Огюст рассмеялся, и Марку захотелось продолжить опыт, — прощупать и этого своего бывшего воспитанника, узнать его мнение о деле Симона.
— А Фернан Бонгар, брат Анжелы, что женился на вашей сестре Люсиль, помните, когда он с вами учился у меня…
Братья снова принялись хохотать:
— Ого, Фернан Бонгар, вот у кого была дубовая башка!
— Так этот самый Фернан заявил, когда речь зашла о несчастном Симоне, что тот получил от евреев пять миллионов и эти деньги где-то спрятаны до той поры, пока Симон не вернется с каторги, а вместо него туда пошлют монаха из Общины христианской веры.
Внезапно г-жа Долуар стала очень серьезной, и ее коренастая фигура напряженно застыла. Папаша Долуар, еще крепкий, но уже с проседью в волосах, до сих пор молчал. Но тут он досадливо отмахнулся и процедил сквозь зубы: