Собрание сочинений. Том 7
Шрифт:
Приказы, приходившие один за другим из главной квартиры, из Фрейбурга, Нёйштадта на Вутахе и Донауэшингена, были проникнуты самым решительным презрением к смерти. Правда, ожидали, что враг опять нападет на нас с тыла, из Вюртемберга через Ротвейль и Филлинген; но было твердое решение — разбить его и при всех обстоятельствах удержать шварцвальдские горы, «почти не принимая во внимание, — как говорилось в одном из этих приказов, — все передвижения неприятеля»; это следовало понимать так, что г-н Зигель обеспечил себе возможность за 4 часа отступить — покрыв себя славой — из Донауэшингена на швейцарскую территорию, после чего он мог совершенно спокойно выжидать в Шафхаузене, что станет с нами, окруженными в горах. Скоро мы увидим, к какому веселому концу привело это презрение к смерти.
4-го мы прибыли в Фуртванген с двумя ротами (160 человек), остальная часть отряда должна
О нападении с нашей стороны нечего было и думать. С отрядом, не насчитывавшим и 450 человек, мы должны были занимать три квадратных мили и, следовательно, не могли отдать ни одного человека. Мы должны были оставаться на месте и известили об этом Беккера. Вскоре после этого из главной квартиры пришла депеша о том, что Виллих должен немедленно отправиться в Донауэшинген и принять на себя командование всей артиллерией. Мы уже готовились немедленно туда выехать, когда в Фуртванген вступила колонна народного ополчения, а за ней — артиллерия и несколько других батальонов народного ополчения. Это прибыл Беккер со своим отрядом. Говорили, что его бойцами овладело мятежное настроение. Я справился у одного приятеля, штабного офицера, «майора» Нерлингера, и узнал следующее. Он, Нерлингер, командовал позицией при Триберге и только что отдал приказ возводить укрепление, когда офицеры передали ему подписанное всеми ими заявление следующего содержания: люди мятежно настроены и если не будет немедленно отдан приказ об отходе, то они, дескать, офицеры, уйдут вместе со всеми войсками. Я посмотрел на подписи: это опять был храбрый батальон Дреер-Обермюллера! Нерлингеру ничего не оставалось делать, как известить об этом Беккера и направиться в Фуртванген. Беккер немедленно выступил, чтобы нагнать их, и, таким образом, он прибыл со всеми своими войсками в Фуртванген, где наши волонтеры встретили этих трусливых офицеров и солдат градом насмешек. Те были пристыжены, и к вечеру Беккеру удалось снова отвести их на их прежние позиции.
Мы тем временем отправились в Донауэшинген, сопровождаемые безансонской ротой. Пруссаки рыскали, доходя до самого шоссе; Филлинген был ими занят. Мы все же прошли без боя, а к 10 часам вечера подошли также безансонцы. В Донауэшингене я нашел Д'Эстера и узнал от него, что г-н Струве в учредительном собрании во Фрейбурге[111] требовал, чтобы немедленно переехали в Швейцарию, так как все-де потеряно, и что герой Бленкер последовал этому совету и сегодня утром уже перешел у Базеля на швейцарскую территорию. Оба сообщения полностью подтвердились. Герой Бленкер действительно отправился 6 июля в Базель, хотя он и стоял как раз дальше всех от неприятеля. Он задержался ровно на столько, сколько было нужно, чтобы под конец провести ряд своеобразных реквизиций, которые привели к некоторым неприятным недоразумениям между ним и г-ном Зигелем, а впоследствии — и с швейцарскими властями. А герой Струве, тот самый, который еще 29 июня клеймил как изменника народу г-на Брентано и каждого, кто желал вступить в переговоры с врагом, три дня спустя, 2 июля, так пал духом, что не постыдился на закрытом заседании баденского учредительного собрания внести следующее предложение:
«для того, чтобы население Верхнего Бадена не испытало ужасов войны, подобно населению Нижнего Бадена, чтобы больше не проливалась драгоценная кровь и так как необходимо спасти то, что еще может быть спасено (!), — оплатить членам баденского собрания и всем участникам революции их содержание или жалованье до 10 июля, а также соответствующие путевые расходы, и всем отступить на швейцарскую территорию с кассами, запасами, оружием и прочим!»
Это замечательное предложение храбрый Струве сделал 2 июля, когда мы стояли в Вольфахе, в горах Шварцвальда, на расстоянии 10 часов от Фрейбурга и 20 часов от швейцарской границы! Г-н Струве настолько наивен, что в своей «Истории», стр. 237 и сл., сам рассказывает об этом эпизоде и еще хвастается им. Принятие подобного предложения могло иметь только одно последствие, а именно: пруссаки начали бы возможно сильнее теснить нас для того, чтобы
Г-н Зигель, вместо того чтобы отбить у неприятеля Филлинген, сперва решил занять позицию у Хюфингена за Донауэшингеном и подождать врага. Но еще в тот же вечер было решено перейти в Штюлинген, около самой швейцарской границы. Мы спешно послали верховых курьеров в Фуртванген, чтобы предупредить наш отряд и отряд Беккера. Оба эти отряда тоже должны были идти в Штюлинген через Нёйштадт и Бондорф. Виллих отправился в Нёйштадт навстречу отряду, я остался при безансонской роте. Мы переночевали в Ридбёрингене и на следующий день, 7 июля, после полудня, прибыли в Штюлинген. 8-го г-н Зигель произвел смотр своей наполовину уже разбежавшейся армии, отдал ей приказ впредь больше не ехать, а идти походным маршем (на границу!), и уехал. Нам он оставил половину батареи и приказ на имя Виллиха.
Тем временем из Фуртвангена было послано извещение об общем отступлении, сперва Беккеру, а затем нашим расположенным впереди ротам. Наш отряд первым собрался в Фурт-вангене и в Нёйштадте встретил Виллиха. Беккер, стоявший ближе к Фуртвангену, чем наш выдвинутый вперед отряд, тем не менее прибыл туда лишь позже и проследовал тем же путем. Он наткнулся на укрепления, задержавшие его продвижение; впоследствии швейцарские газеты утверждали, будто эти укрепления были возведены нашим отрядом. Это неверно; наш отряд забаррикадировал дороги только по ту сторону Шварцвальдского хребта, а отнюдь не дорогу из Триберга в Фуртванген, которую он даже не занимал. Кроме того, наши волонтеры выступили из Фуртвангена только тогда, когда авангард Беккера уже вступил в этот городок.
В Донауэшингене было решено, что обломки всей армии соберутся за рекой Вутах, между Эггингеном и Тингеном, и там будут ждать приближения врага. Здесь, опираясь флангами на швейцарскую территорию, мы при помощи нашей значительно» артиллерии могли еще решиться на последнее сражение. Можно было даже подождать, не вторгнутся ли пруссаки на швейцарскую территорию и не втянут ли тем самым Швейцарию в войну. Но каково было наше изумление, когда по прибытии Виллиха мы прочли в приказе храброго Зигеля следующее: «Основная масса войск отправляется в Тинген и в Вальдсхут и занимают там сильную позицию (!!). Постарайтесь возможно дольше удержать позицию (у Штюлингена и Эггингена)». — «Сильная позиция» у Тингона и Вальдсхута, имея в тылу Рейн, а с фронта доступные неприятелю высоты! Это могло означать только одно: мы намерены перейти в Швейцарию через Зеккингенский мост. Но разве этот герой Зигель не сказал по поводу предложения Струве: если это предложение будет принято, он, Зигель, первый поднимет мятеж.
Мы заняли позицию непосредственно за Вутахом и расставили наши войска от Эггингена до Вутёшингена, где находился наш штаб. Здесь мы получили следующий, еще более поучительный документ от г-на Зигеля:
«Приказ. Главная квартира в Тингене. 8 июля 1849 года. — Полковнику Виллиху в Эггинген. Так как кантон Шафхаузен уже теперь выступает против меня враждебным образом, то я лишен возможности занять позицию, о которой мы условились. Сообразуй с этим движения своего отряда и направляйся на Гриссен, Лаухринген и Тинген. Я выступаю отсюда завтра, чтобы направиться либо в Вальдсхут, либо за реку Альб (т. е. в Зеккинген)… Главнокомандующий Зигель».
Это уж было слишком! Вечером Виллих и я съездили в Тинген, где «генерал-квартирмейстер» Шлинке признался нам, что на самом деле решено идти на Зеккинген, а там — через Рейн. Зигель сначала настаивал на своих правах «главнокомандующего», но на Виллиха это не подействовало, и он, в конце концов, добился того, что Зигель отдал приказ повернуть обратно и идти на Гриссен. В качестве предлога для движения на Зеккинген выдвигалась необходимость идти на соединение с Доллем, который якобы тоже двигался туда, а также — наличие там якобы сильной позиции. Эта позиция, очевидно та самая, которую занимал Моро в начале данного им в 1800 г. сражения, имела только то неудобство, что она была обращена фронтом совсем не в ту сторону, откуда к нам приближался враг; а что касается благородного Долля, то он не замедлил показать, что способен переправиться в Швейцарию и без помощи г-на Зигеля.