Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя
Шрифт:
Из войск 5-го корпуса вступили в Придунайские княжества – 5-я легкая кавалерийская дивизия, отряд генерал-майора Энгельгардта, состоявший из 5 сотен казаков, 5 батальонов с двумя легкими батареями 15-й пехотной дивизии, саперной ротой и понтонной. Затем, остальные войска 5-го корпуса, состоявшие из частей 15-й пехотной дивизии, под командой генерал-адъютанта Лидерса, двинулись к южным пределам Бессарабии – к Рени, Измаилу и Килии; корпусный штаб расположился в Измаиле. К числу войск, находившихся в распоряжении князя Горчакова, должно прибавить Молдавские и Валахские полки с их артиллерией, едва ли, впрочем, увеличившие нашу боевую силу и наделавшие нам впоследствии много хлопот [18] , а также греческих и славянских волонтеров, которые могли бы оказать нам более существенную пользу, если бы в устройстве их не вкралось некоторых недоразумений.
18
Приложение 5.
Кроме исчисленных
Если успех войны не всегда зависит от главнокомандующего и подчинен многим условиям и случайностям, то внутреннее благосостояние армии, ее дух, направление, конечно, зависят всего более от распорядительности, заботливости, благоразумных мер и сочувствия к солдату того лица, которому вверена армия. Вот почему мы должны очертить, хотя бегло, личность князя Горчакова, главного деятеля в одной из кровопролитнейших войн.
Князь Михаил Дмитриевич Горчаков принадлежит к числу тех людей, чье имя всегда будет поминаться с любовью и уважением солдатом и гражданином и, перенесется чистым и незапятнанным в историю, несмотря на все превратности судьбы, которые пришлось ему вынести. Тяжелый, тернистый путь свой он проходил честно, смело; до костей проникали ему эти тернии, но он не оставил на них ни клочка своих нравственных убеждений. Князь Горчаков не мог припомнить ни одной вполне светлой эпохи, чтобы сказать – это счастливейшее время моей жизни! Судя по его любимым, иногда даже восторженным рассказам о Сатуновской битве и переправе через Дунай, можно полагать, что это едва ли не лучшее его воспоминание. Каждый успех давался ему тяжело, с боя; да и был ли полным успехом, приходил ли он вовремя, а не тогда, когда уже терял свое обаяние. Прощаясь в Бахчисарае с одним из близких себе людей – это было после отступления из Севастополя – и, вспоминая прошедшее, он прибавил… «и сколько пережили! Целый ряд дел доблестных, много дней кровавых, но немного насчитаем мы дней радостных [19] .
19
Биографический очерк жизни князя Горчакова. Военный Сборник 1861 года, № 7.
Князья Горчаковы принадлежат к древнейшим фамилиям в России и ведут свое происхождение от вел. князей Черниговских. Князь Петр Иванович Горчаков, ознаменовавший себя, вместе с Шеином, обороной Смоленска против поляков в 1609 г., – обороной столь же продолжительной и славной, как и Севастопольская, был предком князя Михаила Дмитриевича. Он, впрочем, не один из рода князей Горчаковых, оставивших по себе память в истории. Многие из них известны на военном и гражданском поприще; но едва ли кто отличался особенным богатством, что не может служить им в укор, если вспомним, какими средствами наживались в старину богатства.
Князь Михаил Дмитриевич принадлежал также к небогатому семейству Костромской губернии. Он воспитывался сначала дома, потом в частном пансионе; в 1807 году поступил юнкером в лейб-гвардии артиллерийский батальон (ныне лейб-гвардии 1-я артиллерийская бригада) и в том же году произведен, по экзамену, в подпоручики гвардейской артиллерии, а в 1809 году он отправился на Кавказ в тогдашний грузинский полк адъютантом к маркизу Паулучи; в том же году участвовал в делах против Персии. Отсюда начинается его боевая жизнь. Возвратясь к гвардейской артиллерии, он вместе с ней находился в кампаниях 1812, 1813 и 1814 годах, участвовал в делах под Бородиным, Люценом, Бауценом, Дрезденом, Лейпцигом, не говоря уже о множестве других, не так значительных дел. Его отчаянная храбрость и военное образование выдвинули его вперед. В десять лет службы, он был произведен в полковники и переведен в свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части (нынешний генеральный штаб). В 1820 году он был назначен начальником штаба 3-го пехотного корпуса, и с этими войсками, в чине уже генерала, ознаменовал себя геройскими делами в кампании 1828, 1829 годов. Он, один из первых, высадился на правый берег Дуная после кровопролитного боя, сбив турок с позиции, которую они считали неприступной. Орден Св. Георгия 3-й степени был заслуженной наградой его подвига.
По окончании турецкой кампании, князь Горчаков был назначен генерал-адъютантом Его Императорского Величества, а перед польской кампанией начальником штаба 1-го пехотного корпуса; но после дела при Варе [20] , в котором был ранен генерал-адъютант Сухозанет 1-й, вступил в командование артиллерией, действовавшей в Польше армии, и в этом звании заслужил любовь солдат и уважение офицеров. В военных совещаниях, как замечает в своих записках граф Толь, голос князя Горчакова пользовался всегда большим уважением и предложения его часто были принимаемы единодушно.
20
При Вавре (Вавер – район Варшавы). – Прим. ред.
Сентября 5-го 1831 г., в конце польской войны, князь Горчаков назначен был начальником штаба действующей армии и оставался в этой должности до 1853-го года; таким образом, он пробыл начальником штаба у фельдмаршала князя Варшавского графа Паскевича-Эриванского 22 года, да прежде 11 лет начальником корпусного штаба. Это постоянно зависимое состояние, особенно у начальника стойкого и самостоятельного, и труженическая, письменная работа не могли не иметь влияния на характер князя Михаила Дмитриевича, не поколебать в нем уверенности в самом себе. Вот почему, при точно обдуманном и верно рассчитанном плане, при полном знании предмета и ясности взгляда на него, он бывал иногда нерешителен в исполнении. Эта же усидчивая работа в штабе не дозволила ему покороче узнать людей: безгранично честный, он не допускал обмана и в других, и близкие к нему люди иногда употребляли во зло его доверие. Слова, которые у меня вырвались по получении известия о кончине князя Горчакова, конечно, не покажутся преувеличенными и теперь тем, которые его близко знали [21] . Самоотвержение было его отличительною чертою: не руку свою готов он был положить на огонь за отечество, но сам кинулся бы в пламя, если бы знал, что это принесет какую-либо пользу для государства. Как более резкий пример самоотвержения, приведем одно обстоятельство: конечно, военная слава имеет более обаятельную прелесть, чем всякая другая; тем не менее, когда покойный Горчаков узнал о положении, более чем затруднительном, нашей малочисленной армии в Крыму, теснимой неприятелем, он, нисколько не колеблясь, не дожидаясь приказания, послал на помощь ей часть войск своих из Придунайских княжеств, не смотря на то, что сам мог быть атакован неприятелем гораздо многочисленнейшим, потому что в то время действия Австрии становились все более враждебными.
21
«Московские Ведомости» и другие газеты.
Честность, в обширном смысле слова, и бескорыстие этого человека были беспредельны: общество, в котором существуют подобные личности, смело может надеяться на свое нравственное исцеление. Покойный князь Горчаков не терпел лжи, и потому чуждался всякой изысканности, всего, что было неестественно, эффектно, был прост в обращении со всеми, не приноравливался ни к обществу, ни к личности, и многие ставили это ему в упрек; он не искал популярности, не заискивал в солдатах, подделываясь под их речь и манеры, но заботился о них денно и ночно; никогда армия не была так хорошо продовольствуема, как под его начальством в трудную пору войны нашей против соединенных сил союзников; солдаты знали, что ему обязаны этим, и любили его, хотя и не высказывали того минутного увлечения, которое умели временно возбудить другие полководцы восторженной речью или искусственными приемами; но за то солдаты видели его в делах впереди всех, знали, что самый храбрый из них не мог сравняться со своим предводителем в том холодном, презрительном пренебрежении к смерти, которое он выказывал в битвах, и шли за ним повсюду. Любил и он солдат как свою семью: лучшим доказательством может служить то, что он завещал похоронить себя между ними, на обширном Севастопольском кладбище. Странное дело – этот человек, обыкновенно рассеянный и говоривший довольно невнятно, в пылу самой жаркой битвы был определителен в речах, чрезвычайно точен во всех действиях и ясен в словах. Тут он являлся как бы в другом виде, в собственной своей сфере. Говорили, что князь Горчаков, в деле на Чорной [22] , искал смерти, кидаясь всюду под ядра и пули – несправедливо! Этот человек никогда не думал о себе, ни во время войны, ни во время мира; забота о своей личности – для него было чувство неизвестное.
22
Сражение у Черной речки в Крыму состялось 4 (16) августа 1855 года. – Прим. ред.
Перейдем к настоящим действиям князя Горчакова. Перед вступлением наших войск в княжества, он обратился к жителям со следующей прокламацией:
«Государь Император, августейший мой повелитель, изволил указать мне занять ваш край войсками, вверенными моему начальству.
«Вступая в пределы ваши, мы не намерены искать завоеваний, ни изменять коренных законов, коими вы управляетесь, и политического вашего положения, утвержденного торжественными договорами. Временное занятие княжеств, которое мне поручено привести в исполнение, не имеет другой цели, кроме непосредственного и действительного покровительства в непредвиденных и важных обстоятельствах, когда турецкое правительство, забывая многочисленные знаки искренней дружбы, которые Императорский двор не переставал ему оказывать со времени Адрианопольского трактата, ответствует на наши предложения, самые справедливые, отказами, на наши бескорыстные советы – оскорбительной недоверчивостью.
«В своем долготерпении, в своем постоянном желании сохранить мир на Востоке, как и в Европе, Государь Император намерен избегать наступательной войны против Турции, доколе сие будет совместно с его достоинством и интересами его империи.
«Лишь только Его Величество получит должное удовлетворение и ручательство, которого он в праве требовать для будущего, и войска его возвратятся в пределы России.
«Жители Молдавии и Валахии! по повелению Его Императорского Величества, объявляю вам также, что пребывание его войск в вашей стране не повлечет за собой никаких новых для вас повинностей и налогов и что поставки жизненных припасов будут уплачиваться в свое время нашими военными кассами, и по цене, наперед условленной с вашими правительствами.