Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»
Шрифт:
Здесь мы встречаем сцены, полные горя и слез. Дезире Делобель, бедная хромоножка, по-прежнему любит Франца. Когда он приехал, она подумала, что он собирается на ней жениться, да он и дал ей на это некоторую надежду. Поэтому после его отъезда она впадает в страшное отчаяние. Жизнь ей невмоготу, она уходит из дому, бежит по темным улицам к Сене и бросается в воду. Но смерть не пожелала ее принять. Несчастную спасают, отвозят в полицейский участок. Наконец она умирает дома, в своей постели. Ее отец, знаменитый Делобель, притащил на похороны целую толпу актеров из маленьких театров. Опьяненный торжественностью процессии, в которой все заметили карету Сидони, актер не находит ничего лучшего, как напыщенно воскликнуть: «Две собственные кареты!»
Тем временем крах торгового дома неотвратим. Сидони толкнула Жоржа на множество безрассудных трат. Если не удастся раздобыть где-нибудь сто тысяч франков, Планюс не сможет внести срочные платежи и будет объявлен крах фирмы. Клер пытается обратиться за помощью к дедушке Гардинуа. Но старик крестьянин отказывается ссудить нужную сумму, он злорадствует, он в восторге, что Фромоны оказались в столь затруднительном положении, и в довершение своего жестокосердия рассказывает внучке о дурном поведении ее мужа и говорит, что соперница ее — Сидони. В этом крушении Клер сохраняет все свое мужество. Сначала она хочет уехать, взяв с собою ребенка, но потом чувствует, что долг велит ей остаться. Еще больше величия проявляет Рислер. Планюс, которого приводит в отчаяние мысль о близком крахе, в каком-то порыве открывает Рислеру всю правду. Рислер падает как бык, оглушенный
Я привел содержание этого произведения от начала до конца, чтобы показать, насколько оно жизненно. В нем есть совершенно удивительные места. Если Рислер уж чересчур простодушен в первых трех частях романа, то в последней он вдруг приобретает редкостную силу и его первоначальное простодушие прекрасно противопоставляется той горделивой честности, которую он проявляет в конце. Образ Сидони истолкован тоже с большим знанием; это очень типичная парижанка, и она изображена без предвзятости и преувеличения; она вся — порочность. Именно здесь, в этих двух персонажах, Альфонс Доде показал себя романистом большой силы. Пожалуй, можно упрекнуть его в том, что он недостаточно четко обрисовал фигуру Франца; тут представлялся случай весьма любопытный для анализа, а именно, отравление честной души ядом порочного очарования Сидони; но для автора Франц остался всего лишь служебной фигурой, и он предпочел весь свет направить на Сидони и Рислера. А сколько прелестных сцен вне главного действия! В изображении Делобелей писатель показал лучшие стороны своего дарования; он выплакал все слезы, сострадая маленькой Дезире, он излил всю свою иронию, говоря о знаменитом Делобеле, человеке, совершенно переродившемся под влиянием кулис и непомерного тщеславия, человеке, которому уже недоступны ни одна естественная интонация, ни один непосредственный жест; он живет в фальшивом мире своих иллюзий и вечно позирует, представляется мучеником искусства и с чудовищным эгоизмом умиляется самим собою, как великим страдальцем, хотя благодаря жене и дочери он сыт и жиреет. Крупного романиста можно узнать прежде всего потому, что он создает героев, полных жизни. Мне следовало бы также упомянуть несколько мест, написанных автором с исключительным воодушевлением; это воскресные прогулки в парижских пригородах, Лионский вокзал, где Франц почти всю ночь напролет дожидается Сидони, вокзал, когда отходят последние поезда и постепенно замирает шум, прекращается суета, — все это передано изумительно точно и ярко; наконец, разнообразные сценки на обойной фабрике, уголки рабочего Парижа, отдельные наблюдения, которые увлекают своей проникновенностью и изобличают в авторе человека, влюбленного в современное искусство, — натуралиста, умеющего придать своим наблюдениям какую-то особую поэтичность. В этой двойной задаче — вся сущность нового направления: чувствовать то, что тебя окружает, и передавать и ощущения, оживляя их теплом своей индивидуальности.
В «Джеке» Альфонс Доде еще более расширил рамки произведения. Не говоря уже о том, что роман разросся до двух томов, действие его не ограничивается одной сюжетной линией. Здесь развертывается вся жизнь человека, со всеми ее случайностями, в различных слоях, куда его приводит судьба. Эпизоды сменяются эпизодами, картины — картинами, и роман мог бы получиться несколько растянутым и запутанным, если бы основная идея не объединяла отдельные части и не вела к единой развязке.
Джек — сын «кокотки», славной девушки с птичьим умом, всегда жизнерадостной и бойкой; автор оставляет ее прошлое в тени; оно полно всяческих небылиц. В настоящее время Ида де Баранси живет с богатым человеком, и мальчик скромно зовет его «милым дядей». Между тем Ида хочет определить своего сына в пансион; тщетно попытавшись устроить мальчика в аристократическую школу, руководимую духовенством, она отдает его в весьма странное заведение — гимназию Моронваль. Невзгоды, которые Джек терпит в гимназии, были бы еще пустяком, если бы его мать не познакомилась здесь с поэтом, преподавателем литературы, виконтом Амори д’Аржантоном, — бездарностью, позирующей под олимпийца, — у которого нелепые чудачества непризнанного гения сочетаются с отвратительным, лютым эгоизмом. Отныне Джеку уготована страшная судьба. Амори поселяется у Иды, которую он перекрестил в Шарлотту; позже, когда мальчику удается спастись из гимназии Моронваль, Амори с трудом терпит его и в конце концов убеждает молодую женщину, что из него надо сделать рабочего. И вот Джека отправляют на завод в Эндр е , чтобы он учился там на механика. Но мальчик чересчур слаб и не чувствует к этому ремеслу ни малейшего призвания. Тогда он решает поступить истопником на борт «Кидна». Постепенно он начинает пить, безнадежно опускается. Чуть не погибнув во время шторма, он возвращается в Париж и снова попадает в мир литературной богемы, окружающей д’Аржантона. Мать ухаживает за ним, он сильно кашляет, у него начинается чахотка. Далее следует эпизод, представляющий собою как бы отдушину. Чтобы избавиться от больного юноши, которого он ненавидит, д’Аржаптон отправляет его в Онет, в принадлежащий ему, д’Аржантону, домик, скрытый в глубине разросшегося сада. И Джек встречается здесь с подругой детства, Сесилью, дочерью доброго врача Риваля, — ласковой, простодушной девушкой, которая старается исправить его, отучить от пороков, приобретенных в рабочей среде. Он перестает пить, хочет стать достойным ее, решительно берется за работу. Настает момент, когда ему, к его великой радости, удается вырвать мать у д’Аржантона, но несчастная, безрассудная женщина вскоре вновь попадает в руки поэта. Джеку суждено до конца нести бремя своего происхождения и своей судьбы. От чрезмерной работы у него снова вспыхивает чахотка. Вдобавок ко всему Сесиль, под влиянием ложной щепетильности, отказывается выйти за него замуж, — она узнала, что ее появление на свет связано с какой-то темной драмой. В конце концов Джек, смертельно больной, попадает в больницу и умирает, даже не повидавшись с матерью: д’Аржантон до последней минуты не пускает ее к больному. Когда она подходит к койке, на которой только что умер ее сын, у нее вырывается отчаянный вопль. «Умер!» — кричит она. «Нет, — в ярости восклицает старик Риваль, — нет… отмучился!»
Я вкратце наметил историю, развертывающуюся на протяжении двух томов. Дело в том, что, в сущности, история эта не такая уж сложная. Автор расширил ее рамки только для того, чтобы удобнее было показать свое мастерство в изображении деталей. Главные достоинства романа — в развитии отдельных эпизодов. Жизнь Джека, показанная на обширном фоне, — разве это не жизнь вообще, жизнь изменчивая и разнообразная, текущая меж широких берегов? Альфонс Доде последовал методу романистов-натуралистов, которые выводят роман из тесных рамок интриги
В романе изображены две весьма различные среды. Первая из них — странная среда неудавшихся и непризнанных людей искусства, с которыми Джек сталкивается в гимназии Моронваль. Учреждение это — прибежище всяческих чудачеств. Креол Моронваль и его жена, урожденная Декостер, задумывают открыть учебное заведение для детей иностранцев; программа — весьма своеобразная — предусматривает преподавание французского произношения по методу Моронваль-Декостер, сущность которого заключается в правильной артикуляции. На самом же деле грозный Моронваль только наживается на несчастных детях, которых отдают на его попечение с тем, чтобы вскоре и вовсе о них забыть. Здесь целая коллекция учеников, привезенных со всех концов света — из Египта, Персии, Японии, Гвинеи. Среди них есть даже маленький принц, сын короля Дагомеи, мальчик по имени Маду-Гезо; сначала Моронваль воспользовался этим негритенком как рекламой, а потом низвел его на положение слуги; маленький принц чистит обувь и ходит на рынок за овощами. Естественно, что Моронваль окружил себя учителями себе под стать, вроде поэта д’Аржантона; тут ученый муж Гирш, врач, отравляющий своих пациентов, певец Лабассендр, все достоинство которого заключается в том, что ему доступна какая-то необыкновенно высокая нота и он время от времени берет ее, чтобы удостовериться, что не разучился это делать. Иногда в гимназии устраиваются литературные вечера, — грандиозные вечера, где можно увидеть всю артистическую богему из парижских подонков. Альфонс Доде изобразил этот уголок парижского мира с большим увлечением, весело и насмешливо и вместе с тем не без чувства жалости, ибо все эти нелепые мученики искусства наделены, как он говорит, той особой грацией страдания, которая неведома другим обездоленным.
Вторая среда, в которой оказывается Джек, это среда рабочая. Здесь сказалась любовь автора к современности. Он мастерски, широко, живо, с большим знанием дела описывает фабрику в Эндр е , машины на ходу, цеха и тяжелый труд рабочих. Особенно отмечу описание погрузки машины, — это своего рода шедевр. Затем следуют яркие страницы, показывающие Джека на борту «Кидна», в кочегарке, у пылающей топки, когда он кочует по всему свету в темном чреве парохода, никогда не видя над собою неба. Наконец, когда действие переносится в Париж, автор рассказывает нам о рабочих, быт которых он основательно изучил. До сих пор романисты пренебрегали народом, — я имею в виду романистов-аналитиков, которые пишут на основе точных наблюдений; автор «Джека» один из первых; осмелился спуститься в этот особый мир, дающий превосходный красочный материал. В этой последней части романа лучшие страницы — описание рабочей свадьбы в Сен-Мандэ, описание дома, населенного рабочим людом на улице Пануайо, беглые зарисовки парижских воскресений, прогулок в Бют-Шомон, мастерских в часы напряженного труда.
В кратком очерке трудно дать полное представление об этом обширном романе. Мне хочется, однако, отметить его основные достоинства, чтобы они стали более ощутимы. Поэтому я должен вернуться к его главным героям. Ида де Баранси — один из наиболее удавшихся автору персонажей. Он изобразил эту женщину с редкостным проникновением. Он не сделал из нее отталкивающей потаскушки, женщины вульгарной, дурной матери и развратной любовницы. Нет, Ида сумасбродка, в один прекрасный день она пренебрегла людским мнением и с тех пор живет как придется. В ней есть нечто от кукушки, попугая и сороки. Она обожает сына, но она не в силах бороться с обстоятельствами, она предоставляет Джеку умирать и проливает над ним лишь несколько случайных слезинок, да и те высыхают сами собой. При всем том она очаровательна, кокетлива и полна мещанских предрассудков. Весьма характерна сцена, в которой автор знакомит нас с нею. Приведя Джека в пансион, руководимый иезуитами, она в разговоре с ректором сразу же выдает себя, и тому становится ясно, с какого рода женщиной имеет он дело. Когда же аббат отказывается принять мальчика, Ида разражается слезами. Но в тот же вечер она едет на бал, а Джек проводит время на кухне, в обществе слуг, которые решают его судьбу, разыскав для него гимназию Моронваля. Еще одна типичная деталь: каждый раз, когда Ида опрометчиво рассказывает Джеку об его отце, у этого человека оказывается новое имя и вся история принимает совсем иной оборот; пожалуй, она и сама не знает его имени, как не знает и истинной истории. Рядом с этой сумасбродкой, которая так мастерски проанализирована автором, стоит фигура д’Аржантона, исследованная, пожалуй, еще основательнее. Этот рослый красавец мужчина с восковым лицом, с лихо закрученными усами и тупым, жестким взглядом стеклянных глаз, представляет собою отвратительную, незабываемую гротескную фигуру. Альфонс Доде собрал тут воедино все черты, свойственные литературной бездарности, все ее чванливое позерство, завистливое недоброжелательство, задиристую злобу, нелепые мечты и вечные неудачи. В Париже д’Аржан-тон живет в подозрительных меблированных комнатах и питает дикую ненависть ко всем, кто преуспевает. Позже, получив наследство и сойдясь с Шарлоттой, он поселяется в Онете, в деревенском домике, предмете его мечтаний, над крыльцом которого он велит сделать претенциозную надпись по-латыни: Parva domus, magna quies [36] . Тут у него все, чего ему хотелось: кабинет в башенке, кресло в стиле Генриха II, козочка по кличке Дальти; а вот гениальность никак не хочет на него снизойти, он не способен написать ни строчки и остается все таким же надменным и бездарным. Развлечения ради он даже устанавливает у себя на крыше эолову арфу; но и арфа издает одни только заунывные звуки, так что приходится разбить ее и похоронить, как взбесившееся животное. Особенно в одной сцене личность д’Аржантона раскрывается поразительно глубоко. Говорят, будто Джек совершил в Эндре кражу; чтобы выручить его из беды, нужны шесть тысяч франков. Д’Аржантон из скупости не хочет одолжить эту сумму, но не возражает против того, чтобы Шарлотта попросила ее у «милого дяди». Он даже провожает ее в Турень, до ворот замка ее бывшего любовника. И он топчется на дороге, рассматривая поверх высокой изгороди великолепное владение «милого дяди». Я не знаю сцены, которая по силе анализа человеческой души могла бы сравниться с этим эпизодом. Здесь в д’Аржантоне воплощена вся низость человека, привыкшего видеть в любовнице свою собственность; обычно надменный, здесь он становится незаметным и скромным; на его бледном, маскообразном лице отражается вся его отвратительная, подлая природа. Как и в «Фромоне-младшем и Рислере-старшем», Альфонс Доде обрел здесь мощь, которую, казалось бы, должны исключать другие его качества.
36
Маленький дом, великий покой (лат.).
Я остановился на главных персонажах. Но и каждое из второстепенных лиц также отмечено какой-либо характерной чертой. Есть в романе еще эпизод, о котором я не упомянул; он заключает в себе целую драму, показанную с исключительной чуткостью, которая придает ей захватывающую прелесть. Речь идет об адюльтере в рабочей семье, в Эндре: г-жа Рудик, бледная молодая женщина с тяжелой копной волос на изящной головке, влюблена в своего красавца племянника, уроженца Нанта; узнав, что ее возлюбленного выгнали с фабрики за хищение, несчастная женщина бросается в Луару. Впрочем, весь роман залит слезами. Как говорит сам Альфонс Доде в посвящении, обращенном к Гюставу Флоберу, роман этот — книга сострадания, гнева и иронии. Автор поставил себе целью отомстить за жестокую смерть Джека, скорбеть о нем и пригвоздить его мучителей к позорному столбу, показав всю их чудовищность. Иногда он преодолевает в себе жалость, которую вызывают у него несчастья героя, и тогда на д’Аржантона и его окружение обрушивается его уничтожающий смех. Как я уже говорил, Альфонс Доде не может в своих сочинениях оставаться равнодушным; он воодушевляется, он либо нежно целует своих героев, либо царапает их до крови. Но ни в одном романе он так не увлекался, как в «Джеке». Чувствуешь, как он веселится, сердится, плачет, насмехается. Отсюда то личное веяние, которым одушевлены страницы книги, то тепло, которое исходит от каждой фразы и передается читателю.