Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
Кобозев, не скрывая досады, покачал головой, но взгляд его потеплел и смягчился.
— Трудно спорить с моей комендантшей! Хотя кое в чем ты ее все-таки убедил.
Получив известие, что ускакавшие из Новосергиевки разведчики Дутова взорвали два моста, Кобозев сам отправился туда с ремонтным поездом и ротой солдат.
День был серый. Кругом лежали заваленные снегом поля, прорезанные балками, огороженные цепями невысоких голых гор.
Пока ремонтники заканчивали починку моста, Кобозев шутил с пулеметчиками на паровозе, поглядывал на конных солдат, взятых
Дав сигнал ехать дальше, Кобозев опять пристроился у окна машиниста и вскоре увидел вдали вооруженных всадников. То ли из-за глубокого снега, то ли от нерешительности, они приближались медленно, хотя гарцевали вовсю, поднимая скакунов на дыбы, метя сугробы их длинными хвостами.
— Казаки! — осипшим от страха голосом крикнул машинист, выглянув из-за плеча Кобозева. — Ей-богу, они!
— Ну-ка, товарищи, дайте для пробы в воздух две-три короткие очереди! — приказал Кобозев пулеметчикам, залегшим на тендере.
Поезд остановился. Стрельба пулеметов отдалась в паровозной будке оглушительным грохотом, и со стороны противника тоже затарахтело, гулко застучало. Необстрелянному Кобозеву показалось, что небо раскалывается. Ремонтные рабочие и рота бузулучан рассыпались в цепь и залегли вдоль насыпи.
Соскочив с паровоза, Кобозев тоже залег в снегу с новенькой винтовкой, приладился, прицелился, но от волнения никак не мог взять на мушку маленького издали, верткого врага. В кого лучше стрелять, в коня или всадника, он еще не решил, а тот все увеличивался, должно быть, скакал прямо на Кобозева. С ожесточением сдвинув назад шапку, смахнув с лица пот, выступивший несмотря на крепкий мороз, Петр Алексеевич снова стал ловить на мушку казака, решив непременно убить его прикладом, если он прорвется к линии.
Первая боевая стычка, хотя к ней заранее готовились, все равно оказалась ошеломительно-неожиданной. Вспомнив о своих обязанностях комиссара, Кобозев вскочил, но сосед, бывалый солдат, толкнул его обратно. Падая снова в сугроб и оберегая винтовку, как ребенка, Кобозев услышал посвист пуль. Близкие выстрелы красногвардейцев и громкий голос выборного командира почти успокоили его. Теперь он нашарил стволом винтовки двигавшуюся цель, выстрелил и промахнулся. Но это не обескуражило его: он находился в строю, а опытный товарищ принял команду боем, значит, все шло как надо.
Трудно было определить даже приблизительно, сколько людей у противника, но их казалось очень много и незаметно было, чтобы там кто-нибудь падал, хотя стрельба со стороны бузулучан велась уже не так беспорядочно, как в начале. Очевидно, потери в казачьих рядах скрадывались тем, что конники суетливо перескакивали с места на место. Во всяком случае, враг продолжал наступать, приближаясь к поезду.
«Хотя бы услышали выстрелы на Платовке и передали в Бузулук, что идет боевая схватка, и, наверное, там сообразят, что нужна помощь», — подумал Кобозев, заметив, как солдат, спасший его, сам ткнулся в снег, а на спине его, обтянутой шинелью, проступила, расплываясь, кровь. Тут Кобозев обнаружил, что успел расстрелять все патроны.
— Плохо дело, Петр Алексеевич, патроны кончились! — кричали железнодорожники так, будто сообщали ему о нехватке костылей или шпал.
Тогда Кобозев с помощью рабочих отцепил паровоз от поезда и сам встал за регулятор вместо машиниста, который, струсив, забился в угол. Паровоз двинулся в атаку на казаков, крутившихся совсем близко. Пулеметы с тендера зачастили вовсю, расстроив казачьи ряды. Бузулучане, не отставая, бежали за паровозом, то и дело падали в снег и тоже стреляли.
Но вскоре один пулемет на тендере умолк, а раненый пулеметчик стал сползать по углю вниз. В том же состоянии отчаянной решимости Кобозев дал задний ход, прикрывая своих красногвардейцев.
В это время казаки ранили второго пулеметчика и помощника машиниста.
— Что же ты, гад, подводишь товарищей? — закричал Кобозев на машиниста, который по-прежнему сидел в углу. — Мы тебя судить будем!..
Однако ни ругань, ни угроза не вывели того из состояния тупого испуга. Кобозев приказал спешно сцеплять паровоз с вагонами, гудками созывал, собирал своих бойцов. Казаки, усиливая огонь, уже начинали окружать поезд. Только глубокий снег по обе стороны железной дороги мешал им маневрировать.
«Сейчас толкну состав назад, и на всех парах будем уходить», — подумал Кобозев и вдруг увидел вдали на холме военные повозки с красными флагами. Они двигались быстрее казаков, снег на нагорье был мельче, но неожиданно замедлили.
— Давайте скорее! Чего же вы?.. — взмолился Кобозев вслух.
Два дня назад Куйбышев сообщил ему телеграммой из Самары, что посылает артиллерийскую батарею с хорошим наводчиком Ходаковым.
«Но почему они остановились на косогоре? Не двигаются!.. Неужели завязли в сугробах?..»
Будто отвечая на тревожные вопросы, поблизости разорвались снаряды, и только тогда Кобозев сообразил: батарея встала на позицию — не могла же она подскакать вплотную!
Переполох среди казаков, а заодно и среди красногвардейцев, не успевших вскочить в вагоны, произошел невероятный: после неожиданных взрывов все вместе кинулись кто куда. Бог знает что произошло бы, но следующий снаряд попал прямо в дутовцев, сбившихся в большой отряд для нападения на паровоз.
— Действительно, мастер наводчик Ходаков! — торжествуя, сказал Кобозев, с лихорадочным волнением глядя на казаков, поскакавших обратно.
«Тоже, видно, еще не нюхали пороха», — подумал он и очень удивился, когда узнал от пленных, что действиями их руководил сам Дутов.
На ультиматум Кобозева Дутов не ответил, упорно не желая признавать Советскую власть, тогда из Бузулука началось наступление на Оренбург.
22 декабря красногвардейские отряды из солдат, крестьян и железнодорожников погрузились в эшелоны. Впереди пошел бронепоезд, на котором находился Кобозев, командующий отрядом.
— Хорошо, что Цвиллинг уговорил Алевтину Ивановну отказаться от участия в походе, — сказал он перед отправкой Александру Коростелеву. — Я исчерпал все доводы и отчаялся перед ее женским упрямством.