Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
После такого глубокомысленного, соответствующего его нравственному сознанию определения суверенитета, г-н Дункер испускает вздох: «Но это уж дело будущего», и на этом заканчивает свою речь.
Место и время не позволяют нам остановиться на речах левых, произнесенных в тот же день. Но, вероятно, уже по приведенным нами речам правых читатель убедился, что г-н Парризиус был не так уж неправ, внося предложение об отсрочке заседания по той причине, что «при такой жаре, какая наступила в зале, невозможно сохранять полную ясность мысли»!
Написано Ф. Энгельсом 22 июля 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано
Перевод с немецкого
ТУРИНСКАЯ «CONCORDIA»[152]
Кёльн, 23 июля. Недавно мы упоминали, что выходящая во Флоренции газета «Alba» братски протянула нам свою руку через Альпы{89}. Можно было ожидать, что другая газета, туринская «Concordia», газета противоположного направления, тоже выскажется в противоположном, но отнюдь не враждебном духе. В одном из своих прежних номеров «Concordia» высказала мысль, что «Neue Rheinische Zeitung» всякий раз встает на сторону тех, которые оказываются «побежденными». Это маловразумительное заключение газета делает на основании нашей оценки пражских событий и нашего сочувствия демократической партии в ее выступлениях против реакционного Виндишгреца и К°. Впрочем, может быть, с тех нор туринская газета несколько лучше уяснила себе характер так называемого чешского движения.
Все же недавно «Concordia» сочла нужным посвятить «Nuova Gazzetta Renana»{90} более или менее доктринерскую статью. Она прочла в нашей газете программу созываемого в Берлине рабочего конгресса[153], и восемь пунктов этой программы, подлежащие обсуждению рабочих, доставляют ей большое беспокойство.
Добросовестно переведя всю программу, она следующими словами начинает некое подобие критики:
«В этих предложениях много верного и справедливого, но «Concordia» изменила бы своей миссии, если бы не подняла голоса против заблуждений социалистов».
Мы, со своей стороны, поднимаем свой голос против «заблуждения» «Concordia», которое состоит в том, что она приняла программу, составленную комиссией по созыву рабочего конгресса, а нами лишь воспроизведенную, за нашу собственную программу. Тем не менее мы готовы вступить в дискуссию с «Concordia» по политико-экономическим вопросам, как только ее собственная программа будет представлять из себя нечто большее, чем собрание общеизвестных филантропических фраз и ходячих догматов о свободе торговли.
Написано 23 июля 1848 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 55, 25 июля 1848 г.
Перевод с немецкого
ДЕБАТЫ О ПРЕДЛОЖЕНИИ ЯКОБИ (ОКОНЧАНИЕ)
Кёльн, 24 июля. Когда несколько дней тому назад поток мировых событий заставил нас прервать отчет об этих дебатах, один соседний с нами публицист любезно продолжил этот отчет вместо нас. Он уже обратил внимание публики на «изобилие превосходных мыслей и проницательных суждений, на правильное, здравое понимание истинной свободы, проявленные во время этих больших двухдневных дебатов ораторами большинства»[154] — и в особенности нашим несравненным Баумштарком.
Мы должны поторопиться с окончанием нашего отчета, но мы не можем отказать себе в удовольствии продемонстрировать несколько примеров из этого «изобилия» превосходных
Второй день дебатов был открыт депутатом Абеггом, который угрожающе заявил Собранию: для выяснения всех вопросов, связанных с этим предложением, пришлось бы целиком повторить все франкфуртские прения, а на это высокое Собрание явно же не имеет права! Этого никогда не одобрили бы ваши господа избиратели, «при свойственном им такте и практическом смысле»! И, к тому же, во что превратилось бы германское единство, если бы (и тут высказывается особенно «превосходная мысль») «дело не ограничилось одними оговорками», а выносилось бы «решительное одобрение или неодобрение франкфуртских решений»! Поэтому приходится довольствоваться «чисто формальным подчинением»!
Конечно, «чисто формальное подчинение» можно ограничить «оговорками» и в крайнем случае даже прямо нарушить, от этого германское единство не потерпит ущерба; но вот одобрение или неодобрение, оценка этих решений со стилистической, логической или практической точки зрения — это, действительно, неслыханно!
Г-н Абегг заканчивает свою речь замечанием, что это дело Франкфуртского, а не Берлинского собрания высказываться по поводу оговорок, внесенных на рассмотрение Берлинского, а не Франкфуртского собрания. Нельзя же предвосхищать суждение франкфуртцев — ведь это было бы для них оскорбительным!
Господа в Берлине не компетентны судить о заявлениях, которые делают им их собственные министры.
Но будем останавливаться на кумирах маленьких людей, на каких-нибудь Бальцере, Кемпфе, Греффе, и поскорее перейдем к герою дня, к несравненному Баумштарку.
Депутат Баумштарк заявляет, что никогда не согласится объявить себя некомпетентным в каком-нибудь деле, пока но будет вынужден признать, что он в этом деле ничего не понимает, — но неужели же результатом восьми недельных прений может быть полное непонимание дела?
Депутат Баумштарк, стало быть, компетентен. И вот в каком смысле:
«Я спрашиваю, дает ли нам проявленная нами до сих пор мудрость полное право» (т. е. компетентность) «выступить против Собрания, которое вызвало к себе
всеобщий интерес в Германии,
восхищение всей Европы,
благородством своего образа мыслей,
высотой своего интеллекта,
нравственностью своих государственных взглядов», — словом,
«всем, чем возвеличено и прославлено в истории имя Германии, Перед всем этим я преклоняюсь» (т. е. объявляю себя некомпетентным), «и хотел бы, чтобы Собрание из чувства истины (!!) также преклонилось бы» (т. е. объявило бы себя некомпетентным»!
«Господа», — продолжает «компетентный» депутат Баумштарк, — «на вчерашнем заседании было сказано, что разговоры о республике и т. д. носят нефилософский характер. Но никак не может быть нефилософским утверждение, что отличительным признаком республики в демократическом смысле является ответственность лица, стоящего во главе государства. Господа, бесспорно, что все философы государственного права, от Платона и ниже вплоть до Дальмана» («ниже» депутат Баумштарк действительно не мог опуститься), «высказали именно этот взгляд, и мы не можем без совершенно особых соображений, которые еще должны быть выдвинуты, вступать в противоречие с этой более чем тысячелетней истиной (!) и с историческим фактом».