Собрание сочинений. Т. 3. Буря
Шрифт:
Наконец, под покровом ночи, удалось соединить концы оборванного провода. Но мост взрывать не спешили. Защитники города решили подождать, когда неприятель начнет новое наступление. Наблюдатели не спускали глаз с левого берега Даугавы, фиксируя малейшее передвижение частей. В воздух то и дело взвивались ракеты, освещая набережную. Наконец, около двух часов ночи с 29 на 30 июня на другом берегу зашевелились. Лязгая гусеницами, на мост въехала колонна танков. За ней показались мотоциклисты и пехота. Заговорила немецкая артиллерия, создавая огневую завесу для своих наступающих частей.
Когда танки достигли середины моста, на командном пункте включили ток. Мост сперва поднялся, подбросил в воздух танки, броневики и толпу солдат, затем обрушился всей своей тяжестью в реку. Старый Земгальский мост напоминал сейчас громадное допотопное животное с перебитым хребтом. Воды Даугавы уносили с собой тонущих немцев. На другом конце моста началась невообразимая паника. Мотоциклисты поворачивали машины обратно на берег, то же самое делали танки, давя гусеницами своих солдат. Проклятия, предсмертные крики задавленных, яростная ругань и лязг железа продолжались минут десять.
Однако некоторые танки в момент взрыва оказались на северной половине моста. У них остался один выход: двигаться вперед. На полной скорости они устремились на баррикады, раздвинули мешки с песком и выехали на берег. Один направился по насыпи прямо к вокзалу, два других свернули влево и, стреляя, понеслись в сторону Рижского замка. Но странно: от них не бежали, как когда-то в Польше или во Франции. Смельчаки с бутылками в руках бросались им навстречу, и минут через пятнадцать танки горели, как факелы. Когда экипаж танков выскакивал из машин, его настигали пули красноармейцев и рабочей гвардии.
Где-то около почтамта или вокзала защитники Риги покончили с третьим танком.
— Видала, Айя, как наши работают? — крикнул Юрис.
— Молодцы! Так и надо, Юри.
Припав к груде камней, они смотрели через реку и, когда при свете ракет замечали немца, прицеливались и стреляли. Вначале было страшновато, когда стали рваться снаряды и мины и то один, то другой из товарищей падал на камни мостовой. Некоторые не выдерживали, отступали под прикрытие домов. Но спокойствие и выдержка бывалых вояк скоро подействовали на новичков. Страх не помогал, страх не спасал. И хотя никому не хотелось умирать, железная логика борьбы диктовала линию поведения. Легче умирать среди товарищей, которые делят с тобой борьбу и судьбу. Твое упорство будет жить в них, даже если тебя больше не будет.
Проходили часы, временами бурные, со смертоносным огнем, взрывами, обвалами разрушаемых домов и стонами умирающих товарищей, временами тихие, но именно поэтому еще более грозные. Ночь сменилась днем. Море огня, бушующего в Старом городе, соперничало с солнечным светом. Сгорела древняя деревянная башня церкви Петра. Языки пламени вырвались из-под крыши дома Черноголовых, словно дразня небеса.
Поняв, что в лоб Ригу не взять, немцы весь день 30 июня больше не делали попыток переправиться через Даугаву и развернули наступление на город с юга, стараясь окружить Ригу и отрезать обороняющим частям путь к отходу. Тогда защитники столицы Советской Латвии поняли, что они свой долг выполнили и дальнейшая борьба за Ригу в этом месте бесцельна. Разбившись на несколько боевых групп, красноармейцы и части рабочей гвардии в ночь на 1 июля двинулись через Московский район из города. У Центрального рынка они еще раз вступили в бой с немецкой десантной группой, которая пыталась преградить им путь. Здесь Петера Спаре ранило в плечо. Айя наскоро сделала перевязку, и, когда десантники были уничтожены, они продолжали отход. Здесь были Юрис, Жубур и Силениек, несколько комсомольцев, фабричные рабочие и грузчики порта. С оружием в руках, зорко всматриваясь в дома и переулки, утопающие в ночной тьме, они миновали предместье и вышли из города. Вместе с ними отходили последние части Красной Армии..
— Дай мне твой автомат, — сказал Юрис Петеру. — У тебя ведь плечо болит.
— Плечо что, — махнул здоровой рукой Петер, — сердце болит. Ведь мы уходим, оставляем нашу Ригу…
Все молчали. Оглянувшись назад, на огромный город, который широко раскинулся перед ними, местами погруженный в сумрак, местами — в красный клубящийся дым пожаров, они представили себе отцов и матерей, тысячи детей, женщин и седых стариков, которые не могли уйти сейчас и с ужасом, с тревогой ждали завтрашнего дня, не зная, что он принесет им.
— Слушай, седая Рига, — взволнованно сказал Юрис Рубенис. — Мы сделали все, что было в наших силах, чтобы спасти тебя. Больше сделать мы сейчас не в состоянии. Жди нас обратно, — мы уходим для того, чтобы вернуться. И тогда горе тому, кто тебе причинит зло!
Айя взяла его за руку.
— Идем, Юри, нам долго идти. Мы счастливее Риги, мы уходим к друзьям, к братьям. Но она услышит о нас!
Стиснув зубы, они шли дальше, чтобы миновать до зари открытую равнину. Они несли в своих сердцах ненависть к врагу и веру в победу.
Конец первой части