Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
— Да он вовсе не вор! — сказала толстощекая Домашка, выступив вперед, и у Кости будто оборвалось сердце. — Он мне уплатил за гуся. Не торговался даже.
Костя выпрямился, пронизывающе-требовательно посмотрел в ярко-синие узкие глаза девушки:
— Не знаю я тебя, и никаких денег я тебе не давал.
Домашка опешила, наморщила гладкий низенький лоб, с усилием соображая: парня привели на круг, позорят, как вора, плетей ему не миновать, а он не хочет признаваться, что честно купил гуся, и ее же брехуньей выставляет перед людьми.
— Да ты, видать, умом тронутый! — вскипела она. — Поглядите, господа
Один из стариков взял гуся, растягивая, как гармошку, его крылья, высоко поднял. Со всех сторон потянулись к птице корявые руки землеробов, но и так уже было видно, что лапка у гуся действительно покалеченная.
Притихший было круг загремел от смеха:
— От Домашка добра хозяйка будет: всучила парню птицу с изъяном, а он и не торговался.
— Стой! Стой! — завопил вахмистр, хотя никто и не двигался с места. — Теперь понятно, почему этот молодчик с законной покупкой хоронился в овраге. К большевикам он пробирался, сучий сын. И никакой он не вор, господа старики, а самый настоящий большевицкий шпиен.
Костя еле на ногах устоял, но не произнес ни слова. И что можно было сказать?!
— Тогда другой разговор! — Станичный атаман кивнул своим старикам, которые мигом скрутили Косте руки и обыскали его. — Айдате все в избу!
Старики, подталкивая Костю, с азартным шумом устремились к дверям станичного правления. Привязав лошадей к воротним кольцам, взбежал на высокое крыльцо и вахмистр, грохая сапогами по ступеням, затасканным снегом.
Теплый пар, вырвавшийся из дома, был тут же развеян студеным ветром.
— Сказывай, зачем ты сюда явился? — спросил вахмистр, багровея лицом и обдавая Костю винным перегаром. — Кто тебя направил в наши тылы?
Молчит Костя, как воды в рот набрал. Все он тут высмотрел: склады фуража и мяса, клади хлеба, табуны лошадей, пригнанных для «ремонта», запасы «зарядов», из-за которых так беспокоилась «бабуня» Домашки, помнит все, о чем наказывали ему в штабе перед уходом, но молчит. И прямо в сомкнутый рот, по губам, брызнувшим кровью, по хрустнувшим зубам пришелся умелый удар, отбросивший его под лавку. Оттуда выбил его атаман пинком сапога. Костя вскочил, но удар в скулу опять сшиб его с ног: жестоко, сноровисто бил широкоплечий вахмистр.
— Это тебе задаток, — пояснил он, отдуваясь, — а теперь говори: кто тебя послал в Павловку?
Костя посмотрел в близко подсунувшуюся красную рожу. Убить можно было бы таким взглядом, но, неожиданно осененный, сказал со скрытой насмешкой, с трудом разомкнув окровавленные губы:
— Послал офицер бывшей царской армии… Теперь наш полковник… Захотел гусятины жареной. А как красный теперь командир, ворованного… или силком отобранного приносить не велел.
Какую-то минуту старики и вахмистр, сбитые с толку, помолчали.
— Ну не хитрюга ли?! — злорадно восхитился вахмистр, снова обретая дар речи. — Он, стало быть, и гуся-то купил для отвода глаз. Ну, большевицкий гаденыш (зелен ты одурачивать бывалого коренного казака!), сказывай, сколько войска у вашего Кобозева? Сколько орудиев и пулеметов?
— Я их не считал. Не умею считать.
— Зато я умею. Сымите-ка с него дерюжку! Рубаху я сам спущу вместе со шкурой…
Вскоре Костя будто под землю
Удар — взрыв дикой боли. Провал. Плеск студеной воды — и опять удар, разрывающий сердце. Крутятся в голове цифры: две тысячи, двадцать тысяч, сталкиваются круглые нули, высекая огненные брызги. И в этом полубреду кто-то говорит:
— Сейчас у нас три тысячи красногвардейцев. В отряде Джангильдина пятнадцать пулеметов. В отряде Павлова…
И так отчетливо возникли реальные цифры, что Косте показалось, будто он произнес их вслух, и от одного страха перед предательством он опять потерял сознание.
— Ничего… я не знаю, — прошептал он, когда к его заплывшим глазам снова наклонилось нечеловечески оскаленное лицо вахмистра, и уже не страх, а исступленная сумасшедшая радость завладела им, на минуту вытеснив ощущение боли: его еще истязали, значит, он ничего не сказал и ни за что не скажет.
— Ну ладно, — бросил наконец умаявшийся вахмистр старикам, сочувственно, с пониманием дела следившим за допросом. — Тощой, а силен, мерзавец! Умеет держать язык за зубами… Я на рассвете вернусь и тогда вырву ему язык вместе с горлом. А до той поры пускай померзнет в каталажке…
Жесткие руки подхватили Костю под мышки и волоком потащили через порог, вниз по ступеням, через двор, заполненный сумеречными тенями…
Брякнул засов. Громыхнул замок. Проскрипели звонко на снегу шаги уходивших палачей.
Долго лежал Костя в холодной темноте, потом пошевелил руками, ощупал липкий от крови каменный пол, с огромным усилием отодрал от него размочаленную спину, сел и, уронив голову в колени, снова уплыл в небытие.
Очнулся он от холода, проникшего в самое сердце, от странного шуршания за дверью. Поскрипывал снег. Тихонько что-то позвякивало, потрескивало. Костя сел прямее, уставился в непроглядную темноту: кто там? Проснувшаяся ненависть помогла ему подняться, ощупью нашарил он дверной косяк и вдруг попал рукой в пустоту — щель. Дверь медленно приоткрылась, а в морозном просвете звезды и темная сопящая фигура, точь-в-точь медведь, вставший на дыбы. Костя, не рассуждая, шагнул еще, и сразу откуда-то сбоку протянулась быстрая девичья рука, крепко сжала его запястье…
Где-то за плетнями, за навалами не то снега, не то соломы на крышах скотных базов, где сонно шевелилась, вздыхала, тяжело переступала скотина, двое накинули Косте на голые плечи и спину чистую рубаху, завязали рукава узлом под подбородком, напялили и застегнули полушубок, нахлобучили шапку.
— Это и есть наш Микита, — торопливо шептала Домашка. — Он у нас недоумок и немтырь, но добрый. Что скажешь ему, то и сделат. Вот ломиком замок выворотил. У меня с вечера до полуночи душа изныла. Дернул нечистый сунуться на круг! Теперича все перебесились: свои же друг дружку лупят! Вон кака кутерьма идет на Сырте… А тут за хромого гусака измолотили человека. Да шло убить грозятся. Дорогу помнишь? Силов-то хватит шагать? А то Микита проводит…