Собрание сочинений. Т. 3. Буря
Шрифт:
Из погребка Понте пошел в кафе «Опера». Прикрывшись газетой, он курил папиросу за папиросой, отхлебывал из стакана остывший кофе и все прислушивался, прислушивался. Он ничем не брезговал, все ему шло на потребу — и альковные тайны, и слухи о новейших хитроумных методах валютной контрабанды, и болтовня о последних приобретениях «вождя» в Швеции и Швейцарии.
Незадолго до закрытия кафе к Понте подсел молодой немецкий писатель, политический эмигрант Эрих Гартман. Бывший социал-демократ, он еще в 1933 году бежал от преследования гитлеровцев. В Латвии он нашел гостеприимный прием и покровительство в кругах, резиденцией которых был Народный дом на Рыцарской улице [9] . Но для Понте не было тайной, что эта жертва гитлеровского режима, что-то уж слишком быстро овладевшая латышским языком, начала свой скорбный эмигрантский путь с благословения Геббельса и Риббентропа и щедро делилась своими впечатлениями и наблюдениями с немецким послом и Штиглицем.
9
Здесь помещалось правление латышской социал-демократической партии, ставшей в буржуазной — доульманисовской — Латвии агентурой западноевропейских и американских империалистов.
Понте получил от Гартмана информацию о тайных собраниях бывших депутатов сейма в районе Межа-парка, на которых если и не обсуждали планов государственного переворота, — слишком жидка была эта публика для таких замыслов, — зато президента и Никура буквально смешивали с грязью. Бывшие депутаты, которым «вождь» ежемесячно выплачивал по четыреста латов отступного, ломали головы над составлением петиций правительствам некоторых западноевропейских государств, — петиций, преисполненных сетований по поводу того, что в Латвии нет парламента, что правительство не утверждено народными представителями, — и рекомендаций не поддерживать с таким незаконным правительством дипломатических связей.
— Мерси, дружище, — сказал Понте, выслушав Гартмана. — Если узнаю что-нибудь новенькое насчет немецких эмигрантов, я тебя не забуду.
Так время от времени они оказывали друг другу услуги, обмениваясь важной информацией. Рука руку моет…
Остаток вечера Понте собирался посвятить развлечениям, решив вознаградить себя за дневные труды. Он взял извозчика и покатил к ночному ресторану «ОУК».
Завсегдатаи ресторана едва начинали собираться. Понте занял свое излюбленное местечко в нише, откуда было удобно обозревать весь зал, оставаясь в то же время не замеченным публикой. В нише помещалось только два столика, и официанты всегда сажали за них посетителей, которыми больше всего интересовался Понте, — художников, писателей, журналистов, офицеров и иностранцев.
Намерения у Понте были самые мирные: побеседовать немного с официантами-осведомителями, выпить традиционную порцию кофе с коньяком, послушать джаз, а в заключение посидеть в отдельном кабинете с какой-нибудь девочкой из бара. Но разве может отдыхать спокойно такая опытная легавая, зачуяв дичь? До того ли?
Он было сговорился с полненькой разбитной девицей и заказал один из самых уютных кабинетов, когда в зал ввалилась шумная компания актеров, вокруг которой закружилось, завертелось ночное кабацкое веселье.
Нельзя сказать, чтобы это были большие кутилы. Официанты не ждали от них крупных чаевых, не ждали от них поживы и ресторанные размалеванные красотки. Иногда они приходили сюда со своими закусками, заказывали ровно столько напитков и еды, чтобы получить право на один из больших столов, и танцевали до закрытия ресторана. Они так привыкли жить на виду у людей, что чувствовали себя здесь как дома и на весь зал раздавались их смех, остроты и жаркие споры об искусстве. Только Мара Вилде сидела с рассеянным видом, почти ничего не говорила и много курила.
Среди актеров Понте увидел и одного своего сослуживца, которого в позапрошлом году удалось, не без содействия Никура, устроить в театр.
— Вот что, Сильвия, ты пока займись с кем-нибудь, — сказал он своей даме. — А я через часок буду ждать тебя в кабинете. Тут у меня дело одно есть.
Сильвия из добросовестности надула губы:
— И вечно у тебя так…
Через несколько минут она уже сидела за другим столиком с двумя приезжими оптовиками, так же добросовестно хмурила брови и вскрикивала: «Да неужели?», «Да не может быть!» — слушая их рассказы о разных удивительных происшествиях, случающихся на провинциальных базарах. Профессия ее требовала уменья мгновенно приспосабливаться к интересам и вкусам собеседника, быть такой, какой хотел ее видеть очередной знакомый: с весельчаками она сама становилась смешливой болтушкой, с меланхоликами принимала мечтательно-грустное выражение, робеющих новичков ободряла ласковой откровенностью…
— Мой друг Кристап Понте, министерский служака, — отрекомендовал подошедшего к столу шпика приятель-актер.
Появление Понте ни на кого не произвело особенного впечатления; с ним поздоровались, освободили ему место за столом и тотчас возобновили прерванный разговор. Актеры давно привыкли к вторжениям в их компанию никому неведомых личностей. В известной степени им льстил этот повышенный интерес, который простые смертные питают к богеме, а присутствие какого-нибудь домовладельца, фабриканта, крупного чиновника — вообще человека со средствами — всегда оказывалось на руку, когда надо было расплачиваться по счету. Да и те в накладе не оставались и при случае не забывали щегольнуть перед своими знакомыми:
— Режиссер Н.? Актриса К.? Занятные, доложу вам, люди… Как же, я с ними не раз кутил в «ОУК».
Понте, как того и хотел, очутился рядом с Марой. Он смотрит на нее, она — куда-то в глубину зала.
— Ваш супруг еще не вернулся из Лиепаи? — подобострастно спрашивает Понте.
Мара медленно поворачивается к соседу, рассеянно смотрит на него. «Наверное, кто-нибудь из знакомых Феликса».
— Нет еще. Он там разбирает конфликт с каким-то пароходом.
— Не скучаете без него? — вкрадчиво улыбается Понте.
Мара пожимает плечами и отворачивается.
«Пикантная женщина, хотя, видать, недотрога», — думает Понте.
— Не желаете потанцевать?
— Нет, спасибо, я лучше посмотрю, отдохну. Я очень устала за последнее время. Столько разных ролей… — Она тихонько вздыхает. На эстраду выходят мексиканские танцоры; оркестр играет танго.
«Столько разных ролей, — повторяет про себя Понте. — Ничего, знакомство пригодится на всякий случай. Многого не выудишь, но проверить через нее кое-кого можно». Посидев еще немного за столом, он расплачивается за выпитый кофе с ликером и, перемигнувшись через зал с Сильвией, уходит. Через несколько минут они уже сидят в отдельном кабинете.
— Чего ты так долго охаживал эту бледную графиню? — спрашивает Сильвия. — Вот не знала, что у тебя такой вкус.
— Какой черт вкус — служба это, служба! — потягиваясь, отвечает Понте. — Ну и голова трещит. Давай кутнем как следует, Сильвия. У меня сегодня настроение такое. Поддержишь компанию?
Развалившись на красном плюшевом диване, он лениво обнимает Сильвию.
— Коньяку… Фруктов и шампанского…
— Давай пригласим и Эрну, — просит Сильвия. — Ей, бедняжке, сегодня весь вечер не везет.