Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя
Шрифт:
Султан Абдул-Меджид, конечно, один из самых кротких и добрых властителей, какие были в Турции. Слово «хункиар» кровопийца [4] , к нему вовсе нейдет; если министры чего-либо с трудом добивались от него, то это утверждения смертного приговора. Он имел инстинктивное отвращение от крови, а между тем, его вынудили на самую кровопролитную войну. Абдул-Меджид желал только одного, – чтобы его оставили в покое в его гареме, из которого он почти не выходил, и дали средства строить дворцы и киоски. Надо сознаться, что он не лишен был чувства изящного и не чужд некоторого образования. Он еще был молод (родился в 1823 г., вступил на престол в 1839 году), но сам вид его лица, испитый, бледный, изнеможенный, показывал, что ему недолго оставалось жить, и он спешил воспользоваться этим немногим временем.
4
Это наименование, в числе многих других, входит в официальный титул султана.
В провинции все зависит от паши. Названия изменились, но дела в том же положении. Где паша почеловечнее, там край вздохнет свободнее; паша тиран – и народ страдает невыносимо: закон не защитит его. Экономическое состояние государства самое плачевное. Едва десятая часть всех земель обрабатывается, и то в каком виде! Бедность и нищета господствуют в народе; совершенное расстройство финансов – в правительстве, которое близится к банкротству. Торговля в руках иностранцев; таможенный сбор, один из главнейших источников доходов, в руках кредиторов, как единственное обеспечение там, где доверие более не существует, где нет кредита. Промышленность, фабрики тех даже предметов, которыми некогда славилась Турция, теперь в крайнем упадке.
Обращаясь к иностранным защитникам турецкого правительства, мы укажем на их же источники: пусть перечитают донесения духовных деятелей католической или протестантской пропаганды, с таким самоотвержением вступивших в борьбу с закоснелым фанатизмом турецких пашей; пусть послушают, что говорят путешественники по Турции, достойные полной веры, как Бланки, член Парижского Института, имевший от своего правительства поручение исследовать положение христиан в Оттоманской империи [5] . «Мы уже видим, как раздирается завеса, скрывавшая Турцию, и она является нам во всем своем позоре и ветхости», – восклицает Сен-При [6] . Пусть, наконец, посмотрят донесения политических агентов, европейских консулов [7] , и они убедятся, в каком положении находятся христиане в Турции! Если же непременно нужны свидетельства, события гласные, то стоит только припомнить происшествия последних лет. Не далее как в 1852 году Омер-паша, нынешний сердарь, или генералиссимус, усмирил восстание мусульман в Боснии и Герцеговине при пособии христианского населения этих провинций. Мусульмане роптали на ренегата, призвавшего на помощь христиан для их гибели; враги Омер-паши успели по-своему объяснить этот ропот и передать его в Константинополь, где Омер-паша, конечно, не славился строгим соблюдением Корана. Ренегат воспользовался первым случаем, чтобы удовлетворить жажду мести магометан и показать свое рвение к новой вере; под ничтожным предлогом, он напал на христиан Боснии и Герцеговины. Ожесточенные мусульмане, поддерживаемые низамом, кинулись с исступлением на беззащитных раиев, у которых правительство отняло оружие. Началось ужасное истребление: жены, дети – все гибло под ножом турок; целые деревни уничтожены, жители других бежали в горы или в австрийские и черногорские владения.
5
Приложение 1-е.
6
Revue des deux Mondes. Mai et Juin. 1860, Saint-Priest, duc d'Almazon.
7
Сондерс, англ. консул и др.
В последующем году Омер-паша, ободренный успехом, решился обезоружить и все албанское народонаселение; но для этого ему нужно было прежде уничтожить Черногорию, во-первых, чтобы истребить этот соблазнительный пример независимости; во-вторых, чтобы отнять у албанцев, которые находятся в частой войне с черногорцами, предлог носить оружие. Мы не станем здесь описывать саму войну с Черногорией, в которую Омер-паша вторгся с 40,000 войска, большей частью низама, и 32 орудиями, и принужден был отступить, не смотря на то, что черногорцы нигде не могли сосредоточить против него, в одном пункте, более 4,000 человек; но укажем на некоторые события, свидетельствующие ясно, каким образом турки поступают с подвластными им христианами.
Омер-паша, расположившись лагерем близ Спужа, потребовал к себе из Герцеговины и Боснии от христианского населения подводы и провиант. Христиане исполнили требование и явились на место. Их заставили работать, делать окопы, и проч., не выдавая им ничего для пропитания; это было в самую дождливую зиму; бедные раии, не имевшие ни крова, ни приюта, терпели от изнурения и голода; Омер-паша велел их, наконец, отпустить, но прежде, отобрал у них волов для пищи солдатам, которые, в свою очередь, отняли у раиев последнюю одежду. Христиане отправились домой пешком, полунагие, и едва ли десятый из них вернулся. Не менее печальна история с тридцатью пленными черногорцами. Сердарь письменно обязался комиссарам двух империй возвратить их в отечество, и, несмотря на то, 20 человек (между ними храбрый воевода Грахова) замучены самым варварским образом. А история, столь памятная для всех, с болгарами, которых, под видом прощения и только изгнания из родины, перевозили на другую сторону Дуная! В лодках были заранее приготовлены пробоины; среди реки открыли их, и лодки с болгарами пошли ко дну; бывшие же с ними турки спаслись в особой лодке. А пирамиды, составленные из голов человеческих, которые так долго возвышались при входе в турецкий город Ниш, и на которые первый указал иностранный путешественник Бланки. А кровопролития в Алеппе в 1850 году!
Случаи, подобные следующему, повторяются очень часто: в Софии, турок сидел на пороге своей лавки и лениво курил трубку, протянув далеко на улицу длинный чубук; проходивший мимо раия задел за трубку и разбил ее; турок вынул из-за пояса всегда заряженный пистолет и убил раию; потом, на время, скрылся в доме своего знакомого, а через несколько дней опять явился в своей лавке, как будто ничего не было.
Но мы никогда не кончили бы исчисления всех варварских поступков мусульман с раиями; мы упомянули только о тех, которые совершились, так сказать, на наших глазах [8] . И можно ли рассчитывать и надеяться на покровительство законов там, где самые политические агенты иностранных держав, неприкосновенность которых уважалась во все времена и между всеми народами, подвергаются беспрестанно оскорблению. Еще недавно австрийский генеральный консул в Боснии и Герцеговине был избит среди дня турком, которому он не успел дать дорогу, и ни один христианин не осмелился поднять полуживого страдальца, пока, наконец, не пришли служители паши и не унесли его домой.
8
Автор приехал в Дунайскую армию прямо из турецких провинций.
Это сторона политического образования Турции. Защитники ее стараются уверить Европу, к крайнему удивлению и соблазну улемов, и в религиозной терпимости империи. Нужно ли доказывать противное?
В ограде Святогробского храма, первой святыни христианства, турецкая стража у дверей курит трубку, и не только стража, всякий турок, приходящий в храм по какому-нибудь делу, закуривает трубку. К куполу прислонены комнаты турецкого гарема, и окна их выдаются в сам храм [9] . А казни патриархов православной веры и беспрестанная смена их, а сожжение монастырей и истязание монахинь в Фессалии – не служит ли все это явным свидетельством неукротимого фанатизма турок.
9
Есть надежда, что купол, угрожающий падением, наконец, будет перестроен усилиями христианских держав, если новые обстоятельства не воспрепятствуют.
Многие отдельные случаи подали повод к самой жаркой дипломатической переписке представителей иностранных держав с Портой. Главнейшие католические и протестантские державы убедились в необходимости их заступничества за единоверцев. Англия, еще в 1841 году, возбудила грозные прения с Диваном, по поводу охранения своей церкви в Турции. Лорд Понсонби, поддерживаемый представителем Пруссии, считал для себя позволительным все меры, все угрозы для достижения цели. В письмах и в личных объяснениях своих с Рифаатом-пашой, он говорил: что отказ турецкого правительства в этом деле почтется за оскорбление нации, – далее: «что он ему советует хорошо взвесить все последствия, которые повлечет за собой отказ его для Турции». Наконец, силой подобных угроз, удалось вполне достигнуть этой цели лорду Стратфорду-Каннингу в 1843 году, и англиканская церковь беспрепятственно начала приобретать себе прозелитов из православного населения, обещая им политическое покровительство Англии, которым пользуются ее единоверцы в Турции.
Франция ревностнее других держав домогалась покровительства своих единоверцев, употребляя для этого все усилия представителей ее, начиная с Франциска де-Ноаля, епископа Экского и посла Карла IX при Селиме III [10] (1573 г.) до наших времен. Мы уже говорили, что Франция успела исторгнуть от Турции фирман в нарушение всех прав, которыми пользовалась греко-российская церковь на Востоке.
Наконец, Австрия, в 1852 году, посылая графа Лейнингена, поручила ему, между прочим, заступничество за католиков Боснии и Герцеговины, и, вместе с тем, двинула на турецкие границы армию, которая, после первых дипломатических неудач Лейнингена, уже получила было повеление перейти в турецкие владения; но требования австрийского уполномоченного, поддерживаемые искренним и деятельным настоянием нашего представителя в Константинополе, достигли, наконец, желаемого успеха. Нельзя здесь не упомянуть о замечательной депеше графа Буоля, австрийского министра иностранных дел, от 21 января 1853 г. в С.Петербург. «Его Величество не делает различия между исповеданиями в отношении к исламизму: император прежде всего христианин» и проч. Образ мыслей и действий графа Буоля значительно изменился в то время, когда вопрос коснулся заступничества наших единоверцев.
10
Селим II. – Прим. ред.
После того, как все главнейшие державы исторгли от Турции права покровительства своих единоверцев, могла ли Россия оставаться равнодушной зрительницей бедствий христиан православного исповедания – Россия, которая приобрела право заступничества над ними ценой крови и длинным рядом побед, Россия, которая, так сказать, обязалась трактатами с Турцией защищать и охранять православную церковь в ее владениях, и на которую потому обращены взоры всех ее единоверцев.
Утверждали, что Англия, Австрия, Франция и Пруссия, исторгнув силой угроз право покровительства над католическими и протестантскими подданными Турецкой империи, могут свободно пользоваться этим правом, потому что влияние их ограничивается несколькими сотнями тысяч человек, между тем как покровительство России распространилось бы на несколько миллионов; но если это зло, то оно не может быть терпимо ни в какой степени и нет мерила, по которому бы разрешалось зло; если же несомненно то, что христиане в Турции терпят не менее негров-невольников в колониях, то конечно масса имеет более права на облегчение своей участи, чем отдельные, небольшие части. При том же, Россия основывала свои требования на трактатах.