Собрание сочинений. Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк
Шрифт:
— Справятся тут и без вас. Я одного батрака привез — за троих сойдет, — сказал он, везде оберегавший Фросю от непривычной, тяжелой для нее работы. — Лучше нам в степи обед приготовите.
Пока они забирали свою одежонку, спрятанную между скирдами, он постоял на высокой земляной насыпи, наблюдая, как Демид Ведякин с братьями — колченогим Прохором и младшим, румяным, узкоглазым Николаем — разгружали очередной воз.
Сбив набок фуражку, из-под которой до черных сросшихся бровей висел по-казачьи отпущенный «висок», Николай играючи подбрасывал снопы на верх клади, посматривая на статную Дорофею;
— Как дела, станичник? Что там ишо о Корнилове слышно? — спросил Демид Нестора. Его мучило желание покурить, но это в «обрывах» было строжайше запрещено, и он совсем загонял братьев.
— Судить грозятся. Но верно, нет ли — проходит слух, будто казаки на Дону волнуются, не хотят отдавать своих атаманов. Все казачество за Каледина горой! Зато не тянут пока на германскую, хотя уже поговаривают об отправке нескольких полков из Оренбурга.
— Подвезло тебе в запасе быть.
— Да и тебе, сосед, видать, неплохо. Еще не гонят обратно в строй?
— Так я освобожденный. Работать, конечно, могу. И на коне с шашкой… ежели по доброй воле. Но нету ее, доброй-то воли! По мне, лучше сделать бы это самое замиренье — и всем домой. Три года кровь проливал — за смертью гонялся, а смысла-то какая? Покуда чужи земли добывали, свои здесь чуть не упустили.
Дорофея, рослая, как гвардеец, щуря нежно-голубые глаза, сама отгребала обмолоченное зерно, с мужской силой и сноровкой бросала новые снопы под ноги лошадям, волочившим по кругу «магазинные» камни — вертевшиеся в рамах тяжелые желобчатые катки из гальки с цементом, которые разминали колосья. На лошадях сидели добровольцы из станичных мальчишек и сыны Демида и Алевтины (один — еще малолеток — привязан к седлу, чтобы не свалился под ноги коня).
— Богатая у тебя команда! — пошутил Нестор.
Белый круглый подбородок девушки, плотно охваченный сдвинутым от духоты платком, стал совсем меловым, и еще ярче выделились на этой белизне, сбереженной от загара, плотно сомкнутые алые губы. Ничего не ответив, она отвернулась, сердито кинула тяжеленный навильник соломы.
— Мы теперь с вами не разговариваем! — поддал жару Николай, готовый дурачиться и с Дорофеей, как с задорной Харитинкой, и даже с Алевтиной, не боясь крепких, хотя и незлобных тумаков брата Демида.
— Трепач ты! — укорил его Нестор, зная о ревности влюбленной Харитины.
— Быват и не с трепачами! — огрызнулся тот, сдабривая ехидные слова солнечной улыбкой.
Демид, оставив вилы на возу, спрыгнул вниз, перемахнул через «обрыв» к соседям, подошел к Нестору, обдавая его теплом разгоряченного потного тела.
— Слух прошел, будто Керенского по шеям теперь? Дутов ладно отчистил его в своем письме. Поделом! Мы Дутова председателем совета на Всероссийском казачьем съезде выбрали, а Временное правительство его в щель загнало! Значит, казаков вперед только тогда, когда нужно наводить порядки!
Теперь, после женитьбы Нестора, солидный казачина Демид Ведякин начал разговаривать с ним как с равным. Это льстило Нестору: до сих пор его, как и других молодых парней, не допускали ни к заседаниям казачьего круга, ни к серьезным беседам.
Ответил он не торопясь:
— Батя слыхал в станичном правлении, будто обещали выпустить и
— Эдак! Я тоже говорю: как поход либо усмирение — сейчас казаков. Почему наше самоуправленье не утвердят по новому закону?
— А Советы казачьих депутатов? — неуверенно напомнил Нестор, плохо разбиравшийся в политике и не очень интересовавшийся ею.
— Советы?.. — Словно топором вырубленное, отягощенное густыми усами лицо Демида Ведякина осветилось лукавой, но приятной усмешкой. — Советы — это всероссийска контора. Ежели мы ее заведем у себя в станицах, то будем такими же хлеборобами, как просты крестьяне, и такими же гражданами, как рабочие. При чем тогда наша вольность казачья останется? Что будут делать станичный круг, войсково правленье, атаманы? Выходит, побоку все казачье?
Нестор задумался. Поглощенный сердечными делами и службой в полку, он мало обращал внимания на события в стране.
— Царя не стало? Ну и что из того! — сказал он однажды Фросе. — Значит, достукался Николай Романов до ручки; столько охраны, войска, министров, а даже не вступился никто. Выходит, не нужен стал, отжил свое. Старые казаки жалеют, правда… Но они всегда жалеют о том, что было. Да и не об этом Николае Романове они скучают, а хотят такого царя, чтобы стукнул кулаком в Питере, и вся Россия тряслась бы от страха… Но где его взять? Теперь против Керенского ополчились… Пожалуй, хорошо было бы, если бы власть взяли казачьи атаманы. Тогда Корнилов сидел бы в Петрограде, а мы тут сами по себе.
Поэтому Нестор сказал Демиду:
— Раз мы за вольность свою, а революция сделана, чтобы народу волю дать, так почему побоку все казачье?
Демид, тоже недоумевая, пожал плечищами, азартно шевельнул губами — должно быть, ругнулся, слова потонули в шуме, неумолчно стоявшем над «обрывами».
На току у Караульникова шумели сразу две молотилки. Нынче он, как никогда, спешил с уборкой и нанял новую артель, чтобы обмолотить даже те клади, что стояли с довоенных лет.
— Торопится, видно, до покрова подчистую управиться, — сказал Нестор, считая разговор о политике исчерпанным и намекая на сватовство старого вдовца к Дорофее.
Лицо Демида опять осветилось приятной улыбкой, зажигавшей карие его глаза тепло-золотистым блеском:
— Боится красного петуха! Кабы не подпалили большевики. Монастыри-то и усадьбы они палят!
— Какой им расчет? Городским и так есть нечего. — Неуместная улыбка Демида удивила Нестора больше жестких его слов по адресу станичного богача. — Что ж ты накликаешь беду на будущего зятя?
— Это мы еще посмотрим. Насчет зятя-то! Алевтина Дорофеюшкой знашь как дорожит? Боится, не ушла бы от нас, да еще к старому вдовцу, у которого ко двору смерть дорожку проторила: двух ведь жен схоронил! Мы бы ее лучше за своего отдали… Старые порядки пошатнулись — можно, пожалуй, деверям на свояченях жениться: не родна ведь кровь. Только у нашего Николая тоже ветер в голове. — Демид прямо взглянул на Нестора и, не желая обидеть его, добавил: — Как и у его тезки, царя Николая, свистит, говорю, сквознячок у братана в голове.