Собрание сочинений. Т.23. Из сборника «Новые сказки Нинон». Рассказы и очерки разных лет. Наследники Рабурдена

Золя Эмиль

— Вот свинья! — грубо крикнула жена Рыжего, сразу перестав хныкать.

— Нечего сказать, хороший улов! — сказал Хвост с подчеркнутой брезгливостью.

— Ба! — ответил Император. — Каждый ловит, что может. Эти хоть бочонок выловили, а другие и вовсе ничего не поймали.

Его слова задели мэра за живое, и он умолк. Коквилль шумел. Теперь все понятно. Когда лодка пьяна, она пляшет не хуже человека. А у этой и впрямь брюхо полно водки. Вот негодница!.. Экий номер выкинула. Выписывала кренделя в океане, словно пьяница, который не узнает собственного дома. Коквилль и сердился и хохотал. Маэ находили происшествие смешным, а Флоши — отвратительным.

Все окружили «Кита». Каждый вытягивал шею и таращил глаза, торопясь поглядеть на спящих гуляк, которые выставили напоказ свои пьяные рожи, нимало не смущаясь, что на них смотрит вся деревня. Брань и смех их нисколько не тревожили. Рыжий не слушал жены, которая обвиняла его, что все выпил именно он. Фуасс не чувствовал злобных пинков в бок, которыми награждал его Тюпен. Что касается Дельфина, он был красив и пьяный, его белокурые волосы обрамляли розовое, утопающее в блаженстве лицо. Марго поднялась с места и молча, сурово разглядывала Малыша.

Кто-то крикнул:

— Надо их уложить в постель!

Но в эту минуту Дельфин открыл глаза и обвел толпу восхищенным взглядом. На него со всех сторон посыпались вопросы. Их горячность слегка ошеломила его, тем более что он все еще был пьян.

— Как было? — лепетал он. — Маленький бочонок… Рыбы нет. Вот мы и взяли бочонок…

Дальше этого он не шел и только прибавлял к каждой фразе:

— Очень вкусно.

— Но что же там было, в вашем бочонке? — спрашивали его с ожесточением.

— Ах, я не знаю… Это было очень вкусно.

Коквилль буквально сгорал от любопытства. Все совали нос в лодку и сопели во всю мочь. По единодушному мнению, пахло водкой, — но какой — никто не знал. Император, который хвалился, что пивал все, что только может пить человек, заявил: «Надо посмотреть», — и с важным видом зачерпнул в пригоршню немного жидкости со дна лодки. Толпа моментально притихла. Все ждали. Но Император отхлебнул глоток и покачал головой, словно не вполне распробовав. Глотнул еще раз-другой, и на лице его появилось смущение, беспокойство, удивление. Он был вынужден заявить:

— Не знаю… Вот потеха, право… Не будь морской воды, я, конечно, узнал бы… Честное слово, забавно!

Все переглянулись. Их поразило то, в чем Император не рискнул сознаться даже себе самому.

Коквилльцы с уважением посматривали на пустой бочонок.

— Очень вкусно, — еще раз повторил Дельфин, словно издеваясь.

Потом, указав широким жестом на море, он прибавил:

— Если вам хочется, там есть еще… Я видел… Маленькие бочонки… маленькие бочонки… маленькие бочонки…

Он как будто баюкал себя, повторяя эти слова нараспев, а сам кротко смотрел на Марго, которую только сейчас заметил. Она в бешенстве замахнулась рукой, будто собираясь дать ему пощечину; но он даже не мигнул и, с нежностью глядя на нее, ждал удара.

Аббат Радиге, заинтригованный неведомым ему лакомством, тоже опустил палец на дно лодки и пососал его. Но так же, как Император, только покачал головой: нет, нет, он совсем не знает, что это такое!.. Что-то очень странное. Все сошлись на одном: бочонок, несомненно, с того судна, которое, попав в беду, подавало сигналы в воскресенье вечером. Английские суда часто провозили в таком виде груз вин и водок в Гранпорт.

Постепенно день начал бледнеть, и народ мало-помалу разошелся. Остался только Хвост; он был весь во власти какой-то тайной мысли, терзавшей его. Он остановился в последний раз послушать Дельфина, который, пока его уносили,

все повторял своим певучим голосом:

— Маленькие бочонки… маленькие бочонки… маленькие бочонки… Если хотите, там есть еще!

III

За ночь погода совершенно переменилась. Когда на другой день Коквилль пробудился, солнце ярко светило, а море расстилалось без единой морщинки, как огромный кусок зеленого атласа. И было тепло, все золотилось, как бывает в жаркие осенние дни.

Первым в деревне поднялся Хвост, еще весь под впечатлением ночных видений. Вид у него был угрюмый. Он заявил, что надо все-таки удовлетворить г-на Мушеля, и немедленно вместе с Тюпеном и Бризмотом ушел в море, не забыв пригрозить Марго, что пересчитает ей ребра, если она не будет вести себя как следует. Когда «Зефир» выходил из бухты, «Кит» еще тяжело покачивался на своей стоянке, и рыбаки слегка потешались на его счет:

— Ну, а нынче ничего не выйдет, шалишь!.. Снят пьянчужки мертвецким сном!

Как только «Зефир» вышел в открытое море, Хвост закинул сеть, затем отправился взглянуть на свои «плетенки». Плетенки — это верши, похожие на обычные, только подлиннее. В них ловятся преимущественно лангусты и барвена. Но, хотя море было спокойно, он тщетно осматривал плетенки одну за другой — они были пусты. Только на дне последней, словно в насмешку, он нашел небольшую макрель и с яростью выбросил ее обратно в море. Прямо рок какой-то: по целым неделям рыба обходила Коквилль, и именно тогда, когда г-н Мушель выражал желание ее получить. Час спустя Хвост вытянул сеть обратно, но в ней оказался только пучок водорослей. Хвост сжал кулаки и выругался. На море царила безмятежная тишина; ленивое, сонное, оно раскинулось под синим небом, словно огромный парчовый покров; и это еще больше злило мэра. «Зефир» скользил лениво и мягко, без малейшей качки. Хвост еще раз закинул сеть и решил вернуться домой. После полудня надо еще раз заглянуть сюда, и он разразился грозными проклятьями по адресу господа бога и всех его святых.

Тем временем Рыжий, Фуасс и Дельфин продолжали спать. Их удалось поднять только к завтраку. Они ничего не помнили, но были уверены, что угостились чем-то необыкновенным и совершенно им неведомым. После полудня все трое собрались у бухты. Теперь, когда они снова обрели здравый рассудок, Император сделал попытку расспросить их как следует. Может быть, это было похоже на водку с лакрицей? Или на подслащенный и пережженный ром? Они говорили то «да», то «нет». Судя по их ответам, Император заподозрил, что то была вишневая наливка, но поклясться, что это именно так, он бы не решился. В тот день у Рыжего и его людей слишком еще болели бока, чтобы отправиться на рыбную ловлю. К тому же они узнали, что поутру Хвост напрасно выходил в море, и потому поговаривали, что осмотр верш следует отложить до завтра. Все трое сидели на камнях, глядя на возраставший прилив. У них не разгибалась спина, вкус во рту был скверный, и все время клонило ко сну.

Вдруг Дельфин очнулся. Он вскочил на камень и, устремив глаза вдаль, воскликнул:

— Взгляните-ка, хозяин!.. Вон туда!

— Что там еще? — спросил Рыжий, потягиваясь.

— Бочонок.

Рыжий и Фуасс тоже сразу очнулись и горящими глазами стали шарить вдоль горизонта.

— Где ты видишь, мальчуган? Где он, бочонок? — бормотал взволнованный хозяин.

— Там… налево… Вон та черная точка.

Но остальные ничего не видели.

Наконец у Рыжего вырвалось: