Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
Мы переглянулись, думая, что ошибаемся. Нет, мы ясно видели их теперь. Они не были красивы, но, несомненно, принадлежали к белой расе, как испанцы или итальянцы. Итак, случайно и неожиданно мы открыли и нашли белых людей! Я готов был закричать от радости, мы пожимали друг другу руки и поздравляли с неожиданным успехом нашего предприятия. Всю жизнь до меня доходили слухи о белой расе людей, живущих в глубине материка, и теперь я видел их своими собственными глазами! Действительно, как сказал сэр Генри, старый римлянин был прав, говоря: «Ex Africa semper aliquid novi», что значит: «В Африке всегда можно найти новости».
Человек в лодке
В то время как мы с удивлением разглядывали неведомых людей, они с неменьшим изумлением смотрели на нас. Казалось, мужчина сильно испугался и не смел подъехать к нам ближе.
Наконец он решился приблизиться и сказал нам что-то на языке, звучавшем нежно и красиво, хотя мы не поняли ни слова. Тогда мы попробовали говорить по-английски, по-французски, на латыни, по-гречески, по-немецки, на языках зулу, суто, кукуана и на многих других языках и диалектах, но безуспешно. Человек в лодке не понимал ничего. Что касается женщины, то она стояла неподвижно, смотря на нас, и Гуд обернулся и разглядывал ее через свое стеклышко, что, казалось, очень забавляло ее. Затем, видя, что от нас не добиться толку, мужчина повернул лодку и направился к берегу.
Лодочка полетела стрелой. Когда она плыла мимо нас, Гуд воспользовался случаем и послал воздушный поцелуй даме. Я испугался, что женщина обидится, но, к моему удовольствию, она не только не обиделась, но, оглянувшись и заметив, что ее супруг или брат, кто бы он ни был, отвернулся, послала Гуду такой же поцелуй.
— Ага! Наконец-то, мы нашли общий язык, который понятен этому народу! — сказал Гуд.
— В данном случае, — добавил сэр Генри, — Гуд неоценимый посредник!
Я нахмурился, потому что решительно не одобрял глупостей Гуда; он знал это и перевел разговор на серьезную тему.
— Для меня ясно, — сказал я, — что этот человек вернется назад с товарищами, и нам надо подумать, как встретить их!
— Весь вопрос в том, как они примут нас? — сказал сэр Генри.
Гуд молчал, но принялся рыться в багаже и вынул маленький четырехугольный ящичек, сопровождавший нас в путешествии. Мы несколько раз спрашивали Гуда о содержимом ящика, но он отвечал таинственно и уклончиво, что все, что заключается в его ящике, когда-нибудь весьма пригодится нам.
— Ради Бога, что вы собираетесь делать, Гуд? — спросил сэр Генри.
— Одеваться! Не думаете ли вы, что я появлюсь в этой новой стране в таком одеянии? — он указал на свое запачканное и поношенное платье, которое всегда было опрятно, как все вещи Гуда, и чинилось всегда, когда это требовалось.
Мы ничего не возразили ему, но с возрастающим
Я уверен, если бы у Гуда была теплая вода и мыло, он побрился бы, но, к сожалению, у него не было ничего подобного. Затем он заявил, что мы должны спустить парус у лодки и под прикрытием его — выкупаться, что мы и сделали, к ужасу и удивлению Альфонса, который воздевал руки к небу и восклицал, что «эти англичане просто удивительный народ»!
Умслопогас, как хорошо воспитанный зулус, был очень чистоплотен, но посмотрел на это купанье как на шутку и с удовольствием наблюдал за нами. Мы вернулись в лодку, освеженные холодной водой, и обсушились на солнце, пока Гуд снова открыл свой таинственный ящик, вытащил оттуда прекраснейшую чистую белую рубашку и начал распаковывать свои наряды, заботливо обернутые сначала в коричневую, потом в белую и, наконец, в серебряную бумагу. Мы продолжали наблюдать за ним с величайшим любопытством. Одну за другой, Гуд вытащил из ящика все свои вещи, бережно разворачивая бумагу.
Перед нами, в блеске золотых эполет, лежала полная форма офицера королевского флота. Тут были и меч, и треуголка, даже кожаные сапоги.
Мы буквально онемели.
— Что это? Неужели вы хотите надеть это, Гуд?
— Разумеется! — отвечал он. — Вы знаете, как много значит первое впечатление, особенно для женщин. Хоть один из нас будет порядочно одет!
Мы замолчали, пораженные ловкостью Гуда, с которой он так искусно скрывал от нас все эти месяцы содержимое ящика. Одно только мы предложили ему — непременно одеть вниз стальную рубашку. Сначала он возразил, что ему неудобно надевать ее под мундир, но потом согласился. Забавнее всего были удивление Умслопогаса и восторг Альфонса при виде блестящей формы Гуда. Когда же он встал, выпрямился во всем своем блеске, даже с медалями на груди, и залюбовался на свое отражение в спокойной воде озера, старый зулус не смог больше сдерживать своих чувств.
— О, Бугван! — вскричал он, — Бугван! Я всегда думал, что ты не важный, маленький человек, жирный, как корова, которая собирается отелиться, а теперь ты похож на голубого павлина, который распустил свой нарядный хвост. Право, Бугван, глазам больно смотреть на тебя!
Гуд недолюбливал намеков на свою толщину, хотя во время нашего путешествия он достаточно похудел. В общем, он был доволен восхищением зулуса. Что касается Альфонса, то тот был совсем очарован.
— А, мсье прекрасно выглядит — блестящий вид военного! О, дамы будут в восторге, там, на берегу. Мсье удивительно хорошо выглядит! Он напоминает мне моего героя-дедушку…
Тут мы прервали излияния Альфонса. Любуясь на Гуда, мы почувствовали дух соревнования и принялись, насколько это было возможно, приводить себя в приличный вид. Мы одели на себя охотничьи куртки, а под них — стальные рубашки. Что касается моей наружности, то никакая самая изысканная одежда не могла сделать ее лучше, но сэр Генри выглядел красавцем в своей куртке и в сапогах. Альфонс также прихорошился, как-то особенно накрутив свои огромные усищи. Даже старый Умслопогас, который ровно ничего не понимал в нарядах, взял масла из фонаря и натер им кожу, так что она блестела не хуже кожаных сапог Гуда. Потом он надел на себя стальную рубашку, которую сэр Генри подарил ему, и мучу и, вычистив свою Инкосикази, стоял как при полном параде.