Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
XII. Сестры-королевы
Большая лодка скользнула по каналу к подножию лестницы и остановилась. Старик вышел из лодки и пригласил нас следовать за ним. Усталые, мы без колебания пошли за ним, конечно захватив с собой винтовки. Наш проводник снова приложил пальцы к губам, низко поклонился и приказал людям в лодках, собравшимся, чтобы посмотреть на нас, отправляться по домам. Последней вышла из нашей лодки девушка, которую мы вытащили из воды. Она поцеловала мою руку, вероятно из благодарности за спасение от бегемота. Мне казалось, что она совершенно забыла свой страх перед нами и вовсе не торопилась уйти к своим. Она подошла поцеловать руку Гуда, когда молодой человек, ее спутник, вмешался и увел ее. Как только мы очутились на берегу, несколько человек сейчас же завладели нашим имуществом и пожитками и отправились с ними на великолепное крыльцо, а наш проводник всеми способами старался объяснить нам, что наши вещи останутся целы и невредимы. Затем он повернул вправо и повел нас к маленькому дому, — как я позже узнал, представляющему
Через двадцать минут мы встали из-за стола, чувствуя себя совсем другими людьми. После всего, что мы пережили, мы нуждались в двух вещах: в пище и в отдыхе. Две красивые девушки, совершенно так же одетые, как та, которую мы видели в лодке, стояли около нас, пока мы ели, и были очень деликатны. Я узнал позднее, что национальный костюм туземной женщины — белая полотняная юбка до колен и платье в виде тоги из коричневой ткани, причем часть груди и правая рука остаются обнаженными. Если юбка была совершенно белая, это означало, что обладательница ее — девушка, белая юбка с пурпурной каймой на конце — обозначало замужнюю женщину и первую законную жену. Если кайма на юбке была волнистая — женщина была второй или третьей женой; юбка с черной каймой указывала на вдову.
Тога, или кеф, как ее называют здесь, могла быть различного цвета, от белого до темно-коричневого, согласно общественному положению женщины, и вышитой внизу различными шелками. Рубашки или туники мужчин различались лишь цветом и материалом. Одно только национальное украшение неизменно носили и мужчины, и женщины — золотые обручи на правой руке, около локтя, и на левой ноге, ниже колена. Люди высокопоставленные надевали обруч на шею, я заметил такой обруч на шее нашего почтенного проводника.
Как только мы кончили есть, этот старик, стоявший около нас и беспокойно поглядывавший на наши ружья, низко поклонился Гуду, которого, очевидно, считал предводителем отряда благодаря его блестящей форме, и повел нас к большому крыльцу. Здесь мы остановились полюбоваться двумя колоссальными львами, изваянными из черного мрамора и стоявшими на конце широкой балюстрады крыльца. Эти львы были великолепно сделаны — как говорят, самим Радемесом, который, судя по его работам, был одним из величайших скульпторов в мире. С чувством удивления и восхищения мы поднимались по лестнице, этому чудному произведению человеческого гения, которым, несомненно, через многие тысячи лет будут любоваться еще не существующие поколения! Даже старый Умслопогас, считавший недостойным себя чему-то удивляться, был поражен и спросил, был ли мост выстроен людьми или дьяволами, так как любил все приписывать сверхъестественной силе. Только Альфонс ничего не понимал и не заботился об этом. Суровая красота лестницы была непонятна легкомысленному французу, который сказал: «Все это очень красиво, но печально, ах, как печально!» — И добавил, что «ему больше было бы по душе, если бы лестница была вызолочена».
Мы прошли первый ярус в сто двадцать ступеней и вступили на площадку, соединявшую его со вторым, где залюбовались великолепным видом на страну, окаймленную горами и голубыми водами озера. Пройдя лестницу, мы очутились на открытой площадке, откуда шло три выхода. Два из них вели в узкие галереи, вырытые в скале, которая шла вокруг всей дворцовой стены до главных ворот города, сделанных из бронзы. Как я узнал после, можно было запереть все эти входы и выходы и сделать их совершенно недоступными неприятелю. Третий выход вел через десять черных мраморных ступеней прямо к двери в дворцовой стене. К этой двери и повел нас проводник. Она была массивна, сделана из какого-то прочного дерева и защищена бронзовой решеткой. Как только мы подошли к ней, дверь широко распахнулась. Нас встретил часовой, вооруженный копьем и мечом. На груди у него была надета искусно выделанная кожа бегемота, в руке он держал круглый щит из той же кожи. Особенно привлек наше внимание его меч. Он был совершенно схож с тем, который имелся у мистера Макензи, получившим его от неизвестного путешественника. Значит, этот неизвестный человек говорил правду! Наш проводник сказал пароль, и солдат опустил свое копье, которое зазвенело, ударившись об пол. Мы прошли во двор дворца, представлявший из себя четырехугольник, убранный цветами, кустами и растениями, большая часть которых была нам неизвестна. В центре садика шла широкая аллея, окаймленная большими раковинами, принесенными сюда с озера. По аллее мы дошли до другого входа под круглой аркой, на которой висел полотняный занавес, заменявший двери. Затем мы очутились в большом зале дворца и остановились в удивлении перед грандиозным зрелищем.
Зал был огромный, с великолепным дугообразным сводом из резного дерева. На расстоянии двадцати футов от стены высились стройные колонны из черного мрамора. В конце зала, поддерживаемого этими колоннами, находилась мраморная группа, выполненная королем Радемесом в память сооружения им крыльца.
Красота группы поражала взор. На черном мраморе цоколя выделялась великолепно изваянная фигура из
В центре зала находится священный камень. На нем монархи после церемонии коронования клянутся соблюдать интересы страны, ее традиции, законы и обычаи. Этот камень, очевидно, принадлежал к глубокой древности, бока его были покрыты заметками и линиями, что, по мнению сэра Генри, служило доказательством его существования в отдаленный период времени.
Относительно этого камня существовало курьезное предсказание: камень этот, по народному поверью, упал с солнца, и когда он будет раздроблен в куски, тогда король чужеземной расы будет править всей страной. Но камень выглядел пока очень прочным, и династия имела много шансов править страной еще долгие годы.
В конце зала на богатых коврах стояли два трона в виде больших кресел, сделанных из золота и богато украшенных. Над каждым троном виднелась эмблема солнца, посылающего свои лучи по всем направлениям. Подножиями обоих тронов служили спящие львы, с большими топазами вместо глаз.
Свет проходил в зал через узкие отверстия наверху, в виде замковых бойниц, но без стекол, которые, очевидно, были неизвестны здесь.
У нас не было времени, чтобы хорошенько рассмотреть зал, потому что при входе в него мы заметили большое количество людей, собравшихся перед тронами, оставшимися незанятыми. Знатнейшие из присутствовавших людей сидели на резных деревянных креслах, поставленных справа и слева около тронов, и были одеты в белые туники, богато расшитые, с разноцветной каймой, и держали в руках отделанные золотом мечи. Судя по достоинству их осанки, это были весьма высокопоставленные особы. Позади каждого из них стояла кучка слуг и приверженцев.
Налево от тронов сидела маленькая группа людей — шесть человек, которые заметно отличались от других; на них была одета длинная белая одежда с изображением солнца, перевязанная у пояса чем-то вроде золотой цепи, от которой свисали вниз длинные золотые дощечки эллиптической формы, сделанные в виде рыбьей чешуи, так что при каждом движении знатных особ они звенели и блестели. Все эти люди находились в почтенном возрасте, имели суровый вид и длинные бороды.
Один из них в особенности производил странное впечатление. Он был очень стар, — около восьмидесяти лет, — чрезвычайно высок, с белоснежной бородой, которая свисала до пояса. Черты лица его были строги и суровы, серые глаза смотрели холодным, пронизывающим взглядом. Головы других были непокрыты, а у высокого старика на голове была надета вышитая золотом шапочка, указывающая, что обладатель ее — персона особой важности. Позднее мы узнали, что это был Эгон, великий жрец страны. Когда мы подошли ближе, все эти люди, включая жрецов, встали и весьма учтиво поклонились нам, прикладывая два пальца к губам, в знак приветствия. Из-за колонн вышли слуги и принесли кресла, на которые мы втроем сели, лицом к тронам, а Умслопогас и Альфонс встали позади нас. Едва мы успели сесть, как справа и слева раздались звуки труб. Затем вошел человек, встал против трона с правой стороны и провозгласил что-то громким голосом, причем повторил три раза слово «Нилепта». Другой человек прокричал что-то перед левым троном, повторив три раза слово «Зорайя».
С каждой стороны появились вооруженные люди, встали по обеим сторонам тронов и опустили вниз копья, зазвенев ими по мраморному полу. Снова звуки труб, и с разных сторон появились обе королевы, сопровождаемые шестью дамами.
Все присутствовавшие в зале замерли, приветствуя их.
Я видал на своем веку красивых женщин и более не прихожу в восторг от прекрасного лица, но красота сестер-королев превосходит всякое описание! Обе были молоды — около двадцати пяти лет; обе высоки и изящно сложены. Но на этом сходство их кончалось. Нилепта была женщина ослепительной красоты, ее правая рука и часть груди, согласно обычаю, были обнажены и сияли белизной из-под складок белой, расшитой золотом тоги, или кеф. Ее лицо было так прекрасно, что, раз увидев его, трудно было забыть. Волосы золотистого цвета, собранные короткими локонами вокруг головы, осеняли чистый, прекрасный, как слоновая кость, лоб, глубокие, искристые серые глаза сияли нежностью и царственным величием. Рот был удивительно нежно очерчен. Все ее лицо поражало прелестью и красотой очертаний, вместе с легким оттенком юмора, приютившимся в уголках губ, подобно серебристой капле росы на розовом бутоне. На ней не было никаких драгоценностей, кроме золотых обручей на шее, руке и колене, изготовленных в виде змеек. Ее тога была сделана из снежно-белого полотна, богато расшита и украшена эмблемой солнца.