Собрание сочинений. Т. 3. Буря
Шрифт:
Остановившийся на дороге автобус обступила толпа людей.
— Одолжите десять литров бензину, — обращались они ко всем проезжавшим. — У нас ни капли не осталось. Нельзя же оставлять немцу такой прекрасный автобус.
Молодой парень вел велосипед, на котором сидела девушка. Наверно, жена или сестра, а может быть, невеста… Мужчина тащил нагруженную вещами тележку, а жена и двое подростков подталкивали ее сзади. На заре Мара увидела молодую женщину с двумя маленькими детьми. Она сидела в придорожной канаве, прижимая к груди детей, и плакала. Почти каждая машина останавливалась и женщине предлагали место, но она устало качала головой и еще
— Я больше не могу, не могу, не могу… — Как стон раненого, звучал сквозь слезы ее голос. Широко раскрытыми глазами, как безумная, смотрела она на людей, не видя их.
И машины ехали дальше.
«Где-то сейчас Жубур? — думала Мара. — Может быть, так же вот трясется по пыльной дороге… Или дерется на улицах Риги? Может быть, его уже нет».
Неизвестность, как огромная черная туча, нависла над людьми. И все казалось померкшим, даже яркое утреннее солнце.
«Неужели это возможно, что я никогда больше не вернусь сюда? — думала Мара. — Нет, нас нельзя победить. Мы выдержим бурю и победим. Ради этого стоит жить… Жить, чтобы бороться до победы…»
Колонна двигалась на северо-восток по Псковскому шоссе.
Целый день шли жаркие бои в Задвинье. К полудню гитлеровские войска подошли к Бишумуйже. Соединения Красной Армии и группы рабочей гвардии вступили в бой, как только немцы попробовали ворваться в город. Бок о бок с рижанами боролись рабочие Елгавы и Кулдиги, недавно прибывшие в Ригу. Весть о героических боях лиепайцев просочилась через фронт и долетела до Риги. Жубур рассказал об этом своей роте.
— Лиепайцы показывают пример, как надо защищать свой родной город. Разве рижане будут драться хуже их?
В этот тяжелый, решающий час Юрис, Айя, Петер и Силениек снова очутились вместе. И каждый привел с собой своих людей. Набережная Даугавы превратилась в поле битвы. На мостах были построены заграждения и баррикады из мешков с песком и камней. На правом берегу рабочие выламывали из мостовых камни и строили одиночные огневые позиции. Участники боев в Испании готовили бутылки с горючей смесью и учили новичков бороться с немецкими танками. Все были обвешаны ручными гранатами.
— А ведь тебе бы лучше всего уехать отсюда, — сказал Юрис Айе. — Скоро здесь такое пекло начнется, что свой своего не узнает.
— Вот это будет славно. Бросить своих комсомольцев, а самой — в тыл? Нет уж, милый, тебе не удастся сделать жену трусихой. Если придется уходить, уйдем все вместе. Где ты, там и я.
— Тогда по крайней мере не показывайся на берегу, — сердился Юрис. — И скажи своим девчонкам, чтобы они не совались куда не надо. Пускай сидят на своем перевязочном пункте и ждут, когда для них будет работа. Мы позовем.
— Ладно, Юри, я их отошлю отсюда, — сдалась Айя. — Но меня ты все равно не прогонишь. Я ведь ревнивая и всегда хочу знать, как ведет себя мой милый муж.
— Что ты, Айюк! — он легко пожал руку Айе и снова отпустил. — Будь покойна, стыдиться за меня не придется.
— Я знаю, знаю. Вот потому я и хочу быть с тобой. Ну, уступи, дружок, не гони. Ведь я стреляю не хуже тебя. Ты думаешь, у меня не хватит мужества?
— Ну зачем ты говоришь глупости? — перебил ее Юрис. — Я знаю, какая ты у меня. В этом все и дело… Не хочу я потерять тебя из-за глупой случайности.
— Я буду вести себя благоразумно. Не буду стоять во весь рост, когда начнется бой.
Петер с рабочими своего завода находился в Задвинье. Вечером, когда
Мост держался.
В тот вечер два раза пытались смельчаки соединить перебитый провод. Под огнем неприятеля саперы ползком пробирались на середину моста и искали оборванные концы провода. Первый был почти у цели, когда его настигла пуля. Полчаса спустя после него двинулся второй храбрец, но немцы поняли, в чем дело, и открыли такой огонь, что парень успел проползти не более тридцати метров и замер с простреленной головой.
— До наступления темноты нечего и пытаться, — решили защитники моста. И хотя в новых добровольцах недостатка не было, на мост их больше не пускали.
Бой продолжался. На набережной Даугавы рвались снаряды, взрывая мостовую и разрушая дома Старого города. Кровь рижских рабочих вновь полилась на мостовую родного города, свидетельствуя об их воле к борьбе и любви к свободе.
Комсомолки Айи работали не покладая рук. Легко раненные сами приходили на медпункт, других приносили на носилках санитары. Хирург, участник боев в Испании, оперировал раненых вблизи места боя. Многие после перевязки снова брались за винтовки. Тяжело раненных отправляли на санитарной машине.
Артиллерия противника — сосредоточила свой огонь на здании штаба военного округа, пока от него не остались одни развалины. Штаб уже давно переехал в другое место, погибло только одно из самых красивых зданий на набережной.
На улицах то здесь, то там раздавались предательские выстрелы пятой колонны. Поняв, что немецкие войска вот-вот ворвутся в город, предатели старались выслужиться, пока было время. Из-за углов и с чердаков они слали выстрелы в спины защитникам города. Они как шакалы выбирали одиноких и отставших раненых бойцов и рабочегвардейцев. Ночью они пускали ракеты, помогая немецким самолетам находить объекты. На них охотились милиционеры, красноармейцы, рабочегвардейцы, стаскивали их с чердаков, выволакивали из подвалов вместе с автоматами и пулеметами. С некоторыми приходилось расправляться на месте. Других передавали военному трибуналу, который судил их по законам военного времени. Для предателя мог быть только один приговор — пуля. Ах, как кусали пальцы их соучастники, читая по утрам на углах улиц приговоры военного трибунала! Самые хитрые, просидевшие в своих норах до конца июня в ожидании развязки, впоследствии проливали горькие слезы о нетерпеливых негодяях, слишком рано высунувших головы из тайников, а продажные писаки пытались превратить их в героев и мучеников, фабрикуя вокруг них легенды. Но народ не поверил этой сказке: он-то видел свирепые морды этих «мучеников».