Собрание сочинений. Т.23. Из сборника «Новые сказки Нинон». Рассказы и очерки разных лет. Наследники Рабурдена
Шрифт:
Между тем Император, несмотря на свою недавнюю ссору с мэром, отправился потолкаться среди Флошей. В большом бочонке вино было темно-красного цвета, тогда как из маленького лилась жидкость, прозрачная, как горная вода, и такая крепкая, словно перец, прямо обжигала язык. Никому из Флошей не был известен ни белый, ни красный напиток. И это было неприятно. Скучно пировать, когда не знаешь, чем ты угощаешься.
— А ну-ка, Император, отведайте вот этого! — сказал наконец Хвост, делая первый шаг.
Император, который только и ждал приглашения, снова выступил в роли дегустатора.
О красном он сказал:
— Здесь есть апельсин!
А насчет белого заявил:
— А это отдает капустой!
Пришлось
Только аббату Радиге его ответы показались малоубедительными. Он хотел знать самые названия вин. По его уверениям, они все время вертелись у него на языке. И чтобы разобраться «окончательно», он пил стакан за стаканом, не переставая повторять:
— Постойте, постойте. Я знаю, что это такое… Сию минуту я вам скажу.
Между тем и Маэ и Флоши пришли понемногу в хорошее настроение. Особенно громко хохотали Флоши: они смешивали вина, и это еще увеличивало их веселость. Но те и другие продолжали держаться особняком. Они не предлагали друг другу отведать из своих бочонков, а лишь обменивались дружескими взглядами, отнюдь не высказывая вслух охватившего их желания попробовать из соседского бочонка, в котором вино, наверное, было лучше. Братья-враги, Тюпен и Фуасс, весь вечер просидели рядом, ни разу не пригрозив друг другу кулаком. Многие заметили также, что Рыжий и его жена пили из одной чашки. Что касается Марго, то она раздавала напиток на стороне Флошей. Она наливала стакан так полно, что вино текло у нее по пальцам и ей то и дело приходилось их обсасывать; она делала это так тщательно, что, вовсе не желая ослушаться отца, запретившего ей пить, охмелела не хуже сборщицы винограда. Нельзя сказать, чтобы ей это было совершенно не к лицу. Наоборот, она разрумянилась, а глаза горели, как две свечки.
Солнце садилось, и вечер был по-весеннему теплый. Покончив с бочонками, коквилльцы и не думали идти обедать. Уж слишком хорошо было на берегу. Наступила глубокая ночь. Сидевшая в стороне Марго вдруг почувствовала на затылке чье-то дыхание. Это Дельфин, развеселившись, по-волчьи подкрался к ней сзади на четвереньках. Чтобы не разбудить отца, она удержала готовый вырваться крик, — Хвост непременно дал бы ему хорошего пинка под зад.
— Отстань, дурачок! — полусердито, полусмеясь, сказала Марго. — Как раз попадешься!
Когда коквилльцы проснулись на следующий день, солнце уже стояло высоко над горизонтом. Стало еще теплее. Море дремало под ясным небом. Погода располагала к лени, приятным казалось ничего не делать. Была среда. До завтрака Коквилль отдыхал от вчерашнего пиршества. Потом все сошли на берег — посмотреть, что творится на море.
В этот день было забыто все: рыбная ловля, вдова Дюфё, г-н Мушель. Хвост и Рыжий не заикнулись о том, чтобы ехать осматривать верши. К трем часам снова было замечено несколько бочонков. Четыре из них плясали как раз против самой деревни. «Кит» и «Зефир» кинулись за ними в погоню; но так как бочонков хватало на всех, никто не спорил, и каждая лодка получила свою долю.
Однако в этот вечер Император переходил из одного лагеря в другой и переносил полные стаканы, давая каждому отведать из всех
В четверг «Зефир» и «Кит» поймали только четыре бочонка, по два на каждого; но зато огромные. В пятницу улов превзошел все ожидания, — Рыжий поймал три бочонка, Хвост четыре — всего семь. И вот для коквилльцев наступил золотой век. Никто теперь ничего не делал. Чтобы дать перебродить вчерашнему хмелю, рыбаки спали до полудня. Потом они спускались на берег и, прогуливаясь, вопрошали взглядом море. Единственно, что их занимало, — это какое вино принесет им прилив. Они часами просиживали на берегу, устремив глаза на океан, и радостно вскрикивали при появлении какого-либо плавучего предмета. Женщины и дети взбирались на верхушки скал и оттуда махали руками, указывая на какой-нибудь пучок водорослей, кружившийся на волнах. «Кит» и «Зефир» были готовы идти в море в любую минуту. Наконец они выходили, объезжали залив и принимались ловить бочонки, как ловят тунцов, не обращая внимания на макрель, которая, поиграв на солнце, теперь успокоилась, и на ленивую камбалу, дремавшую почти на поверхности. Следя за этой ловлей, коквилльцы от хохота катались по песку. А вечером добыча распивалась.
Вино не иссякало, и это приводило коквилльцев в восторг. Когда кончалось одно, появлялось другое. Должно быть, потерпевшее крушение судно имело на своем борту изрядный груз. Коквилльцы стали веселыми и эгоистичными. Они острили насчет затонувшего судна, говоря, что это был настоящий винный погреб, которого хватило бы, чтобы опоить всех рыбаков в океане. Но ни разу не попадались хотя бы два одинаковых по виду бочонка. Все они были разной формы, размера и цвета. И в каждом содержался особый напиток. Призадумался над этим даже сам Император: он перепробовал все вина и теперь окончательно ничего в них не понимал. А Хвост так прямо и заявил, что подобный груз никогда ему не попадался. Аббат Радиге высказал предположение, что это заказ какого-нибудь дикарского царька, пожелавшего обзавестись собственным винным погребом. Впрочем, убаюканные неведомым хмелем, коквилльцы и не пытались разгадать его тайну.
Дамы предпочитали всякого рода ликеры: кофейный, шоколадный, мятный, ванильный. Жена Рыжего, Мария, в один прекрасный вечер выпила столько анисовой настойки, что захворала. Марго и другие девицы больше налегали на кюрасо, бенедиктин, траппистин и шартрез. Что же касается до ликера, настоянного на душистой акации, — его оставляли маленьким детям. Разумеется, мужчины больше радовались, когда удавалось выловить коньяк, ром или можжевеловую водку, — одним словом, что-нибудь горячительное. Случались и неожиданности. Один бочонок с китайской мастикой «раки» совершенно ошеломил коквилльцев: они думали, что им попалась бочка со скипидаром; тем не менее мастика была выпита — не пропадать же ей! Но забыли о ней не скоро.
«Арак» из Батавии, шведская водка с тмином, румынская «цуйкэ кэлугэряскэ», сербская «сливянка» тоже перевернули все существовавшие у коквилльцев представления о том, что доступно поглощению. В глубине души все, в сущности, чувствовали слабость к кюммелю и киршу — ликерам прозрачным, как вода, но прямо-таки убийственной крепости. Господи, твоя воля! И кто это выдумал столько вкусных вещей! До сих пор в Коквилле знали только водку, да и то не все. А теперь воображение до того разыгралось, что люди начали испытывать настоящее благоговение перед неиссякаемым разнообразием хмельных напитков. О! Каждый вечер опьяняться чем-нибудь новым, даже не зная его названия! Это была какая-то сказка, волшебный фонтан, бьющий изумительными напитками, чистым алкоголем разных видов, насыщенным ароматами всех существующих на земле цветов и плодов.