Собрание сочинений. Том 7
Шрифт:
При отступлении мы потеряли больше людей, чем в сражении. Время от времени прусские пули попадали в густую колонну, продвигавшуюся большей частью в классическом беспорядке, с шумом и криками. У нас было около 15 раненых, в том числе Шиммельпфенниг, в самом начале сражения раненный в колено. Пруссаки и на этот раз преследовали нас очень вяло и скоро прекратили стрельбу. Только несколько стрелков на горных склонах продолжали преследовать нас. В Анвейлере, на расстоянии получаса от места сражения, мы очень спокойно подкрепились и затем отправились в Альбер-свейлер. Самое необходимое мы получили: 3000 гульденов в счет принудительного займа, которые уже лежали наготове в Анвейлере. Впоследствии пруссаки назвали это ограблением кассы. Упоенные своей победой, они утверждали также, будто при Ринтале убит капитан Мантёйфель из нашего отряда, родственник достопочтенного берлинского Мантёйфеля, — бывший прусский унтер-офицер, перешедший к нам. Г-н Мантёйфель не только не убит, но с тех пор
В Альберсвейлере к нам присоединились два баденских орудия и часть посланного Мерославским подкрепления. Мы хотели воспользоваться этим для того, чтобы еще раз попытаться закрепиться в этих местах; но тут нам сообщили, что пруссаки находятся уже в Ландау, и потому нам не оставалось ничего другого, как отправиться прямо в Лангенкандель.
В Альберсвейлере мы, к счастью, избавились от небоеспособных отрядов, двигавшихся вместе с нами. Отряд Шиммельпфеннига, лишившись своего командира, частично уже начал распадаться и самочинно отправился по направлению к Канделю {то же, что Лангенкандель. Ред.}. Этот отряд продолжал оставлять у каждого трактира обессилевших или отставших по другим причинам бойцов… Батальон Дреера в Альберсвейлере начал бунтовать. Виллих и я отправились к бойцам и спросили, чего они хотят. Последовало всеобщее молчание. Наконец, один уже весьма пожилой волонтер воскликнул: «Нас хотят вести на убой!» Этот возглас звучал в высшей степени комически в отряде, который даже не участвовал ни в одном сражении и во время отступления имел двух, самое большее трех легко раненных. Виллих велел этому человеку выступить вперед и сдать оружие. Этот седобородый человек, слегка подвыпивший, выполнил приказание и разыграл трагикомическую сцену, проскулив длинную речь, краткий смысл которой сводился к тому, что с ним никогда ничего подобного не случалось. Тут среди этих весьма добродушных, но плохо дисциплинированных воинов поднялось всеобщее недовольство, ввиду чего Виллих приказал всей роте немедленно уходить, говоря, что ему надоело слушать болтовню и ворчание и что он ни минуты более не хочет командовать такими солдатами. Рота не заставила себя долго просить, сделала поворот направо и отправилась в путь. Через пять минут за ней последовал остаток батальона, которому Виллих отдал еще в придачу два орудия. Им было не по нраву, что их «ведут на убой» и что они должны соблюдать дисциплину! Мы с удовольствием отпустили их.
Мы повернули направо в горы по направлению к Импфлингену. Вскоре мы приблизились к пруссакам; наши стрелки обменялись с ними несколькими выстрелами. Вообще весь вечер время от времени раздавалась стрельба. Я задержался в первой же деревне, чтобы через нарочного послать указания нашей роте гимнастов из Ландау; не знаю, получила ли она их, но она благополучно перебралась во Францию, а оттуда в Баден. Вследствие этой задержки я потерял свой отряд и вынужден был один пробираться в Кандель. По дорогам брели вереницы солдат, отставших от своих частей, все трактиры были переполнены; всему великолепию, казалось, пришел плачевный конец. Офицеры без солдат, солдаты без офицеров, пестрая толпа волонтеров из всех отрядов, кто пешком, кто на повозках — все спешили в Кандель. А пруссаки даже не думали о серьезном преследовании! Импфлинген лежит на расстоянии только одного часа от Ландау, Вёрт (перед Книлингенским мостом) — на расстоянии 4–5 часов от Гермерсгейма; между тем ни в тот, ни в другой пункт пруссаки не спешили послать войска, которые могли бы отрезать здесь отставших, а там — всю армию. Воистину, лавры принца Прусского добыты своеобразным путем!
В Канделе я застал Виллиха, но не его отряд, который был расквартирован дальше, за городом. Зато я снова увидел временное правительство, генеральный штаб и многочисленную свиту праздношатающихся. Точно так же как вчера во Франквейлере, все было переполнено войсками, только здесь было еще больше беспорядка и суматохи. Ежеминутно приходили офицеры, искавшие свои отряды, или солдаты, искавшие своих командиров. Никто не мог дать им указаний. Дезорганизация была полная.
На следующее утро, 18 июня, все общество продефилировало через Вёрт и по Книлингенскому мосту. Несмотря на то, что много солдат рассеялось и разошлось по домам, армия вместе с прибывшими из Бадена подкреплениями все же насчитывала до 5000–6000 человек. Они так гордо маршировали через Вёрт, как будто только что взяли эту деревню боем и шагали навстречу новым триумфам. Им все еще казалось, что они действуют, как Кошут. Только один баденский линейный батальон сохранял военную выправку и мог пройти мимо трактира, не оставив там нескольких солдат. Наконец, пришел наш отряд. Мы остались в качестве прикрытия, дожидаясь, пока можно будет развести мост; когда все было закончено, мы перешли в Баден и помогли развести мост.
Баденское правительство, щадя бравых мещан из Карлсруэ, которые 6 июня так храбро держались против республиканцев[102], расквартировало всю пфальцскую армию в окрестностях. Мы же решительно настаивали на том, чтобы наш отряд был размещен в Карлсруэ; нам нужно было многое привести
В Карлсруэ мы получили оружие для нашей роты бойцов, вооруженных косами, и некоторое количество сукна на шинели. Мы позаботились о том, чтобы как можно быстрее отремонтировать обувь и одежду. К нам присоединились также новые люди, несколько рабочих, знакомых мне по эльберфельдскому восстанию, затем Кинкель, вступивший стрелком в безансонскую рабочую роту, и Цыхлинский, адъютант главнокомандующего в дрезденском восстании, командовавший арьергардом при отступлении повстанцев. Он вступил стрелком в студенческую роту.
Наряду с пополнением снаряжения мы не забывали и о тактической подготовке. Мы усердно проводили учение и на второй день нашего прибытия предприняли учебный штурм Карлсруэ с Дворцовой площади. Всеобщее и глубокое возмущение мещан по поводу этих маневров показало, что они отлично поняли угрозу.
Наконец, было принято смелое решение — реквизировать имевшуюся во дворце великого герцога коллекцию оружия, которая до тех пор сохранялась в неприкосновенности, как святыня. Мы только что собрались заказать пистоны для 20 полученных оттуда ружей, как пришло известие, что пруссаки перешли Рейн у Гермерсгейма и стоят в Грабене и Брухзале.
Мы немедленно — это было вечером 20 июня — выступили, имея с собой две пфальцские пушки. Когда мы прибыли в Бланкенлох, в полутора часах ходьбы от Карлсруэ по направлению к Брухзалю, мы нашли там г-на Клемента с его батальоном и узнали, что выдвинутые вперед прусские сторожевые посты находятся примерно на расстоянии часа от Бланкенлоха. В то время как наши люди ужинали, оставаясь под ружьем, мы держали военный совет. Виллих предложил немедленно напасть на пруссаков. Но г-н Клемент заявил, что его неопытные войска не смогут наступать ночью. Поэтому было решено, что мы немедленно продвинемся к Карлсдорфу, перед самым рассветом нападем на пруссаков и постараемся прорвать их линию. В случае успеха, мы хотели идти на Брухзаль и по возможности ворваться в этот город. Г-н Клемент должен был в таком случае произвести на рассвете наступление через Фридрихсталь и поддержать наш левый фланг.
Около полуночи мы двинулись в путь. Наше предприятие было довольно-таки смелым. Нас было менее семисот человек при двух пушках; паши бойцы были лучше обучены и надежнее, чем остальные пфальцские войска, и успели побывать под огнем. С этими силами мы хотели напасть на неприятельское войсковое соединение, во всяком случае гораздо лучше обученное и имевшее более опытных младших офицеров, чем наши, среди которых были ротные командиры, едва успевшие побывать в гражданском ополчении, — войсковое соединение, численности которого мы в точности не знали, но в котором было не менее 4000 человек. Однако наш отряд уже выдержал еще более неравные бои, а на более выгодное численное соотношение мы в этом походе вообще не могли рассчитывать.
Мы послали 10 студентов в качестве авангарда на сто шагов вперед. Затем следовала первая колонна, во главе с полудюжиной баденских драгун, выделенных нам для службы связи, а за ними три роты. Орудия и три остальные роты двигались немного позади, стрелки замыкали шествие. Был отдан приказ ни при каких условиях не стрелять, продвигаться в полнейшей тишине и, как только покажется враг, ударить по нему в штыки.
Вскоре мы увидели в отдалении свет прусских сторожевых огней. Мы дошли до Шпёка, не подвергшись нападению. Основные силы остановились; вперед двинулся только авангард. Неожиданно раздаются выстрелы; на дороге, при входе в деревню, вспыхивает яркий огонь зажженной соломы, колокол бьет в набат. Наши стрелки обходят деревню справа и слева, и колонна вступает в нее. В самой деревне также горят костры; на каждом углу мы ожидаем залпа. Но все тихо, и только у ратуши расположился своего рода сторожевой пост из крестьян. Прусский пост уже ретировался.