Собрание сочинений
Шрифт:
Несколько времени спустя повар сказал мальчику: "Нехорошо, что ты тут один; пожелай себе девочку-красавицу в подруги". Королевич пожелал, и она тотчас же явилась перед ним, и была так прекрасна, что никакой живописец ее и написать бы не сумел.
И стал королевич с нею играть, и полюбили они друг друга от всего сердца, а старик-повар зажил с ними вместе и, словно знатный господин, стал охотою тешиться.
Но повару пришло в голову, что, пожалуй, королевич когда-нибудь задумает вернуться к отцу, и тогда он сам очутится в большой беде. Поэтому пошел он к детям, отвел девочку в сторонку и сказал ей, чтобы она нынешнею же ночью, когда мальчик заснет, заколола его и принесла бы язык и сердце его в доказательство того, что дело сделано. "А если этого не сделаешь, - сказал злодей-старик, - то сама поплатишься жизнью".
Затем он ушел и, когда вернулся на другой день, увидел, что его приказ не исполнен, а девочка сказала ему: "За что стану я проливать кровь ни в чем не повинного младенца, который еще никому никакого зла не сделал?"
Тогда повар опять пригрозил ей: "Не сделаешь помоему, так поплатишься своею собственною жизнью".
Когда он ушел, девочка приказала привести небольшую лань, заколоть ее, взяла от нее сердце и язык, положила на тарелку и, издали увидев, что старик идет, шепнула королевичу: "Ложись в постель да прикройся одеялом".
Тогда злодей вошел и спросил: "Где сердце и язык мальчика?" Девочка подала ему тарелку, а королевич вдруг сбросил с себя одеяло и сказал: "Ах ты, старый греховодник! За что хочешь ты меня убить? Так вот же я теперь сам произнесу над тобою свой суд! Хочу, чтобы ты обратился в большого черного пса с золотою цепью на шее и пожирал бы только одни раскаленные уголья, так что у тебя пар клубами будет из горла валить!"
И чуть произнес он эти слова, как уж старик обернулся черною собакою с золотою цепочкою на шее, и повара притащили ему горящие уголья из кухни, и он стал их пожирать, так что у него пар клубом из горла валил.
После того королевич оставался в этом своем замке недолго, а вспомнил о своей матери, и захотелось ему узнать, жива ли она.
Вот он и сказал девочке: "Я хочу вернуться к себе на родину, и если ты хочешь со мною идти, я берусь прокармливать тебя дорогою".
– "Ах, нет, - отвечала она, - туда путь далек, да и что стану я делать на чужой стороне, где меня никто не знает?"
Так как она за ним следовать не хотела, а ему не хотелось с ней расстаться, он пожелал, чтобы она обратилась в красивую гвоздику, и пришпилил ее к своей одежде.
Вот и пустился он в путь, и собака должна была за ним же бежать по пути на родину.
Пришел он к башне, в которой посажена была его мать, и так как башня была очень высока, то он пожелал себе лестницу, которой бы хватило до самого верха.
Поднялся он по той лестнице на верх башни, глянул вниз и крикнул: "Дорогая матушка, госпожа королева, живы ли вы, или уже нет вас в живых?"
Мать отвечала: "Я только что поела и еще сыта!" Она думала, что прилетели к ней ангелы.
"Я тот милый сын ваш, которого дикие звери будто бы похитили у вас из рук; но это все неправда - я жив и здоров и скоро вас отсюда освобожу".
Затем он спустился с башни, пошел к своему королюотцу и приказал доложить о себе, что вот, мол, егерьиноземец пришел к нему на службу наниматься.
Король отвечал, что он охотно примет его на службу, если он егерь опытный и может доставлять дичь к его столу.
А надо заметить, что в той местности и во всей той стране до самой границы никогда дичь не водилась. Егерь обещал королю, что будет доставлять столько дичи, сколько может к его королевскому столу потребоваться.
Затем позвал он с собою всех королевских охотников в лес, и когда они туда явились, он поставил их полукругом, сам стал посредине и тотчас же, по его желанию, откуда ни возьмись, появились в круге до двухсот штук всякой дичи, по которой охотники должны были стрелять.
Добычу от этой охоты погрузили на шестьдесят подвод и отправили все это к королю, который наконец увидел у себя дичь на столе.
А ведь уже довольно много лет сряду на столе королевском дичи вовсе не бывало.
Король этому очень обрадовался, приказал, чтобы на другой день весь двор к нему на обед собрался, и задал всем знатный пир.
Когда все собрались, король сказал егерю: "Ты такой искусник, что в награду за твое уменье должен занять место рядом со мною".
– "Ваше величество, господин король, - отвечал молодой егерь, - недостоин я по своему уменью такой великой чести!"
Но король настоял на своем и посадил-таки молодого егеря на почетное место около себя.
Заняв место около короля, юноша подумал о своей милой матери и пожелал, чтобы хоть один из королевских слуг заговорил о ней и спросил бы у короля, каково-то ей живется в башне и жива ли еще она или уже умерла с голоду?
Чуть только он этого пожелал, как уже королевский дворецкий заговорил: "Ваше королевское величество, мы все здесь живем в радости, а каково-то живется госпоже королеве в башне - жива ли она или уже изволила скончаться?"
Но король отвечал: "Она предала моего милого сына, моего наследника диким зверям на растерзание, а потому я о ней и слышать ничего не желаю".
Тогда юноша поднялся с места и сказал: "Всемилостивейший государь-отец, она еще жива, и я - ее сын; не хищные звери меня похитили, а злодей-повар; он, в то время как она заснула, взял меня с ее колен, а ее фартук запачкал кровью петуха".
Тут подвел он собаку с золотою цепочкою на шее и сказал: "Вот он, злодей!"
И приказал слугам принести горящие уголья, которые черный пес при всех должен был пожирать, так что пар клубом валил у него из глотки...
Затем он спросил короля, желает ли тот увидеть злодея в прежнем виде, и чуть только пожелал этого, повар тотчас явился перед королем в белом фартуке и с ножом на боку.
Разгневался король, увидав его, и приказал его бросить в самую мрачную темницу.
Тогда юноша сказал, обращаясь к королю: "Государьбатюшка, а не желаете ли вы видеть ту девушку, которая меня воспитала среди нежных забот, а потом даже и жизнь мне спасла, хотя она и сама могла за это поплатиться жизнью?" - "Охотно желал бы повидать ее", - сказал король. "А вот я сейчас покажу вам ее, батюшка, в виде прекрасного цветка!" - сказал сын.