Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы
Шрифт:
Лангстинь все дальше тащил свою добычу. То клал офицера на одно плечо, то перекладывал на другое, то брал в охапку, не отпуская ни на минуту. Дойдя до болота, он уже не таился так, как раньше, и меньше обращал внимания на хлюпанье болотной жижи и треск сучьев.
Когда позади взвились в воздух несколько ракет, Лангстинь лукаво усмехнулся: «Фрицы всполошились, наверное обнаружили пропажу… Что ж, ищите, ловите ветер в поле… Теперь уж не отдам. Не отпущу». Он еще крепче прижал к себе драгоценную ношу, которая ему казалась не тяжелее, чем матери ребенок. Весь измазанный грязью и тиной, промокший до нитки, он не чувствовал холода. Да и можно ли было сейчас думать об этом? За спиной разведчика все время взлетали ракеты, и пули со свистом проносились над болотом.
Когда Лангстинь выбрался из болота, на востоке появилась серая полоса, близился рассвет. Немного отдохнув и расправив затекшие суставы, он взвалил немца на спину и, выпрямившись во весь рост, медленно пошел вперед.
…Усталый и злой сидел капитан Свикис в своей землянке и сосал трубку. Уже несколько раз он намеревался позвонить начальнику штаба полка. Но каждый раз его рука невольно опускалась.
Как звонить, если он не может сообщить ничего нового и ценного? Этой ночью ходили в разведку все три взвода. С первым взводом участвовал в поиске лично сам Свикис. Обшарили всю нейтральную полосу, пробовали прощупать первую линию обороны противника, но все безрезультатно. Словно сам леший отводил их от немцев. И нельзя ведь сказать, что парни не старались. Каждый из разведчиков прекрасно знал, какое важное задание они получили: достать «языка» хоть из-под земли.
Неизвестно, была ли тому причиной поднятая прошлой ночью кутерьма, или что другое, только немцы держались так чутко и зорко, что разведчики и на этот раз вернулись ни с чем.
Свикис представил себе ехидное замечание начальника штаба, которым тот встретит его сообщение. Он скажет: «Я же знал, что у вас ничего не получится».
Положение не из приятных! Но ничего не поделаешь: эту горькую пилюлю все равно придется проглотить.
Он протянул руку к телефону и снова не снял трубку: «Успею. Позвоню утром. Креслинь, поди, еще спит. Зачем человеку сон зря перебивать?»
Снаружи послышались тяжелые шаги. Кто-то спускался по ступенькам и остановился у двери. Раздался стук.
— Кто там? — спросил Свикис.
— Сержант Лангстинь. Разрешите войти, товарищ капитан?
Капитан вздохнул.
— Войдите!
Ему показалось, что в землянку втиснулась лошадь и никак не может повернуться. Вошедший Лангстинь держал в охапке безжизненное тело вражеского офицера и в нерешительности озирался по сторонам.
— Куда бы его положить, товарищ капитан? Может, разрешите на топчан?.. Офицер все-таки… вшей не должно быть…
— Пленный? — Свикис поспешно вскочил на ноги.
— Так точно, товарищ капитан, — ответил Лангстинь.
— Кладите на топчан. Это ничего, что он в грязи, после вытрем. А вы, чертов сын, Лангстинь, все-таки молодец! Давайте его сюда, давайте!
Взглянув на лежавшего, Свикис определил, что перед ним майор гитлеровской армии. Вот это удача, так удача, черт возьми! Всю усталость и злость сразу как рукой сняло.
Лангстинь развязал пленнику руки и вынул изо рта кляп, потом встряхнул немца, чтобы тот пришел в себя. Но майор лежал, как куль мякины, — неподвижный, рыхлый и не открывал глаз.
— Встать! — по-немецки гаркнул Свикис. — Нечего тут нежиться, уже утро.
Майор не пошевельнулся. Свикис нагнулся над ним, приложил ухо к груди, потом осмотрел шею, руки. Лицо командира разведчиков посерело, в глазах мелькнула тень разочарования и огорчения.
— Что вы меня дурачите? — Капитан Свикис негодующе глянул на Лангстиня. — Я ведь не посылал вас подбирать фашистские трупы.
Теперь побледнел Лангстинь.
— Не может быть, товарищ капитан. Я же его взял живым… как есть живым… Даже не душил, только легонько стукнул по голове. Может, фриц без сознания?
— Да, без сознания… — сердито буркнул Свикис.
Затем они вдвоем взялись приводить немца в чувство. Взволнованные, как будто спасали жизнь близкого друга, с молчаливой поспешностью и старанием они около получаса возились с пленным, трясли его, переворачивали с боку на бок, делали искусственное дыхание, обливали водой. Временами прекратив возню, то один, то другой прикладывали ухо к груди пленного и слушали, бьется ли сердце. Потом, кряхтя и сопя, снова принимались за работу.
На обратном пути Лангстинь так помял майора, что у того, как говорится, душа еле-еле держалась в теле… Теперь этого, почти мертвого, врага надо было воскресить. Они были готовы отдать даже частицу своей жизни, лишь бы вырвать из небытия лежавшего перед ними пленного майора.
Наконец, тот стал приходить в себя. Как только он начал подавать признаки жизни, Свикис разыскал припрятанную к годовщине дивизии бутылку вина и влил немного этой драгоценной жидкости майору в рот. Немец облизнулся, причмокнул губами и, открыв глаза, стал озадаченно озираться.
— Мой бог… — пролепетал майор, увидев, где он находится, и снова потерял сознание.
— Нет, голубчик, не выйдет, — воскликнул Свикис, и в его глазах снова мелькнула веселая искорка. — Хочешь не хочешь, а мы тебя теперь поставим на ноги.
И он принялся щекотать немца подмышками, потом еще раз спрыснул его водой. На этот раз майор быстро пришел в себя.
— Ну, кажись, будет жить… — облегченно сказал Лангстинь.
— Сейчас уже нечего горевать! — ответил Свикис. — Теперь он в наших руках. Расскажите-ка лучше, где это вам такого зверя удалось выследить?
Лангстинь рассказал все как было. Свикис только качал головой и тихо смеялся.
— Но вы-то что — в своем уме? Так стукнуть его, а потом сжимать в своих объятиях! Что бы мы стали делать, если бы он не очнулся?
— Виноват, товарищ капитан. — Лангстинь, сконфузившись, опустил глаза. — Что делать, если у меня рука тяжелая. К тому же он… фашист, грабитель. Вот и придавил чуть покрепче.
— В другой раз давите с расчетом.
— Постараюсь, товарищ капитан.