Собрание сочинений. Т.23. Из сборника «Новые сказки Нинон». Рассказы и очерки разных лет. Наследники Рабурдена

Золя Эмиль

В мэрию приглашают человек десять. Мэр — кузен Жюля. Он привычно торжественным тоном читает статьи закона о браке, но, окончив чтение, возвращается к роли светского человека; он поздравляет дам и лично подает перо свидетелям, среди которых находятся два сенатора, один министр и один генерал. Маргарита произносит знаменательное «да» чуть-чуть громче, чем полагается, с деловым видом; вся эта церемония ей знакома. Свидетели очень серьезны, как будто именно от их присутствия зависит заключение сделки, связанной с перемещением крупных капиталов. Каждый из супругов оставляет по тысяче пятьсот франков в пользу бедных. А вечером Дэвини дают обед, на который приглашают свидетелей; один только министр не мог прийти, что живейшим образом огорчило оба семейства.

Религиозная церемония происходила в церкви Мадлен. За три дня до этого Жюль вместе с отцом отправились договориться о ценах. Они требуют, чтобы свадьба была обставлена со всей возможной роскошью, и устанавливают цифры: столько-то за мессу у главного алтаря, столько-то за орган, столько-то за ковры. Условились, что ковром будут устланы все двадцать ступеней, до самого

тротуара; орган встретит свадебный кортеж торжественным маршем; это стоит лишних пятьдесят франков, но зато — очень эффектно. Разослано множество приглашений. Когда начинает подъезжать длинная вереница карет, церковь уже набита битком. Мужчины — во фраках, женщины в нарядных туалетах. Под белым вуалем, в венке из флердоранжа Маргарита почти недурна — чудо, достигнутое всеми ухищрениями кокетства. Жюль, видя, что ради него потревожило себя столько народу, принял чванный вид. А орган рокочет, звучными голосами поют певчие, под величественными сводами церкви совершается церемония, затянувшаяся почти на полтора часа. Какое благолепие! Мимо алтаря начинают проходить нескончаемой вереницей гости. Знакомые и даже незнакомые входят в одну дверь и выходят в другую, пожав руку супругам и представителям обоих семейств. Эта формальность отнимает больше часа. Среди гостей много политических деятелей и адвокатов, крупных промышленников, актеров, журналистов; Жюль особенно тепло пожимает руку невысокому и бледному молодому человеку, с которым он едва знаком, — этот субъект пишет в бульварном листке и, быть может, даст заметку о свадьбе.

Так как ни Бограны, ни Дэвини не располагают достаточно просторным залом, чтобы дать ужин, вечером едят и танцуют в «Отеле де Лувр». Ужин — посредственный. Бал в парадном зале очень эффектен. В полночь карета уносит новобрачных на Амстердамскую улицу, они шутят всю дорогу, среди ночного Парижа; на перекрестках улиц блуждают тени женщин. Когда Жюль входит в спальню, он видит, что Маргарита спокойно ждет его, опершись локтем на подушку. Она немного бледна, в улыбке — легкое смущение, но не более того. И все совершается просто и естественно, как нечто давно ожидавшееся.

Уже два года, как Бограны женаты. Между ними не было официального разрыва, но последние шесть-семь месяцев они мало видятся друг с другом. Если у Жюля вспыхивает мимолетное влечение к жене, приходится ухаживать за ней целую неделю, прежде чем его допускают в ее спальню; чтобы сберечь драгоценное время, он чаще всего удовлетворяет свои прихоти в другом месте. У него так много дел! Он уже не довольствуется своей конторой — он член нескольких обществ, он даже играет на бирже. Больше всего его радует, если Париж занимается его особой; газеты приписывают ему некоторые остроты и крылатые словечки. Впрочем, он не сумел прибрать к рукам жену и не нашел еще средства подступиться к капиталу в шестьсот тысяч франков, неприкосновенному, по условиям брачного договора, — хотя отец не оставляет его своими советами.

Маргарита, с своей стороны, — очаровательная жена. Девушка сдержала все, что было ею обещано… Особняк на Амстердамской улице благодаря ей блещет роскошью, наполнен шумом празднеств. Вся бешеная парижская расточительность: туалеты, стоящие тысячу экю и испорченные за один вечер, свернутые в жгут банкноты, которыми зажигают свечи, — все это придает салону Маргариты необычайный блеск богатства. С утра до вечера под сводами подъезда катят экипажи; бывают ночи, когда весь квартал до самой зари слышит отдаленную музыку и заглушенный смех танцующих пар. Маргарита, несмотря на свою некрасивую внешность, блистает; она сумела добиться большего успеха, чем многие красавицы; как она сама, смеясь, говорит, — она лучше красавицы именно тем, что она хуже. Миллион двести тысяч франков ее приданого сгорают, как солома. Она бы разорила своего мужа за один год, если бы не ее редкий ум. Известно, что на туалеты ей отпускается только тысяча франков в месяц, но никто не позволяет себе бестактно удивляться тому, что она тратит за один месяц всю сумму, ассигнованную на год. Жюль очень доволен: ни одна жена не сумела бы поставить дом на такую ногу, и он искренне признателен ей за все, что она сделала для расширения круга их знакомств. В данный момент Маргарита питает дочернюю признательность к одному из сенаторов, которые были свидетелями на ее свадьбе; она разрешает, чтобы ей целовали в укромных уголках плечи и преподносили ценные бумаги в коробках из-под конфет.

III

Луизе Боден уже за тридцать. Это высокая девушка, не красивая и не безобразная, с плоским лицом; продолжительное девичество начинает отражаться на состоянии ее кожи, — она покрывается угрями. Луиза — дочь мелкого галантерейщика с улицы Сен-Жак, уже более двадцати лет торгующего в своей полутемной лавке. Он сумел прикопить лишь каких-нибудь десять тысяч франков, и для этого пришлось есть мясо не чаще двух раз в неделю, носить одно и то же платье три года кряду, а зимою экономить на угле. Вот уже двадцать лет, как Луиза стоит за прилавком и не видит белого света — ничего, кроме фиакров, обдающих грязью пешеходов. Она дважды ездила за город, один раз — в Венсен, другой — в Сен-Дени. Выходя за порог, она видит внизу улицы мост, под которым течет река. Впрочем, она рассудительна, она с детства привыкла дорожить каждым су, вырученным за иголки или нитки, которые она продает работницам своего квартала. Мать отдала ее в маленький пансион, находящийся по соседству, но к двенадцати годам забрала домой, чтобы не пришлось нанимать продавщицу. Луиза умеет читать и писать, хотя и не сильна в орфографии; лучше всего она знает четыре правила арифметики. Для торговли у нее достаточно знаний, как она часто говорит своим ровным голосом.

Ее отец заявил, что даст ей в приданое две тысячи франков. Это известие распространилось по всему кварталу, и все от мала до велика

знают, что барышня Боден получит две тысячи. И поэтому в партиях нет недостатка. Но Луиза — девушка осмотрительная. Она напрямик заявляет, что не выйдет за человека, у которого нет ни гроша за душой. Не для того ведь женятся, чтобы сложить руки и любоваться друг дружкой. Пойдут, пожалуй, дети; кроме того, надо припасти что-нибудь про черный день. И она хочет мужа, который тоже был бы обладателем по крайней мере двух тысяч франков. Они обзаведутся лавочкой и будут честно зарабатывать себе на жизнь. Но если муж, имеющий капитал в две тысячи франков, не такая уж редкость, то он ищет жену, у которой денег в два или в три раза больше. Вот почему Луизе угрожает остаться старой девой. Она отвадила всех шалопаев, увивавшихся вокруг нее в надежде завладеть ее приданым и проесть его. Она согласна, чтобы на ней женились ради денег, — ведь в жизни деньги в конечном счете — все. Но она намерена найти такого мужа, который не меньше ее умеет беречь нажитое.

Наконец соседи обратили внимание Боденов на одного часовщика, очень приличного молодого человека. Он живет неподалеку вместе со своей матерью, получающей небольшую пенсию. Г-жа Менье, проявляя чудеса бережливости, накопила тысячу пятьсот франков, чтобы облегчить сыну женитьбу. Александр Менье на год моложе Луизы; он очень робок и вполне добропорядочен. Но Луиза, узнав, что у него только тысяча пятьсот франков, без околичностей заявляет, что дальнейшие переговоры бесполезны; она хочет две тысячи, у нее уже все наперед рассчитано. Однако между обоими семействами завязывается знакомство. Г-жа Менье сама хотела бы устроить этот брак для своего сына: узнав, какую сумму требует Луиза, она одобряет разумное решение девушки и обещает за полтора года скопить недостающие пятьсот франков. И все приходят к полному согласию. Семьи сближаются между собой теснее. Дети, Александр и Луиза, спокойно ждут; при встрече они обмениваются сердечными рукопожатиями. Встречаются каждый вечер и усаживаются в помещении за лавкой, по обе стороны стола; ни смущения, ни нетерпения; степенно беседуют о том, что происходит в их округе, о благополучии одних, о неудачах или беспутстве других. За все полтора года они не обмолвились ни одним нежным словом. Луиза находит Александра весьма порядочным, — однажды он сказал ей, что не решается потребовать у своего приятеля десять франков, которые тот вот уже полтора месяца, как одолжил у него. Александр говорит, что Луиза рождена для торговли; в его устах это большой комплимент.

В назначенный срок, день в день, г-жа Менье становится обладательницей двух тысяч франков. Все полтора года она лишала себя чашки кофе и экономила гроши на пище, освещении и отоплении. Свадьбу назначают через три месяца, чтобы иметь время подготовиться. Решено, что Александр устроит часовую мастерскую в маленькой лавочке, которую они с Луизой присмотрели на той же улице Сен-Жак; здесь помещался фруктовый магазин, но торговля шла плохо. Прежде всего надо привести в порядок лавку. Решили ограничиться побелкой потолка, а стены только промыть, так как за покраску всего помещения маляр запросил двести франков. Что касается товаров, то для начала пустят в продажу дешевые украшения и случайно приобретенные стенные часы. Александр начнет с починки часов; но мало-помалу, когда владельцев узнают, они так поставят свою лавку, что она будет одной из лучших на всей улице. За вычетом всех расходов на оборудование лавки у них останется три тысячи франков, и они будут выжидать благоприятного случая, чтобы делать выгодные покупки. Эти хлопоты заполняют все их время до кануна свадьбы.

Когда заговорили о брачном контракте, Луиза пожала плечами, а Александр рассмеялся. Контракт стоит по меньшей мере двести франков. Они сложат свои деньги вместе, и все у них будет общим, это проще простого. Но остальное надо сделать как полагается. Кроме золотого обручального кольца за пятнадцать франков, Александр дарит Луизе часовую цепочку. Свадьба назначена на субботу, — впереди будет целый день для отдыха. Наняли пять экипажей. Александр заказал себе сюртук и черные панталоны. Луиза сама сшила белое платье. А тетка подарила ей флердоранжевый венок и букет. Все гости — около двадцати человек — очень нарядны; на дамах шелковые платья: розовые, зеленые, желтые; мужчины в сюртуках, а один — бывший владелец мебельной лавки — даже во фраке. Особенно хороши две подружки невесты, высокие, белокурые девушки в белых кисейных платьях с широкими голубыми поясами, — на них оглядываются все прохожие. К одиннадцати часам утра кортеж готов, и гости уезжают в мэрию, где они заполняют весь свадебный зал. Мэр запаздывает почти на три четверти часа. Это тучный человек со скучающим лицом; он прочитывает статьи закона о браке, то и дело поглядывая на висящие против него часы; ему предстоит деловое свидание. Г-жа Боден и г-жа Менье всласть поплакали. Новобрачные произносят свое «да», вежливо кланяясь мэру. Бывший торговец мебелью делает игривые замечания, на которые мужчины отвечают смешком; Александр и Луиза приготовили по пятифранковой монете для бедных. Затем все снова садятся в экипажи, пересекают площадь и останавливаются у церкви. Накануне г-н Боден вместе с Александром договорился насчет церемонии; она будет очень проста, незачем перекачивать свои денежки в карманы священников; а г-н Боден — он атеист — даже настаивает, чтобы в церковь вовсе не ходили. Если он уступает, то лишь приличия ради. Священник быстро отбарабанил обедню — малую обедню у алтаря святой девы. Все присутствующие поднимаются со своих мест и снова садятся по знаку причетника. Молитвенники есть только у женщин, но они их не читают. У новобрачных все время серьезный вид, чуть-чуть скучающие, рассеянные лица, как у людей, ни о чем не думающих. При выходе из церкви у всех вырывается вздох облегчения. Все кончено, теперь не зазорно будет и посмеяться!